Лорел Гамильтон - Обнаженная натура

— Что она тебе сказала?

— Что ты не виноват. Что она позволила тебе собой манипулировать, потому что ты здорово работал с другими телами. Что твой опыт в работе с холодным оружием и пыткой оказался полезен.

Вид у Олафа был удивленный, и голос тоже.

— Она не врет.

— А ты думал, что я буду врать? Скажу, что ты страшный и злой человек, и буду просить помощи?

Он обратил ко мне свои глубоко посаженные глаза и кивнул.

— Женщины лгут. Женщины натравливают мужчин друг на друга. Это их свойство.

Я покачала головой и мягко отодвинулась от Эдуарда.

— Я такой фигней не занимаюсь. Я позволила тебе мною манипулировать, и больше это не повторится, но я знала, что этого делать не надо. Я тебе разрешила… влезть мне в голову, зная, что не надо, — Я ударила себя ладонью в грудь так, что стало больно. — Знала, что не надо. И я никого не прошу защитить меня от моей собственной глупости.

— Чтобы понять, что я знаю про оборотней меньше тебя, ушло больше времени, чем я ожидал. Ты могла отказаться допустить меня в зал.

Я кивнула:

— Сама дура.

И пошла прочь, мотая головой. Пошла прочь под заинтересованными взглядами Олафа, Эдуарда и Бернардо. Хватит с меня на сегодня тестостерона.

— Маршал Блейк, можно вас на минутный разговор? — окликнул меня доктор Мемфис.

Я обернулась на патанатома, стоявшего за спиной этих троих. Он все еще был в халате, без перчаток, как Олаф. Черт. Я позволила Олафу меня напугать — второй раз я той же ошибки не повторю. Пройдя мимо них, я показала на гиганта пальцем:

— Ты останешься здесь. Вы двое, присмотрите за ним, чтобы мне не пришлось.

И я прошла мимо них всех, направляясь к доктору. Надела другой халат, другую маску, новые перчатки. Я, черт меня побери, сама посмотрю на эти тела, потому что Олаф прав — я лучше знаю ликантропов, чем все они, вместе взятые. Я узнаю что-нибудь, что позволит нам понять, какая чертовщина тут творится.

— Маршал Джеффрис не вернется? — спросил Мемфис.

— Нет, — ответила я и вошла в двери зала.

Когда Мемфис вернулся в зал, тело уже раздели. Оно лежало голое и очень неживое. И выглядело как тело, без одежды, а раны — как яркие разрывы на коже.

С другого конца зала мне было видно, что пах окровавлен, но с такого расстояния я не могла сказать, насколько повреждения серьезны. И не хотела на самом деле этого знать, но, как обычно, должна была увидеть все.

Черт бы побрал.

Роза либо уже снял все необходимые кадры, либо был слишком потрясен, чтобы снимать. Он стоял, опустив забытый фотоаппарат. Дейл чем-то был занят возле ящиков, Патрисия подошла к Розе и повернулась спиной.

— Все, кому нужно уйти, могут это сделать, — сказал Мемфис.

Дейл вышел, не сказав ни слова.

— Они были друзьями, — пояснил Роза, и это было достаточно,

— Патрисия! — обратился к ней Мемфис. — Тебе тоже нужно уйти?

— Нет; доктор. Я останусь. Я не знала его так хорошо, как Дейл, и есть еще… некоторых я знала лучше. Над ними я не хочу работать, и потому сейчас остаюсь.

Она отвернулась, бледная, со сжатыми губами, но решительная. Годится.

— Роза?

— Все о'кей, доктор. Не то чтобы я его знал, я просто как-то от раны охренел. Извиняюсь. — Он кивнул. — Все будет нормально.

И Роза стал щелкать фотоаппаратом.

Я обошла тело, чтобы ближе посмотреть на рану. Не то чтобы мне хотелось ее видеть, но она была странная. Конечно, находясь с другой стороны, я отчетливо видела внутреннюю поверхность правого бедра. Кто-то ее распорол от паха почти до колена. От бедренной артерии должны были остаться клочья. Через такую рану вся кровь вытекает за пятнадцать, много двадцать минут. Можно спастись, если рана достаточно низко, чтобы наложить жгут, и медицинская помощь близко. Но тот, кто его распорол, не предусматривал самоспасение с помощью походной аптечки.

Там, где он был когда-то мужчиной, осталось окровавленное… но нет, гениталии были нетронуты, или выглядели нетронутыми. Единственный способ проверить — потрогать и убедиться, а мне этого не так уж хотелось. Мне пришлось присматриваться пристальнее, чем хотелось бы, но я была права: раны шли не поперек гениталий, а все больше вокруг.

— Когда вы собираетесь смыть эту кровь?

— Да, — ответил доктор Мемфис, — мы рассмотрим раны получше, когда отмоем тело, но сперва мы хотели, чтобы это увидели вы.

Я уставилась на него:

— Зачем?

— Вы же эксперт по оборотням.

— У вас свои оборотни есть в Лас-Вегасе?

— Есть, но их не разрешено подпускать к жертвам нападения ликантропов.

— Понятно, у нас так же. Значит, вам придется обойтись мною.

— Если ваша репутация реальна, маршал Блейк, это не называется обойтись.

Я отвернулась от его слишком пристальных глаз. Он хотел, чтобы я раскрыла это дело. Чтобы помогла поймать тварь, убившую их товарищей. Помочь я хотела, но терпеть не могу ощущать давления. Неприятное чувство, что, если я пропущу какой-то след, уже никто его не найдет. Я подумала, не позвать ли Эдуарда, но не знала, смогу ли я вызвать часть своего резерва так, чтобы не явился весь. А с Олафом я сегодня дела иметь не буду, если в моих силах этого избежать.

Я всмотрелась в раны как можно пристальнее.

— Такое впечатление, что когтями провели через пах, но только туда и обратно, не раздирая. — Я поднялась и показала на разорванное бедро. — Не вот так.

— Оборотней было несколько? — спросил Роза.

Хороший вопрос.

— Не исключено, хотя я так не думаю. При таком тесном и личном контакте места для драки хватило бы только двоим. Я не отбрасываю такую возможность, но эти раны настолько выводят из строя, что не было нужды второму оборотню вступать в бой.

— Его звали Рэндолл Шерман. Рэнди, — сказал Мемфис

Я мотнула головой:

— В морге имен нет. Я только и могу действовать, потому что это тело; Мне жаль, что это был ваш друг, но я не могу думать о нем иначе, потому что тогда не смогу работать,

— Я думала, вам нужно имя, чтобы поднять мертвого, — сказала Патрисия.

— Да, но ни одно из этих тел поднято быть не может.

— Почему?

— Жертвы убийства первым делом бросаются преследовать убийц. Они увечат или убивают все, что оказывается на дороге. В том числе ни в чем не повинных людей.

— Вот как, — сказала она.

Я смотрела на останки сотрудника Рэндолла Шермана и проклинала Мемфиса, который сообщил мне имя. Не знаю, почему такая разница, но вдруг передо мной оказался человек, а не тело. Я заметила, что он был высоким и спортивным, много времени посвящал поддержанию формы. Было ему где-то за тридцать, но только-только. Столько работы, чтобы быть сильным, быстрым, лучшим — и вдруг какой-то монстр оказывается сильнее, быстрее и лучше только потому, что у него в крови болезнь. Сколько ни таскай железо, сколько ни набегай миль, никогда не будет человек равен оборотню. Несправедливо. Но правда.