Ирина Юрьева - Только любовь

Руни не знала, тепло ей сейчас или холодно, страшно или спокойно. Шока, который она могла бы испытать от такого открытия, не было, как и отчаянья. Лишь пустота, когда что-то внутри умирает, а новое пока не может родиться.

– По крайней мере, я знаю, что Эрл жив, и ним все в порядке. И пусть лучше так, чем никак, – прошептала она, глядя в люк.

Облегчение и пустота. И бесчувственность. Третий виток, возвращающий Рысь к той же точке, с которой она начинала. Такое уже было дважды. Дважды она полагала, что может забыть и простить, дважды фатум ее заставляла погружаться в обманчиво-полный покой, верить в то, что она рада этому, и ощущать нежелание жить. Неужели ей в третий раз нужно пройти этот проклятый путь, испытать мощный шок, подавляющий боль?

– Все идет так, как должно. Я больше не буду метаться, страдать и на что-то надеяться. Хватит! Никто не сумеет обидеть меня, причинить боль, заставить о чем-то жалеть. Я не стану доверять и любить… Может быть, это слабость, но я так устала… Вообще ничего не хочу. Здесь есть город, которому я нужна. Дети, которых я буду учить… Есть мой сын. Остальное не важно. Оно не имеет значения… Будь счастлив, Эрл, и прощай.

Руни стояла у люка, когда возвратился Горад. Обнаружив в руках плащ, она очень долго пыталась припомнить, зачем он принес эту вещь.

– Что случилось? – встревожено спрашивал он.

– Все в порядке. Я ничего не боюсь. Со мной все хорошо.

Горад видел, что это ложь. В тот короткий момент, когда он выходил, Руни словно в себя вобрала жуткий холод, наполнивший зал. Теперь воздух был теплым, а она сама – ледяной. Почему-то Горад вспомнил давнюю встречу за Морем, когда он бродил по чужим странам. Один мужчина в трактире рассказывал про Фею Льда, божество его острова.

– Если душевная боль так сильна, что грозит человеку безумием, он идет к Фее. Она помогает ему, остудив чувства и заморозив страдание. Боль не исчезла, но ты перестал ощущать ее. Это твой шанс выжить и не сорваться.

– Самообман, – сразу вмешался Горад. – Боль подавлена, и убивает желание жить. Человек разрушает себя, полагая, что движется к правильной цели.

– Ты кто такой, умник? – спросил говоривший.

– Я странник.

– Так странствуй себе, и не лезь к другим, если не просят. Поменьше болтай о том, чего не испытал на своей шкуре. Ясно?

Вопрос был спокоен и жесток. Поклонник сомнительной Феи Льда не угрожал, не запугивал, но Горад понял, что лучше не спорить.

В серых глазах человека был лед. Та застывшая боль, о которой он им говорил. Незнакомец не смог принять то, что давала жизнь. Он испугался дойти до конца и понять, с чем столкнулся, решив подавить чувства.

Теперь Горад видел в синих глазах Руни тот же надменно сверкающий лед. Если он не сумеет его растопить сейчас, в первый момент, пока лед не окреп, не успел превратиться в могучий сверкающий айсберг, готовый крушить чувства, то ей никто не поможет.

– Скажи, что случилось, пока меня не было здесь?

– Ничего.

– Я же вижу, тебе больно!

– Мне все равно.

– Я не верю тебе. Ты стремишься закрыться, чтобы тебе не мешали страдать! Из упрямства и гордости ты отвергаешь мою помощь! Дружбу! Любовь! Тебе нравится быть одинокой, несчастной, непонятой!

– Хватит, Горад. Перестань говорить ерунду.

– Я люблю тебя, Руни, и я не позволю тебе разрушать себя!

Слова Горада не вызвали никаких чувств. Руни восприняла их, как тезис, который должна опровергнуть.

– Тогда я разрушу тебя. Твою жизнь. Каждый, кто меня любит, кто хочет со мной быть, уже обречен, – тон был резок и холоден, как острие клинка.

– Кто внушил тебе этот бред, Руни?

– Я знала об этом всегда, но боялась признать. Я останусь одна. Не хочу никому портить жизнь. Мое счастье несет в себе смерть. Моя боль сохраняет жизнь, но отравляет ее.

– Почему ты так думаешь, Руни?

– Я знаю.

– Доверься мне и объясни, – громко и монотонно велел ей Горад, снизив голос и заставляя звук резко вибрировать.

Каждый, владеющий Силой, способен вводить в транс обычных людей. Они часто используют этот прием, чтобы выведать тайны противника или помочь тем, кто стал жертвой чар. Но воздействовать на тех, кто равен тебе – нарушение норм. Наделенный, прибегнувший к технике транса во время общения с магом, себя обрекает на участь изгоя. Его не простят.

Горад знал, что творит, и предвидел реакцию тех, кто с ним рядом. Одно дело – усыпить Ионна во время припадка, другое – воздействовать на разум Руни, заставив ее говорить против собственной воли.

– Я хочу помочь. Я люблю тебя. И я готов сделать все, чтобы ты перестала испытывать боль. Ты мне веришь?

– Не знаю. Наверное, нет.

– Почему?

– Я устала.

– Скажи мне, чего ты боишься?

Наверно, Горад все-таки сомневался в своем праве действовать с помощью магии. На второй фразе голос утратил напор и вибрацию, став тихим и очень мягким. Если бы Руни хотела, она бы легко прекратила такое воздействие. Но, вероятно, она устала молчать и терпеть эту боль. Говорить о том, что много лет разъедало ее душу, было мучительно трудно.

– Я не женщина. Я не умею любить. Я плохая жена. Со мной рядом нельзя быть счастливым. Все это знают, но делают вид, что со мной все в порядке. Мне страшно…

– Иди в страх.

– Нет. Я не могу… Не хочу пережить еще раз то, что было.

– Не бойся, я рядом. И я помогу. Иди…

– Нет.

– Хорошо. Ты себя обвиняешь в том, что ты плохая жена. Почему ты так думаешь? Вспомни, когда ты впервые открыла, что можешь и хочешь любить. Тебе было тогда хорошо. Ты немного смущалась, но это тебе не мешало испытывать радость. Ты ощущала, что рядом тот самый мужчина, который тебе предназначен. Вы будете вместе…

Руни вздрогнула и, скрестив руки, вцепилась в позумент верхнего платья. Она боролась с собой, не решаясь сказать правду, и не желая молчать, упуская свой шанс разобраться.

– Нам был дурной знак, мы не поняли… Черная птица, несущая смерть, – прошептала она наконец.

– Что за черная птица?

– Краш, вестник несчастья. Его спугнул лесной кот. Дикий. Мы целовались, когда началась борьба птицы и зверя. Но мы не поняли, что это значит. Кот победил, и Эрл выбросил жуткую птицу из домика.

– В чем смысл знака? – спросил Горад. – Чем он тебя испугал? Какой вывод ты сделала после, пытаясь осмыслить событие?

– Рядом со страстью всегда смерть. Любовь пробуждает чужую агрессию.

– Краш – производное от «кэо-аэр…» В общем, от того слова, которым у вас в Гальдорхейме зовут Черный Дух? – сделав вид, что сменил тему, спросил у Руни Горад.

– Да.

– А рысей, я слышал, у вас называют лесными дикими кошкам?

– Да.

– Что предсказывал знак?