Алексей Пехов - Пересмешник

Разумеется, они вновь поругались, даже прежде чем я успел поинтересоваться у пребывающей в дурном настроении трости, как она представляет мою защиту на приеме? Что Анхель должна была сделать? Отрастить крылья, вылететь из ножен и отсечь головы половине присутствующих? Конечно, было бы неплохо, если бы так и случилось – разом избавиться от кучи врагов. Но все-таки в подобных ситуациях следует быть реалистом, а не мечтателем.

– Мы полчаса как прошли мост. Пора уходить с набережной.

– Спасибо за ценное замечание, но, пожалуй, я лучше останусь на свету, чем полезу во мрак.

– Наворотил, ты дел, Тиль.

Я хмыкнул:

– Совсем молоденькая девчонка, Стэфан. Этот бугай едва не ударил ее в лицо. Я должен был вмешаться. К тому же, не успей я, это сделал бы кто-то другой. Слава Всеединому, в доме у Гальвирров, несмотря ни на что, было много достойных господ.

По пути я четырежды встретил патрули пеших жандармов и один раз конный разъезд. На мундиры у них были наброшены теплые шерстяные синие плащи с эмблемой Скваген-жольца – золотое око в кругу Изначального пламени, а на головах – крепкие шлемы. В руках служители закона несли квадратные стеклянные фонари, где с помощью магии плясали пульсирующие в такт биению их сердец волшебные огни.

На меня они смотрели настороженно, затем понимали, что перед ними лучэр и теряли интерес. Последний из патрулей спросил, не нужно ли мне сопровождение до дома.

– Улицы сейчас безлюдны, чэр, – сказал усатый сержант, поигрывая шоковым жезлом.

По его виду было понятно, что он и сам бы не прочь остаться дома, если бы не проклятая служба.

– Олл безопасный район. Но за предложение спасибо.

– Будьте осторожны, – сказал он напоследок, приложив два пальца к шлему, ремешок от которого плотно впился в его небритый подбородок. – Если что – кричите. Сейчас здесь много жандармов. Все ловят этого сожранного сгоревшими душами Ночного Мясника, будь он неладен!

Не знаю, на что надеются в Скваген-жольце. Наверное, исключительно на удачу. Жандармов, конечно, в столице предостаточно, но Рапгар слишком велик. Каждую улицу все равно не возьмешь под контроль. Дыр в городе, как в решете – велик шанс, что если убийство и произойдет, то синие его все равно пропустят…

Наконец-то я увидел нужный мне перекресток, дождался, когда мимо проедет повозка, груженая пустыми бидонами из-под молока, и когда туман полностью поглотил стук копыт, свернул в переулок.

Здесь было еще темнее, чем на набережной. Один только раз я услышал стрекот выбравшихся из канализации скангеров, кажется, они дрались за отбросы, забравшись в мусорные ящики, но затем вновь наступила тишина, нарушаемая лишь глухим стуком моих каблуков.

Немного подумав и решив, что Всеединый бережет тех, кто сам о себе заботится, я вытащил Анхель из ножен и переложил ее в правый карман, продев указательный палец в кольцо на рукояти ножа.

Стэфан, перебравшийся в левую руку, посетовал:

– Следовало брать извозчика.

– Где я тебе его найду в такую ночь? – недовольно отозвался я, поглядывая в полумрак, сгустившийся возле спящих домов. – Все попрятались. Ручаюсь, что сейчас жизнь бурлит только на западе Рапгара, в районах, где смертью никого не испугать. Коляску и с Изначальным пламенем на ладони не сыскать. К тому же я обожаю гулять в тумане. Это так загадочно. В тюрьме мне не хватало прогулок. Ты же знаешь.

– О да. И поэтому ты за последние полтора года исходил пешком Рапгар вдоль и поперек! Давно пора устать.

Полумрак в углу зашевелился, и на более-менее освещенную улицу выступил завью. Гротескный скелет семи футов ростом, закутанный в сизые лохмотья, с движениями резкими и дерганными, словно у марионетки, которой управляет невидимый кукловод. Вытянутый, похожий на малозанскую дыню, покрытый легким пушком череп заканчивался зубастым птичьим клювом. Глаз в провалах видно не было, но я знал, что на них два бельма, завью видят совсем иначе, чем другие разумные существа. Как – не знает никто, кроме них.

Я остановился, ожидая продолжения.

Кровосос распахнул сизые лохмотья, превратившиеся в огромные дымчатые крылья, демонстрируя висящую на груди, горящую желтым, металлическую бляху на медной цепочке – официальное разрешение городских властей на ночную охоту.

– Немного крови, добрый господин? – проскулил вампир.

– Нет, – безапелляционно заявил я ему.

Он опечаленно вздохнул и уполз обратно во мрак. Ждать того, кто захочет разделить с ним трапезу и удовольствие.

На мой взгляд – бесполезное занятие для нынешней ночи. Особенно в этом районе – извращенцы, готовые поделиться своей кровью с завью, для того, чтобы вступить с ним в ментальную связь и испытать то, что не дает никакой опиум, водятся в Яме и в районах победнее. Те богачи, что любят отправиться в скоротечное путешествие по мирам и нырнуть в водопад своего сексуального воображения, обычно живут с завью в симбиозе, а не бродят возле дома в поисках кровососа с лицензией.

Данте как-то рассказывал мне, что в молодости он пару раз пробовал делиться с этими существами кровью и буквально «улетел» от их слюны, попавшей в рану, но ему не понравилось зависеть от этой привычки, и с подобными экспериментами, несмотря на то, что все его чувства пребывали в полном восторге, он быстренько распрощался.

– Совсем это племя измельчало, – сказал Стэфан. – Помню, когда первая стая только прилетела в Рапгар, и при мэрии еще не создали Комиссию по контролируемой охоте, они вели себя не так добродушно по отношению к одиноким прохожим.

– Если ты опять станешь мне рассказывать историю, как однажды мой прадед отбился от пятерых озверевших с голодухи завью, я выкину тебя в сточную канаву и забуду, где находится это место, – закатил я глаза. – К тому же, бесконтрольные до сих пор еще попадаются. Из консерваторов первого гнезда. Они не признают власти, и встреча с ними вполне может закончиться плачевно.

– Угу. Раз в год. Как только такое случается, их отстреливают в первые часы после рассвета, потому что когда они переедят крови, то «улетят» точно также далеко, как их уже умершие жертвы. Для завью кровь живых существ такой же наркотик, как для вас – их слюна. Так что не составляет особого труда найти подобных идиотов, мой мальчик.

Я был несколько иного мнения. В Городе-куда-не-войти-не-выйти орудуют несколько бесконтрольных завью, и туда не решаются заходить даже хаплопелмы, ненавидящие кровососов ничуть не меньше, чем фиосс.

Дорогу мне перебежала кошка. Обычная, серая, худая, с чистым блестящим мехом и ясными, чуть зеленоватыми глазами. Мы встретились с ней взглядами, она несколько раздраженно взмахнула хвостом и юркнула в подвальное окошко.