Станислав Николаев - Кольцо судьбы

— А с убийцей встретиться тебе не страшно? — ехидно поинтересовался Джон.

Ричард тяжело вздохнул. Встреча с Ритой заставила его забыть о погоне и опасности, которая ему угрожала.

— Пожалуй ты прав, лучше уж в лесу. Глядишь, Ясмин защитит. А вот сумеет ли она защитит нас от убийц — это вопрос.

— Ты верно думаешь, — кивнул Джон. — Я тоже не знаю, сможет ли она нас спасти от людей.

— Тогда и не будем тянуть время, — Ричард осушил кружку грога одни большим глотком. — Пойдем свататься.

Ребята спустились в зал, уже украшенный тыквами. Одна маленькая тыква даже стояла на стойке возле трактирщика, светясь оскаленным ртом и раскосыми глазами.

— Спасибо за завтрак, — обратился Джон к бородатому хозяину, видя, что Ричард оробел. — Сколько с нас за все?

Бородач посмотрел в потолок, шевеля губами.

— Пять динаров.

Джон выложил на стол пять золотых кружочков.

— А что, вы уже от нас уезжаете? — поинтересовался трактирщик, сгребая деньги в ладонь.

— Да, надо ехать. У нас очень важные дела.

— Я бы не стал уезжать в такой день, — покачал бородач головой, указывая на тыкву. — До поселков вы уже дойти не успеете. А ночевать в поле в Самхейн, это очень большая глупость.

Он оглядел монетки и поднял взгляд на ребят.

— Скажу вам честно. Я и сам в молодости не верил всем этим историям про нечисть. Но это случилось лично со мной. Еще до десятилетней войны. Тогда часах в трех пути от нашего поселка был другой. В войну там началась чума, а потом еще и банда каких то мародеров подожгла его. Так что сейчас там ничего не осталось. А тогда это было довольно большое поселение, типа нашего. Ну и мы туда с друзьями частенько бегали к девчонкам и в трактир. У нас то, разве можно было погулять? Тут и родители сидели, да и папаша мой трактиром заправлял. А он, земля ему пухом, был суровый человек. Заметил бы он, что я горилку пью. Сразу бы кнутом всыпал. Так вот мы к соседям и ходили. Однажды пошли туда на Самхейн. Погуляли с девчонками, выпили немного, а как стемнело, так и домой пошли. Уже поздновато было. Идти-то недалеко. И вот мы прошли полдороги и добрались до Мерстенского леса. Там и леса то всего ничего, пять минут ходу. Только посреди него лежит овраг. Глубокий такой. Ну овраг да и овраг, мы через него каждый вечер перебирались. А в этот раз дошли до него и смотрим, на той стороне огонек светиться. Мы ближе подошли. Стоит мужчина. Высокий такой. Весь в черном. А подмышкой держит тыкву с зажженной свечой. Морда такая неприятная у тыквы вырезана. Хотя, — трактирщик покосился на тыкву возле себя, — какие у них приятные бывают. Все страшные. Ну, нас-то много было. Человек семь. Все ребята молодые, здоровые. Чего нам одного мужика бояться. Мы подошли к краю и остановились. А он стоит, на нас смотрит и говорит: «Что ребята, гулять ходили?» И голос такой, обычный, ничего особенного. «Да», говорим, «гулять ходили». А он тогда на нас так внимательно посмотрел. Кстати, хоть он и стоял метрах в пяти от нас. На той стороне, оврага, то лица хорошо не разглядеть было, но вот глаза, они словно свет свечи отражали, светились так, огненно. Я еще и подумал, ну мало ли чего, где-то дырка в тыкве, и свет от свечи падает. Так вот, он на нас посмотрел, а потом и говорит: «А что же вы ночью, в Самхейн по лесам да по полям бродите? Неужели не боитесь?». А с нами Дик Беркли был, постарше нас. Мне-то тогда семнадцать было, а Дику уже двадцать третий стукнул. Дик и говорит так нагло: «А чего нам бояться? Все эти призраки да мертвяки — это все бабушкины сказки». Черный тогда головой так качнул, укоризненно, и говорит: «Ну, смотрите тогда». Как схватит себя за волосы, голову то и оторвал, да и запулил ее в нас. Мы отскочить успели. Честно говоря, я даже и не сообразил сразу, что случилось. Голова его куда-то в кусты за нами упала. А он тыкву взял и себе на шею надел. Тут из глаз и рта ее языки пламени как пыхнули. Словно там не свеча горит, а огромный костер. Я гляжу, а рот у тыквы расплывается в улыбке. И тут она как захохочет. И голова его в кустах у нас за спиной, тоже хохотать начала. Вот тут то мы и испугались. А тыквоголовый прыг в овраг и давай на нашу сторону карабкаться. Как мы кинулись бежать. Дороги не разбирали, и овраг в стороне перескочили. Выбежали в поле. А черный за нами бежит. И тыква на его голове огнем из всех щелей пышет. Он то ухает страшно, то опять смеется, то улюлюкает, как псарь на охоте. Ужас. Как мы добежали до нашего поселка, уже и не упомню. Словно на крыльях долетели. И вот когда уже дома было видно, тыквоголовый остановился и нам вслед закричал: «Я надеюсь, сегодняшняя ночь научит вас уважать Самхейн». Куда он потом делся, я не видел. Перевел дух только когда в трактир забежал.

Трактирщик погладил бороду и серьезно поглядел на ребят.

— Так что это все я пережил сам. Рассказал бы кто — не поверил. Так что ребята, прислушайтесь к моему совету. Оставайтесь еще на одну ночь.

— Спасибо, история очень поучительная, — кивнул Джон, вот только ждать мы не можем. Я и сам не очень хочу в Самхейн ночью в поле ночевать, но деваться некуда.

— Как хотите, — трактирщик покачал головой. — В случае чего, моя совесть чиста. Я вас предупредил.

— Да, — Джон посмотрел хозяину в глаза. — У нас к вам еще один очень важный разговор.

Бородатый трактирщик заинтересованно поглядел на ребят.

— Видите ли, — продолжил Джон, — моему брату очень понравилась ваша дочь. И он хочет попросить ее руки.

Трактирщик весело рассмеялся.

— Так-таки очень понравилась, что прямо с ходу делает предложение, — он вытер слезы, — А кто он такой, откуда родом — племенем? Я ведь вас вижу первый раз. Не могу же я выдать дочь за первого-встречного, кому она понравилась.

— Мы из Мангазеи, — Джон храбро не отступал от своей линии. — Ричард — единственный сын и наследник владельца трактира «Белая лошадь» Бернарда Джонстона.

— Погоди, — трактирщик поднял руку, прерывая речь парня, и поглядел на Ричарда. — Так что, ты единственный сын Бернарда?

— Да, — пробормотал тот.

— А я то думаю, кого ты мне напоминаешь. Точно. Вылитый Бернард в молодости.

— А вы что, знали моего отца в молодости? — удивленно округлил глаза парень.

— Конечно знал. Мы с ним были очень хорошие друзья. А потом отец продал свое дело в Мангазее и перебрался сюда. Мне тогда было лет пятнадцать. Но я еще пару раз в Мангазею съездил до войны. Ну мы тогда с Бернардом наши встречи и отметили. Один раз даже стража за нами гонялась.

Трактирщик радостно похлопал Ричарда по плечу.

— Кто бы мог подумать. Сын Бернарда. Ты знаешь парень, если моя дочь не против, то я отдам ее тебе. Породниться с Бернардом, что может быть лучше.