Степан Мазур - Клятва рода

— Прошу тебя, скажи мне, что у тебя за плечами?

На лице светлого бога заиграла понимающая усмешка:

— Ты вроде бы и не вопрос задал, а нашел способ выжить в час голода, в самый трудный час, когда начнешь постигать реальный мир, начнешь трудиться и работать.

Световит снял лук с плеча, протянул с разъяснениями, показал тул, полный стрел, наконец, наложил стрелу на тетиву из жил тура, поискал взглядом цель. Единственной целью были те самые двое застывших, как бездушные големы, сторожил у врат.

Светлый бог не раздумывая, пустил стрелу. Она захватила локон волос стражей, чуть коснулась макушки. Суровый страж лишь перевел взгляд вверх, силясь посмотреть себе на макушку, но ничего не получилось. Со вздохом опустил глаза, покрепче сжимая свой бронзовый меч, который как-то странно поблек.

— На, попробуй. Только не в этих. Убивать научатся твои дети, не ты. Дети всегда прогрессивнее родителей, а сейчас такие времена пойдут: реки крови, все в огне, потопе, смутные времена на тьму веков и так… пока не прозреете.

Адам пустил стрелу высоко в небо, пристально рассматривая, как оперенная палка улетает за пределы сада, прочь в горы, из душной резервации, зовущейся раем, навстречу неизвестной свободе.

— А скоро прозреем-то? — задал Адам вопрос, на который уже не мог получить ответа.

Третий вопрос.

Световит уходил вдаль, навстречу новым землям…

Скорпион закричал. Отчаянно и безнадежно.

Но брат больше не появлялся.

Одиночество разума плотно обхватило со всех сторон.

Часть 2

РАЗМЫШЛЕНИЕ

Эстония.

Больница закрытого типа.

Подземный этаж.

Ноябрь.

Мигая, загорелись белые лампы. Одинокие шаги прокатились по тихому, холодному помещению. Среднего роста женщина, с пронзительно зелеными глазами и длинными черными волосами, собранными в пучок за плечами, одетая в элегантную кожаную одежду и облегающие сапоги, включила свет и прошлась до металлических полок. Там, в металлических отсеках, застегнутые в мешки, ждали своего часа отжившие свой век люди. Там, среди десятка остывших тел, лежал тот, кого она выносила и вскормила, а потом по велению мужа предоставила судьбе. Мальчик должен был вырасти сам, в безвестности и без памяти родителей, иначе охотники баланса перечеркнули бы жизнь раньше, чем он научился говорить. Умертвив материнские чувства ради спасения дитя, она согласилась на все.

Все ради сына.

Его сердце еще бьется, медленно и редко, едва гоняя по венам остывающую кровь.

Перчатки упали под ноги, и рука, сорвав без видимых усилий нехитрый замок с зеленой печатью Нежити, потянула за задвижку. Печать взвилась в воздух, испаряясь ядовитым газом, светясь, как неоновый свет в лампах. Эмиссар в тот же момент должен был узнать о вскрытии, но печать под взглядом Лилит замерзла, растворившись не до конца. Молекулы газа потяжелели, оборачиваясь водой. Затем потемнели и рухнули на тело Скорпиона сухими льдинками.

Его тело было холодным, а глаза открытыми. Глаза заволокло чернотой. Белок отступил, теряя позиции под натиском яда. Только радужная оболочка еще отдавала оттенком зеленого, но и она со временем темнела, сливаясь с общим фоном.

По щекам Лилит текли слезы. Безмолвные и тяжелые, они достигали подбородка и обрушивались на холодную грудь. Мать разрывало на клочья при виде мучений младшего сына.

Ее пальцы коснулись его предплечий, и под ладонями вспыхнул синий свет. Он потек по пальцам и коснулся татуировок, пробуждая тотемы помимо воли обреченного хозяина. Крылья орла едва заметно шевельнулись, голова повернулась в сторону женщины. Орел приоткрыл клюв и снова застыл. Тотем скорпиона поводил жалом и щелкнул клешней. Пары ног медленно перебирали на месте, долго и тягуче, словно измазанные в меде или клее. Низший тотем жаждал вырваться из незримых оков, но хозяин безмолвствовал и энергии не давал.

Лилит убрала руку от орла и приложила обе к скорпиону. Синий поток усилился вдвое, впитываясь в очерненную татуировкой кожу и вокруг нее. Скорпион радостно помахал клешнями и исчез с предплечья, словно татуировщик забыл когда-то нанести этот рисунок на кожу шестилетнего Сергея. Теперь тотему хватало энергии, чтобы начать действовать.

Темноволосая вернула руки к груди. Один из ногтей увеличился в размерах и стал не тупее новой бритвы. Неглубокий разрез вдоль ребра в районе сердца сына получился моментальным. Кровь капля за каплей, тяжело и неохотно потекла вдоль ребер, под спину.

Лилит сделала второй разрез у себя на запястье, и быстрые капли потекли отпрыску на грудь. Красная кровь собралась небольшой лужицей и против воли физических законов потекла вверх, устремляясь к началу разреза. Едва кровь Лилит коснулась края, черная кровь потекла из Сергея интенсивнее.

Дева перестала дышать, слыша в полной тишине помещения морга стук собственного сердца и возобновляющийся стук сердца сына. Глаза вновь заволокло пеленой, и пришлось задушить на корню вскрик от радости, что белые губы сына наливаются алым и понемногу светлеют открытые глаза.

Истерзанный разум Скорпиона пополнился памятью крови матери. Вновь гены отца, потомка богов, смешались с первой сотворенной. Рожденное и сотворенное смешалось в Скорпионе, переплетаясь с ядом эмиссара. Маленький тотем судорожно активировал все резервы, меняя химический состав яда и разлагая на безопасные составляющие. Он боролся за тело изо всех сил.

За разум же боролся сам Скорпион.

Скорпион.

Пытки памяти — 3.

Кавказ (Алатырские горы).

Очень давно.

Крик разорвал небо, взлетел до самых небес. Снова острый клюв вонзился в бок, разорвал кожу, словно ножом, добрался до печени. Тело пронзило болью, такой, что в глазах потемнело, тело затрясло невыносимой дрожью, а сердце застучало часто-часто, разгоняя кровь в три раза быстрее.

Из разорванной раны горючим бурунчиком извергалась сама жизнь, тяжелые ручейки текли по животу, по бедрам, ногам и обрушивались на землю, вновь и вновь впитываясь в раскаленную на солнцепеке пыль.

Прометей стиснул зубы. За десятилетия мучений он кричал только в первый момент, когда проклятый клюв черного ворона, приспешника Зевса, разорвал кожу и вонзился в печень. В дальнейшем Прометей принимал эту нестерпимую боль как должное. Приступы переживал так же молча, как и жгучие лучи невыносимо палящего светила Гелиоса, что в союзе с Зевсом будет вечно пытать неразумного человека, дерзнувшего перечить богам.