Роберт Джордан - Огни Небес

Ранд молчал. Когда он наконец заговорил, легкий налет веселья исчез из его голоса:

— До самого Тар Валона?

Теперь уже заколебался Мэт. Он бы не отпустил меня в лапы Морейн. Или?…

— Может быть, — как ни в чем не бывало откликнулся Мэт. — Не знаю. Туда хочет отправить меня Морейн. Может, удастся вернуться в Двуречье.

Посмотреть, все ли в порядке дома. Посмотреть, жив ли Перрин. Узнать, как там мои сестренки, ма и па.

— Нам следует делать то, что мы должны, Мэт. Зачастую это не то, чего нам хочется. Нужно делать, что должны.

Все это походило на оправдание — для слуха Мэта. Ранд будто просил его понять. Только Мэт уже не раз поступал так, как должен. Не могу я винить его за Перрина, да и не мне его винить. Проклятье, никто ведь не заставлял меня идти за Рандом, будто какая гончая! Только и это не было верно. Его заставили. Но не Ранд.

— Ты разве не… не станешь меня останавливать?

— Мэт, я не стану ничего говорить тебе. Ни «оставайся», ни «иди», устало сказал Ранд. — Узор плетет Колесо, а не я, а Колесо плетет так, как угодно Колесу. — О-о, как все это похоже на проклятых Айз Седай! Уже повернувшись и собираясь уйти, Ранд добавил: — Не верь Кадиру, Мэт. В каком-то смысле он очень опасный человек. Таких ты едва ли встречал в жизни. Не верь ему ни на гран, а то он тебе глотку перережет, о чем будем горевать не только мы с тобой. — Он двинулся по улице дальше, в сгущающиеся сумерки; вокруг него, точно охотящиеся волчицы, мягко ступали Девы.

Мэт смотрел ему вслед. Купцу поверить? Я не доверился бы Кадиру, хоть засунь его в мешок и накрепко свяжи. Итак, не Ранд сплетает Узор? Да уж кто как не он! Еще до того, как им стало известно, о чем гласят Пророчества, причем тут они, трое друзей, и узнали, что Ранд — та'верен. Один из тех редких людей, которые, вместо того чтобы хочешь не хочешь быть вплетенными в Узор, сами вынуждают Узор формироваться вокруг себя. Мэт знал, что такое быть та'вереном; он и сам — та'верен, хотя и не столь сильный, как Ранд. Иногда одним своим присутствием в каком-нибудь городке Ранд мог воздействовать на жизнь его обитателей, изменять весь ход жизни людей. Перрин тоже был та'вереном или мог им оказаться. Отыскавшая ребят Морейн считала крайне значимым тот факт, что этим троим юношам, выросшим в одной деревне, уготована судьба та'веренов. И, кем бы они ни были, она намеревалась всех троих использовать в своих целях.

Судя по всему, замыслы у нее были грандиозные: все та'верены, о которых знал Мэт, были мужчинами вроде Артура Ястребиное Крыло или женщинами, похожими на Мабриам эн Шириид, которая, если верить преданиям, после Разлома основала Союз Десяти Государств. Но ни в одном сказании не говорилось, что случается с та'вереном, который оказывается близок к другому, такому сильному, как Ранд. Наверное, так крутит в водовороте листок.

К Мэту подошла Мелиндра и протянула ему черное копье и тяжело звякнувший мешок из грубой ткани.

— Я сложила сюда твой выигрыш. — Она и в самом деле была выше Мэта на добрых пару дюймов. Мелиндра поглядела вслед Ранду: — Я слышала, ты Ранду ал'Тору почти брат.

— Можно и так сказать, — отрезал Мэт.

— Да и неважно, — сказала она, подытоживая. Потом Мелиндра устремила свой взор на юношу, упершись кулаками в бедра. — Мэт Коутон, ты заинтересовал меня, причем до того, как преподнес мне дар расположения. Конечно, и речи быть не может о том, что ради тебя я откажусь от копья, но я несколько дней к тебе присматривалась. У тебя улыбка как у мальчишки, задумавшего очередную проказу. Мне это нравится. И эти глаза. — В тускнеющем свете она медленно и широко улыбнулась. С теплотой. — Мне нравятся твои глаза.

