Ольга Онойко - Далекие твердыни

— Ах ты бес!.. — восхищенно сказал Маи.

— Кажется, я выиграл, — устало ответил Рэндо.

Река и небо по-прежнему безмятежны.

Ирмерит склоняется над несчастным туземцем, на глаз пытается определить, насколько тяжело его состояние. Опомнившись, Рэндо спешит ей на помощь.

— Ирме, — говорит он, подходя, — я могу помочь с медицинской магией…

— Рэндо! — испуганно восклицает Сестра, — что это? Что это такое?

Хараи торопливо присматривается.

Туземец молчит. Его сотрясает дрожь, на губах его выступила пена, лицо искажено страданием — но рот он разевает безмолвно, как рыба. Губернатор хмурится: «Вырвали язык? тогда бы он стонал… перемкнули горло заклятием? Нет, не вижу. Да и зачем бы… о, бесы!»

По бледной коже островитянина расползается нечто, похожее на иссиня-черную язву.

— Ах, чтоб!.. — выкрикивает Рэндо, едва успевая прикусить язык. — Проклятый Аяри! Я не заметил… я должен был заметить!

— Рэндо, что это? Вы знаете, что это?! — Ирмерит отшатывается, с ужасом смотрит, как несчастного выгибают судороги; он по-прежнему молчит, нет даже хрипов, только речной песок шуршит под конечностями, едва не завязывающимися в узлы. Язва распространяется стремительно, уже вся поверхность кожи покрыта ею.

— Отойдите от него, — хмуро говорит Рэндо. — Это безопасно, но лучше рядом не стоять. Сейчас тело отторгнет жидкость, а потом самовозгорится.

Перепуганная священница не слышит. Губернатору приходится взять ее под локоть, поднять и отвести в сторону. Ирмерит подчиняется.

— Не смотрите.

— Не смотрю, — шепчет она; голубые глаза расширены, губы дрожат. — Рэндо… его действительно нельзя спасти?

— Вряд ли я сумел бы. Заклятие простое, но очень объемное. Заметь я раньше, мог бы попытаться. Но сейчас уже поздно, увы…

Ирмерит была полковой священницей, она ассистировала на операциях хирургам, в своей жизни она достаточно видела страданий и смерти. Но Рэндо не может поступить иначе; он поворачивает ее спиной к умирающему и поверх златокудрой ее головы смотрит, как отлетает жизнь неудачливого убийцы, безвольного орудия в чьих-то недобрых руках. Ирмерит тяжело вздыхает и прижимается лбом к его плечу.

Когда все кончено, губернатор легонько сжимает ее руку.

— Теперь там пепел, — говорит он.

Ирмерит оборачивается. Лицо священницы леденеет, тонкие пальцы ложатся на серебряную звезду на груди.

— Надеюсь, в следующей жизни он сумеет воспитать в себе твердую волю, — говорит она, — и не падет жертвой зла.

Некоторое время уаррцы молчат. Потом Ирмерит тихо спрашивает:

— Но кто мог послать его?

— Недавно я узнал, что несколько знатных домов Ниттая готовят покушение на меня, — отвечает Рэндо. — Я велел передать им, что мне все известно, и в качестве альтернативы суду и казни предложил публичное раскаяние. Полагаю, одна из семей решила погубить другую, выставив ее упорствующей в заблуждениях. Заклятие уничтожило труп, чтобы я не мог допросить его, воспользовавшись некромантией, и узнать истину. Полагаю, на луке обнаружится клеймо дома, который ни в чем не повинен…

— Несчастный слуга был игрушкой…

— Для них слуги — не люди, а орудия.

— Это дурной обычай.

— Островитяне переняли его от айлльу. Айлльу смотрели на них сверху вниз, знатным мужам тоже хотелось так посмотреть на кого-нибудь… Гляньте-ка, действительно клеймо Лодай. Я должен поверить, что убийца отправился на дело с клейменым оружием. Господа ниттайцы считают меня наивным, как дитя.

С кривоватой улыбкой Рэндо разглядывает обломок лука. Ирмерит заглядывает ему через плечо. Хараи переводит взгляд туда, где черным пеплом на белом речном песке выложен силуэт…

…И волосы губернатора встают дыбом.

Времени нет.

Уже не успеть.

Нельзя ни объяснить, ни даже поставить защиту.

Остается единственный шанс спасти Ирмерит — и Рэндо мощным толчком отшвыривает священницу от себя, в сторону реки; влага немного ослабит действие боевого заклятия, выполненного в огне. Хараи остается стоять, силой своей магии и собственным телом загораживая Сестру.

Ударная волна оглушает его. В глазах у Рэндо темнеет. Защитные схемы, начертанные на лбу и щеках, вспыхивают; давление на них так сильно, что они прожигают кожу губернатора до мяса, вырывая крик боли из его груди. Рэндо перестает понимать, где верх, а где низ; ветви ивы сплетаются над ним в клубок, небо смешивается с землей… песок смягчает падение.

— Рэндо… Рэндо!

— Вы в порядке, Ирме? — хрипло выговаривает он. Листва и небо пляшут в глазах.

— Я… да побери же вас бесы, Рэндо! — отчаянно вскрикивает Наставляющая Сестра. — Я только намокла. Что это? Как вы?..

Краем накидки она обтирает его лицо; влага пахнет водорослями. Губернатор слабо улыбается.

— Вы можете мне помочь, Ирме?

— Я сделаю все, что в моих силах!

— У меня на обшлаге правого рукава — обезболивающая схема… снимите ее, пожалуйста, на ожоги.

Кусая губы, священница старательно и неумело замыкает заклинание. В этот момент она похожа на школьницу, и Рэндо улыбается ей.

— Вам смешно, — ворчит Ирмерит, — вам нравится пугать меня до полусмерти… Господин Тайс, помогите мне. Я не подниму этого остолопа.

Сейчас, когда Рэндо оглушен взрывом, аура демона кажется ему беспредельной и полной угрожающей мощи, как океанская глубь; губернатор мучительно кривит рот, опираясь на плечо Тайса, и с трудом встает. Где-то в стороне маячит безмолвный Аяри.

— Кажется, нам действительно стоило быть поближе, — тихо говорит рыжий айлльу.

— Тайс, хотя бы ты на меня не ворчи.

— Господин Тайс! — строго говорит Ирмерит, — повелеваю вам ворчать на него всю следующую неделю.

— Охотно, госпожа Олори! — смеется тот.

Рэндо обижается.

— Это называется благодарностью.

— Что же, как не это! Господа, помогите губернатору дойти до моего дома. Я не отпущу его так просто. Ему надо полежать.

Аяри подставляет плечо с другой стороны, и у Рэндо снова темнеет в глазах. Он со смутным удивлением понимает, что серебряный айлльу еще сильнее, чем Тайс; прежде разница не чувствовалась… «Кажется, Высокий Харай не так могуч, как многие полагают», — думает он печально и иронично.

Лежа на диване в прохладной гостиной Ирмерит, Рэндо смотрит, как дрожат на беленом потолке солнечные пятна. Головокружение проходит. Он по-прежнему не в состоянии начертить схему самостоятельно, но, к счастью, золотое шитье его мундира — не просто украшение. Снять схему он уже в силах, и магия стремительно заживляет ожоги на его лице.