Теренс Уайт - Меч в камне

— Ну говорю же тебе, все в порядке, — сказал Варт. — Подумаешь, ключицу сломал, — Робин ее прошлой ночью вправил. Она ни чуточки не болит.

— Отцепитесь от мальчика, няня, — приказал сэр Эктор, принимая сторону мужчин против женщин и желая восстановить свое верховенство, подорванное упоминанием о дубинке. — Нужно будет, Мерлин его посмотрит. А кто такой Робин?

— Робин Вуд, — вместе воскликнули мальчики.

— Никогда о таком не слышал.

— Ты называешь его Робин Гудом, — тоном превосходства пояснил Кэй, — а на самом деле он Вуд, лесной дух.

— Так-так-так, вы, значит, разбойничали вместе с этим прохвостом! Пойдемте-ка, мальчики, завтракать, там вы мне про него и расскажете.

— Мы уже позавтракали, — сказал Варт, — несколько часов назад. Можно я лучше возьму Вота и повидаюсь с Мерлином?

— Слушай, так это же тот старик, который свихнулся и потом скрылся в лесу. Его-то вы где подцепили?

— Добрый Люд захватил его вместе с Собачьим Мальчиком и Кавалем.

— Но мы подстрелили грифона, — вмешался Кэй. — Я сам его подстрелил.

— Вот я и хочу посмотреть, не сможет ли Мерлин вернуть ему разум.

— Мастер Арт, — твердо сказала няня. После отповеди сэра Эктора и до самой этой минуты она оставалась бессловесной. — Мастер Арт, ты сию же минуту пойдешь в свою комнату и ляжешь в постель. Может быть я и старая дура, это уж вам виднее, но я полсотни лет прослужила в Семье и как-нибудь знаю свой долг. Уж я-то не стану точить здесь со всякими остолопами лясы, когда твоя рука того и гляди отвалится!

— Да, а ты, старый индюк, — добавила она, свирепо повернувшись к сэру Эктору, — смотри, пока бедный малютка не отдохнет, держи своего фокусника подальше от его комнаты, может, хоть на это сгодишься!

— Повесничать с чудищами и придурками, — продолжала победительница, уводя своего беспомощного пленника с поля брани. — Сроду о таком не слыхала!

— Пожалуйста, кто-нибудь, скажите Мерлину, пусть займется Вотом, — крикнула через плечо несчастная жертва, и голос ее затих в отдалении.

Варт проснулся в прохладной постели, чувствуя себя гораздо лучше. Старая фурия, что ухаживала за ним, плотно занавесила окна, поэтому в комнате было темно и уютно, но по золотому солнечному лучу, пересекавшему пол, он мог сказать, что время уже перевалило за полдень. Он не просто чувствовал себя лучше. Он чувствовал себя очень хорошо, до того хорошо, что оставаться в постели не было никакой возможности. Резким движением он отбросил покрывало, но тут же зашипел, потому что в плече, о котором он во сне позабыл, что-то крякнуло и заскрипело. Тогда он с большей осторожностью соскользнул с постели и, опершись на одну руку, встал, сунул в шлепанцы босые ступни, и кое-как завернулся в ночную рубаху. Шлепая туфлями, он отправился по каменным переходам к обветшалой винтовой лестнице, — ему нужен был Мерлин.

Добравшись до классной, он обнаружил, что Кэй продолжает получать положенное им Первостатейное Образование. Видимо, Кэй писал диктант, ибо открывая дверь, Варт слышал, как Мерлин размеренным тоном выговаривает старинное правило средневековой мнемоники: «Barbara Celarent Darii Ferioque Prioris», а Кэй просит его:

— Погоди немного. У меня перо вкось пошло.

— Гляньте-ка на него, — сказал Кэй, когда они его увидели. — Ты же должен лежать в постели и помирать от гангрены или еще от чего.

— Вот и я, Мерлин, — сказал Варт. — А где Вот?

— Хорошо бы тебе постараться избегать аллитераций в обыденной речи, — ответил колдун. — Вот например, фраза: «Дорогой, дорога до города дороговата, — неудачна даже в качестве аллитеративной. И затем, сентенция твоя двусмысленна, чтобы не сказать о ней хуже. Я мог бы принять ее за загадку и ответить: „А вот где!“ или, если бы я был Король Пеллинор: „Что-что-что, вот?“ Когда дело касается навыков разговорной речи, никакая осмотрительность не бывает излишней.

Видимо, Кэй хорошо справлялся с диктантом, и старый джентльмен пребывал в приятном расположении духа.

— Ну, ты же знаешь, что я имею в виду, — сказал Варт. — Что ты сделал с безносым стариком?

— Он его вылечил, — сказал Кэй.

— Что ж, — сказал Мерлин, — можно назвать это так, а можно и по-другому. Разумеется, когда проживешь столько лет, сколько прожил я в этом мире, да еще и задом наперед, худо-бедно, а начинаешь разбираться в болезнях. Боюсь, впрочем, что для нынешнего поколения чудеса аналитической психологии и пластической хирургии — не что иное, как закрытая книга.

— Так что ты с ним сделал?

— О, всего лишь провел сеанс психоанализа, — величественно ответил волшебник. — Да, и кроме того, пришил им обоим новые носы.

— Какие еще носы? — удивился Варт.

— Вот уж это умора полная, — сказал Кэй. — Сначала он хотел пришить одному из них нос грифона, но я его не отдал. Тогда он взял носы от поросят, — у нас сегодня поросята на ужин, — и использовал их. Я лично думаю, что они того и гляди захрюкают.

— Операция деликатная, — сказал Мерлин, — но увенчалась успехом.

— Ну что же, — с сомнением сказал Варт, — я надеюсь, что все обойдется. А чем они потом занялись?

— Пошли на псарню. Старый Вот очень сожалел о том, что сделал с Собачьим Мальчишкой, но говорит, что не помнит, как он это сделал. Говорит, что, когда в него полетели камни, все вдруг почернело, и дальше он ничего вспомнить не может. Собачий Мальчик его простил и сказал, что ему теперь все едино. В будущем они намерены вместе работать на псарне и о прошлом больше не думать. Мальчик говорит, что старик был добр к нему, когда они томились в плену у Королевы Эльфов, и как он теперь понимает, первым делом не надо было ему самому кидаться камнями. Он говорит, что часто думал об этом, когда другие мальчишки кидались камнями в него.

— Ладно, — сказал Варт. — Я рад, что все обернулось к лучшему. Как ты думаешь, можно мне их сейчас навестить?

— Ради всего святого, — воскликнул Мерлин, — не делай ты ничего, что разозлит твою няньку. Старуха треснула меня шваброй, когда я сегодня перед полуднем зашел повидаться с тобой, и сломала мои очки. Не мог бы ты подождать до завтра?

Назавтра Вот и Собачий Мальчик были уже лучшими друзьями. Общие переживания, — камни, летящие из толпы, и колонны из свинины, к которым их привязала Моргана ле Фэй, — соединили их и дали им пищу для воспоминаний, которыми они и делились всю остальную жизнь, лежа по ночам среди собак. К тому же поутру оба отодрали носы, коими Мерлин столь великодушно их наделил. Они объяснили это тем, что теперь им привычнее без носов, да и вообще они предпочитают жить с собаками.

13

Как ни сетовал бедный калека, а три смертельно скучных дня ему пришлось провести в своей комнате. Все эти дни он сидел один, разве что Кэй приходил, чтобы завалиться спать, и Мерлину приходилось давать ему образование сквозь замочную скважину — да и то лишь в то время, когда про няню было точно известно, что она занята стиркой.