Дмитрий Чистов - Время колесниц

— Пора и нам домой, — произнёс Бринн, запрыгивая в колесницу, запряжённую тройкой чёрных лебедей. Эта чудесная повозка почти не пострадала в давнишнем воздушном бою; после ремонта, произведённого мастерами Священного Брега, на её корпусе не осталось никаких следов кровавой схватки.

— Скажи, Ханаль, а почему Инген назвал тебя вором? — полюбопытствовал жрец Бринна, устроившись в экипаже подле своего бога.

— Ума не приложу... Может быть, потому, что я выиграл у его сына в кости одну старую и вдобавок изрядно потрёпанную накидку из перьев... Откуда мне было знать, что это папин подарок? Играли мы абсолютно честно — ведь небольшая ловкость рук подразумевается при игре в кости, разве не так? — Старина Гони подмигнул Эдану. — Всё-таки как-то нехорошо получилось; пожалуй, при случае верну хозяину, — заключил он с притворным вздохом.

...Крестьянин, бредущий с бороной за своим худосочным быком, в благоговейном ужасе хлопнулся на колени и заткнул пальцами уши, когда над его полем со свистом пронеслась божественная колесница. Над пашнями прокатился громогласный хохот, доносившийся из чудесной повозки.

...В далёком Кере за столом из чёрного мрамора, отполированного до зеркального блеска, сидел Брес, старший из Урговых внуков. По внешности крепкого смуглокожего воина с холодно сверкавшими из-под кустистых бровей глазами никак нельзя было предположить, что ему недавно перевалило за двести. Он был погружен в глубокие раздумья — пальцы с толстыми мозолями на костяшках так и сяк вертели изящный серебряный кубок, инкрустированный крупным топазом. В мгновения, когда Бреса посещали особенно невесёлые мысли, они, инстинктивно сжимаясь, оставляли на поверхности сосуда хорошо заметные вмятины. На невысоком подиуме изгибались в непристойном танце три обнажённые рабыни, но высокородный воин сегодня оставался совершенно безучастен к их стараниям.

— Проваливайте! — негромко скомандовал он танцовщицам, и девушки моментально исчезли, не заставив сурового витязя повторять своё пожелание дважды.

Через четверть часа мыслительный процесс не привыкшего к длительным раздумьям Бреса окончательно зашёл в тупик: каменный кулак сжал ни в чём не повинный кубок и расплющил его до такой степени, что даже сам мастер вряд ли теперь узнал бы своё творение.

— Фехтне вас всех побери! — выругался воин и, встав из-за стола, прошёл в противоположную половину залы. За резным креслом с прямой жёсткой спинкой, которое во время родовых собраний по традиции занимал патриарх (им сейчас был отец Бреса Трог), в стене находилась особая ниша. Там, на почётном месте, хранилась мумифицированная голова основателя рода, Урга — Дробителя черепов, Расчленителя воинов, Тигра тысячи битв, Повелителя Кера. Голова была оправлена в серебро, а в лобную кость меж глаз врезан приличных размеров изумруд. К этой семейной реликвии был приставлен особый слуга, чья должность передавалась по наследству от отца к сыну. В его обязанности входило ежедневно, утром и вечером, сметать особой кисточкой со священной головы основателя рода осевшую пыль.

Эту самую кисточку и отшвырнул в сторону Брес, схвативший голову своего покойного деда обеими руками. Витязь снял жуткую реликвию с её места и, удерживая на весу перед собой, громко вопросил:

— Ург, скажи мне, где он сейчас? В нём мой единственный шанс! Я немедленно отправлюсь туда и заберу его, чего бы это ни стоило!

Голова между тем хранила безмолвие.

— Нет, ты ответишь мне, старый горшок! Не молчи! — прорычал Брес и бесцеремонно встряхнул её.

Глаза мёртвого Урга медленно раскрылись. Он обратил свой тяжёлый, немигающий взгляд на потомка. Бескровные губы с трудом разомкнулись, и голова произнесла скрипучим голосом:

— Горе, о горе!Я вижу: брат рубит брата,и дядю племянникразрубает на части...Воинов кровью обильнополита земля....Причиной всему — нефрит вожделенный.Цена ему — смерть!