Мэт поправил шляпу, хотя та и так сидела безукоризненно. В мгновение ока превратиться из загонщика в догоняемую добычу. С айильскими женщинами так и случается. Особенно с Девами.

— Тебе что-нибудь говорит имя — Дочь Девяти Лун? — Порой он задавал такой вопрос женщинам. Неверный ответ — и этой же ночью он сматывается из Руидина, пусть даже придется выбираться из Пустыни пешедралом.

— Ничего не говорит, — сказала Мелиндра. — Но кое-что мне нравится делать при лунном свете.

Обняв Мэта за плечи, она сняла с его головы шляпу и принялась что-то шептать ему в ухо. И почти сразу же он ухмыльнулся — еще шире, чем Мелиндра.

Глава 4

СУМЕРКИ

Сопровождаемый эскортом Фар Дарайз Май, Ранд подошел к Руидинскому Крову Дев. Белые ступени шириной во все здание, каждая в три фута, взбегали к толстым, футов в шестьдесят высотой колоннам, которые сейчас, в сумраке, казались черными, но днем сияли яркой голубизной. Колонны были необычными, со спиральными каннелюрами. Перед высоким зданием была выложена из глазурованных плит узорчатая мозаика — вились белые и голубые спирали, казавшиеся глазу бесконечными. Прямо над колоннами находилось огромное многоцветное окно-витраж — черноволосая женщина пятнадцати футов высотой, в причудливом голубом одеянии, правая рука поднята то ли в благословении, то ли в повелении остановиться. Лицо ее было одновременно и безмятежным, и суровым. Кем бы она ни была, к айильцам она точно не принадлежала — о чем говорили очень светлая кожа и темные глаза. Скорей всего, Айз Седай. Ранд выбил трубку о каблук, сунул ее в карман куртки и начал подниматься по ступеням.

За исключением гай'шайн, мужчинам не дозволялось ступать под Кров Дев — ни одному, ни в одном из холдов-крепостей в Пустыне. За подобную попытку и вождь, и кровный родич Девы мог заплатить жизнью, да, по правде говоря, ни одному айильцу такая мысль и в голову бы не пришла. Точно так же дело обстояло и с другими айильскими воинскими союзами: входить под их кров разрешалось лишь их членам и гай'шайн.

У высоких бронзовых дверей стояли в карауле две Девы. Скосив глаза на проходившего мимо колонн Ранда, они быстро обменялись какими-то знаками на языке жестов Дев и коротко улыбнулись друг дружке. Ранд пожалел, что не понимает, о чем они переговариваются. Со временем бронза тускнеет даже в сухом воздухе Пустыни, но гай'шайн отполировали двери, и теперь они сияли как новые. Створки стояли распахнутые настежь, и пара часовых не шелохнулась, чтобы преградить юноше дорогу. Ранд вошел, Аделин с сестрами по копью не отставали ни шаг.

Внутри, в широких белых коридорах, в огромных комнатах, находилось множество Дев. Они сидели на цветных подушках, беседовали, точили и протирали оружие, играли в «Кошкину колыбельку», или в камни, или в «Тысячу цветков» — айильскую игру, в которой, помимо прочего, нужно выкладывать узоры из плоских камешков, а на камешках вырезано чуть ли не с сотню различных символов. Разумеется, повсюду, занятые разной домашней работой, бесшумно сновали гай'шайн. Они попадались везде; вытирали, подметали, разносили еду и питье, что-то прилаживали, подправляли, подливали масло в разнообразные светильники, от простых глиняных, покрытых глазурью плошек до золоченых ламп, — вероятно, взятая невесть где боевая добыча. Были тут и высокие напольные шандалы, отыскавшиеся в городе. Мозаичные полы и стены в большинстве комнат покрывали разноцветные ковры и гобелены всевозможных рисунков и стилей — ни одного похожего. Кроме того, сами стены и потолки представляли собой изысканные мозаичные панно: леса, реки, небеса — такого никогда не видывали в Пустыне.