Джон Толкин - Легенда о Сигурде и Гудрун

В этой версии Брюнхильд приходится дочерью конунгу Будли (Buðli) и сестрой Атли (Аттиле). То же самое мы читаем и у Снорри.

В «Песни» от этого удивительного поворота сюжета в истории Сигурда не осталось и следа; но рассмотрение трактовки этой части легенды автором саги я отложу до конца комментариев к «Песни» (см. Примечание о Брюнхильд, с. 262).

Далее в саге рассказывается о королевстве Гьюки, которое лежит «к югу от Рейна», о жене Гьюки Гримхильд (она названа чародейкой и женщиной лютого нрава), о его трех сыновьях Гуннаре, Хёгни и Готторме и о его дочери Гудрун (Guðrún). Говорится, будто однажды Гудрун обратилась к одной из своих служанок и поведала, что ее печалит некий сон.

Со сна Гудрун начинается часть VII «Песни», однако мой отец изложил этот эпизод совсем иначе, нежели в саге. В саге Гудрун приснилось, будто на руке у нее сидит прекрасный сокол с золотыми перьями, и сокол этот ей дороже всего на свете — она охотнее рассталась бы со всем своим богатством, нежели с ним. По мнению служанки, сон предвещал, будто к Гудрун посватается какой-нибудь королевич: он будет хорош собою, добронравен и девушка полюбит его всей душой. «Обидно мне, что я не знаю, кто он такой. Нужно нам поехать к Брюнхильд; верно, она знает», — сказала на это Гудрун.

Так и сделали. Гудрун со свитой прибыли к палате Брюнхильд, что была вся изукрашена золотом и стояла на горе. Гудрун поведала Брюнхильд свой сон, но не тот, о котором речь шла прежде: теперь девушка рассказывает о великолепном олене с золотой шерстью, который фигурирует и в «Песни». Но в своем произведении (VII.1–5) отец объединил и свел воедино оба эпизода, опустив сон о соколе; причем сон (сны) Гудрун теперь толкует не служанка и не Брюнхильд, а мать девушки Гримхильд. Содержание сна об олене из «Песни» (VII.2–4) взято из саги, но есть одно важное отличие. В саге Гудрун говорит Брюнхильд: это «ты» застрелила оленя у моих ног, это «ты» дала мне волчонка, забрызгавшего меня кровью моих братьев; в то время как в «Песни» олень гибнет от руки «дикой девы, / домчавшейся с бурей», а волка дарят некие абстрактно-безличные «они».

В саге, после того как Гудрун пересказала свой сон, Брюнхильд говорит ей: «Я могу предсказать все, что будет. Приедет к вам Сигурд, которого я избрала себе в мужья. Гримхильд даст ему с чарами сваренного меда: и будет это всем нам к великой распре. Ты им завладеешь, но скоро потеряешь; затем возьмешь ты Атли-конунга. Лишишься ты братьев и убьешь Атли». Гудрун говорит о том, что узнать это все для нее — «великое горе», и возвращается в отчий дом.

Возможно, этот эпизод заимствован автором саги из песни, в которой содержание истории излагается как пророчество; то же самое можно видеть в других фрагментах «Эдды». Но как отдельная составляющая повествования, свидетельствующая о провидческом даре Брюнхильд, он смотрится просто нелепо. Как отмечал мой отец, «Предвидение — опасный элемент повествования». В «Песни» он, само собою, полностью избавился от визита Гудрун к Брюнхильд, а Гримхильд никак не истолковывает сон дочери, но, напротив, пытается успокоить ее ссылками на погоду (как служанка в саге) и моралью о том, что «сон часто сулит / свет — через тьму, / добро — через зло». Сестра Брюнхильд Беккхильд в «Песни» также не фигурирует; равно как и Атли, сын Будли, в роли брата Брюнхильд. Где жила Брюнхильд после того, как рассталась с Сигурдом, нам не сообщается: «вернулась в вотчиму / владычица гордая», «воротилась в вотчину, / вестей дожидаться» (VI.23). В начале части VIII мы видим ее в ее же собственном дворце — славной владычицей, дожидающейся Сигурда (1–2).

В саге, равно как и в «Песни», Сигурд верхом на Грани со всем грузом сокровищ прибывает к чертогам конунга Гьюки. Гостя принимают с почетом; Сигурд разъезжает вместе с Гуннаром и Хёгни, которых во всем превосходит. Гримхильд заметила, как сильно Сигурд любит Брюнхильд и как часто говорит о ней, но подумала, как хорошо было бы, если бы гость, при его великих достоинствах и несметном богатстве, взял за себя Гудрун и обосновался там. Она приготовила колдовское зелье и дала Сигурду его выпить, и тот позабыл о Брюнхильд.

В «Песни» на пиру, устроенном по прибытии Сигурда, появляется новый элемент повествования: песни, исполняемые под аккомпанемент арфы Гуннаром (о войне между готами и гуннами, 14–15) и Сигурдом (о Фафнире и золотом кладе и о Брюнхильд на Хиндарфелле, 16–18). Здесь же рассказывается о походе Сигурда в исконную землю Вёльсунгов, дабы отомстить за смерть Сигмунда (24–29). В саге это событие произошло гораздо раньше, причем помощь Сигурду оказал конунг Хьялпрек (см. с. 221), в то время как в «Песни» ему содействуют Гьюкинги. Здесь в «Песни», так же как и в саге, появляется Один, но роль ему отведена совершенно иная. В саге (основанной на стихах из «Речей Регина») корабли попали в великий шторм, но Один встал на мысу и окликнул плывущих; и когда его взяли на струг, непогода унялась. В «Песни» (28–29) он появляется по завершении битвы, приветствует Сигурда в древнем доме Вёльсунгов (крыша его обрушилась, громадное дерево, служившее дому опорой, засохло) и предупреждает, что судьба Сигурда лежит не в земле его предков. Один говорит: «Королевич по крови, / конунг ты ныне; / невеста зовет тебя / за волны морские»; и по возвращении Сигурд вспоминает слова Брюнхильд «королевой была я, / конунг сужден мне» (VI.22, VII.35).

8.

«В земле Нифлунгов, Нифлунгов конунг», и 12 «Нифлунги»: касательно имени Niflungar Снорри Стурлусон специально оговаривает: «Gjúkingar, þeir eru ok kallaðir Niflungar» — «Гьюкинги, которых называют также Нифлунги». В этом комментарии, предназначенном исключительно прояснить трактовку скандинавской легенды о Вёльсунгах в «Песни» моего отца, нет необходимости даже поверхностно затрагивать непростой вопрос происхождения, стоящий за именем «Нифлунги» (немецкое Nibelungen — Нибелунги). Однако тема эта отчасти освещена в Приложении А, с. 386–393.

14.

Мирквуд. Этот топоним в саге не встречается. Скандинавское слово Myrkviðr, англизированное как «Mirkwood», использовалось по отношению к темному пограничному лесу, разделившему разные племена. В песнях «Эдды» название употребляется в разных смыслах; но представляется вероятным, что по своему происхождению оно отражает некое воспоминание из героической легенды об огромном лесе, разграничившем земли готов и гуннов далеко на юго-востоке. Именно таково значение топонима в эддической «Песни об Атли» (т. е. Аттиле), «Atlakviða», откуда он и заимствован в «Песни».

Данпар (Danpar): как и Мирквуд, это название в саге отсутствует, но встречается в «Песни об Атли» и в других древнеисландских поэтических текстах (подробнее см. комментарий к строфе 86 в «Песни о Гудрун»). Это — сохранившаяся готская форма названия русской реки Днепр.