— Мне не нужны твои идиотские пророчества!!! — орал покрасневший от ярости Брес, с трудом удерживаясь от соблазна запустить черепом предка в стену. — Наслушались уже вдоволь! Где он?

— У переправы на Огненный домБрату насыпан поклонный курган...—

заявила голова Урга и вновь смолкла, прикрыв глаза.

Больше Бресу ничего не удалось от неё добиться. Что-то недовольно бормоча себе под нос, он водрузил череп на место. Потом витязь кликнул своего юного колесничего, одел доспехи и, прихватив лишь меч, щит с остро заточенной кромкой да пару вошедших с недавних пор в моду копий с широкими плоскими наконечниками, отбыл в неизвестном направлении.

Подняв огромные клубы пыли, лёгкая боевая колесница промчалась по улице Воинов Кера и вылетела за ворота. Прятавшиеся по углам слуги, естественно, не осмелились поинтересоваться у высокорожденного, куда это он собрался на ночь глядя. Они твёрдо усвоили, что в минуты гнева ургитам под руку лучше не попадаться.

В городе Бреге, на верхней площадке Храма Дерева, Эдан с Ханалем упражнялись в фехтовании. Собственно говоря, упражнялся только первосвященник Бринна, а бог-шутник развлекался по своему обыкновению, то принимая облик болга с двуручной секирой в руках, то представая перед партнёром в виде огненного демона средних размеров или переходя в глухую защиту, превращаясь в валун, кучу прошлогодних листьев или трухлявый пень.

«Правее бери! — орал говорящий меч в руках фехтовальщика — Руби вниз влево! Активнее! Ты спишь или сражаешься?»

— Сражаюсь как умею! — огрызался Эдан, в пику своему клинку обходя защиту Ханаля сверху справа. Его любимый режущий удар в область живота рассёк пустоту: старина Гони подло рассыпался кучей песка и немедленно обернулся волосяной верёвкой, обвившейся вокруг ног молодого жреца.

— Любопытный у тебя клиночек, — заметил старина Гони, подобрав с земли выпавший из его рук меч. — Где достал?

Он игриво пощекотал украшавшую рукоять мордочку; та возмущённо клацнула зубами, и бог поспешил отдёрнуть палец.

— Будь с ним поосторожнее, сынок. Такому оружию постоянно требуется свежая кровь для пропитания; если держать его голодным, меч может осерчать и серьёзно поранить своего хозяина. В мирное время рекомендую тебе почаще смазывать лезвие кровью со скотобойни!

— Ты дерёшься не по правилам! — пропыхтел Эдан, поднимаясь с земли и потирая ушибленный бок.

— Весь вопрос в том, каких правил придерживаться, — философски заметил Ханаль. — Сам посуди: даже у пяти воинских родов кодекс чести весьма сильно отличается, хотя все они ведут своё происхождение от родных братьев. Та ещё семейка! Для ургитов, скажем, недопустимо напасть без предупреждения. Всяческие финты и уловки они считают ниже достоинства настоящего воина. Таким образом, любой ургит старается быстро вызвать противника на бой и сразу же его убить, пока бедняга не сообразил, в чём, собственно говоря, дело. Для них идеал — победа первым же ударом. С другой стороны, почтенный Хольдер всегда говорил: «Лучше сначала отступить на шаг, чтобы затем продвинуться на три». Его потомки высоко ценят воинскую хитрость, не исключающую стремительного натиска; хольдеринг терпеливо выжидает, а затем стремительно атакует в открывшуюся в обороне противника брешь. Следовательно, согласно кодексу поведения воина-ургита я вёл себя недостойно; однако не совершил ничего порочащего свою честь с точки зрения хольдеринга. То, что для хольдеринга честь, — для ургита позор. И куда ты ни обратишь своё внимание, всюду увидишь то же самое. Разные народы, роды и племена, даже разные касты в составе одного народа придерживаются совершенно различных норм поведения, завещанных им предками.