Ольга Громыко - Верные враги

Обед нам и в самом деле принесли очень быстро — простое, но вкусное и сытное селянское кушанье из свиных ребрышек, тушенных с картошкой и квашеной капустой. «Разные вина» были представлены дешевой винесской «Тайной виночерпия», сомнительным эльфийским медом в кривых бутылках явно гномьего разлива (точнее, разбава водой и долива первачом для крепости) и самопальной рябиновкой. Первое вызывало меньше всего опасений, его-то мы и заказали.

Внучка корчмаря, молоденькая, но уже весьма спелая девица, шустро сбегала в подвал и обратно.

— О, а вот, кажется, и наше вино! — обрадовался «слепец», протягивая руку ей навстречу, но вместо кувшина нащупывая пышную девичью грудь. Я замерла с не донесенным до рта ребрышком, Рест подавился и раскашлялся. Подавальщица лишь смущенно хихикнула, неубедительно пытаясь отстраниться. Тщательно изучив попавшую ему в длань выпуклость, Мрак «сообразил», что осязает совсем иной сосуд, поспешно отдернул руку, сбивчиво извинился и… нашарил вторую, ничем не уступающую первой.

Верес молча привстал, взял у девушки кувшин и со стуком поставил на стол перед драконом. Подавальщица одарила колдуна таким взглядом, как будто это он нахально покусился на святое, гневно фыркнула и отошла.

Мрак — ухмылка до ушей — безошибочно цапнул кувшин за ручку и наполнил свой кубок вровень с краями.

— Верес, а ты вообще помнишь, с какой стороны завязки у юбок? Или с тех пор так и…

— Заткнись, — незлобно, но веско бросил колдун. Дракон, укоризненно сопя, налил вина всем остальным и тоже принялся за еду.

Я немного отпила и поморщилась. Такое вино виночерпию и в самом деле следовало держать в тайне, чтобы не позориться. Ладно, для согреву сгодится. Зять корчмаря, облизываясь, то и дело прохаживался мимо нашего стола, как издыхающий от жажды стервятник, но мы бессердечно игнорировали его выразительные взгляды и вздохи. В конце концов выглянувшая из кухни стряпуха (сразу стало ясно, в кого пошла девица — мамашины формы превосходили самые смелые мужские мечты, приближаясь к области кошмаров) бесцеремонно ухватила его за шиворот, развернула лицом к двери и наподдала под зад коленом. Ей бы на входе стоять, с такой бабищей даже пьяный тролль поостережется заедаться!

Пообедали мы почти в полной тишине, разве что Верес с драконом перебросились парой малозначащих фраз да заказали добавки (колдун со счастливым вздохом придвинул к себе обе тарелки). За порогом корчмы наши дорожки разбегаются, и ни мне, ни им совсем не обязательно знать, в какие стороны.

Вернее, это они так думали.

Абсолютной тишины, как и абсолютной темноты, для меня не существовало. И если люди ничего не слышат и не видят, это вовсе не значит, что ничего не происходит. Надо просто уметь слушать.

— …И что у них за нужда посередь зимы снег месить? — доносилось из-за приоткрытой кухонной двери. Несмотря на мороз, слух о четырех неурочных путниках наверняка успел облететь полдеревни, и к стряпухе через черный вход шмыгнула любопытная соседка. Она уже вдосталь налюбовалась на нас в щелочку и теперь активно делилась с подружкой впечатлениями. — Я вон той ночью даже в хлев, телку проведать, остереглась выйти. Глянула в окошко, а зарницы-то над дальним бором так и полышут!

— Окстись, откель зимой зарницы-то? Может, горело чего в Красовицах.

— Что я, пожарища от молоньи не отличу? Там зарево ровное, низкое, а тут раза три плеснуло, чисто плетью небо перешибло! И собаки воют — аж сердце захолонуло, хоть ты к котам под печь ховайся! Точно тебе говорю: не к добру это, всенепременно что-то вскорости приключится…

— А санный обоз из Заячьей Рощицы так и не пришел, — вздохнула стряпуха, пытаясь сменить не слишком веселенькую тему. — Обещались же до излома зимы заглянуть, я своему дурню штаны с начесом заказала…

— А мне платок с маками! — пискнула дочка, бренча посудой в кадушке с водой.

— Твой начес, поди, давным-давно волки в бору сжевали! — злорадно предположила соседка. — Отродясь их столько в наших краях не водилось, средь бела дня не боятся к жилью подходить. Вон Аксим-кривой на той неделе рассказывал: «Выхожу на зорьке из сеней, смотрю — опять наш кобель, язви его, с цепи сорвался, по тут сторону забора стоит! Только я на него гаркнуть хотел, глядь — ан это волчара, да здоровущий такой, матерый, аж сивый вдоль хребта! Я так в дверях и сел, а он, скотина мордатая, эдак с ленцой вдоль заборчика пробежался — и нету!»

— В лесу небось так быстро не утек бы, — с содроганием заметила девка. — А представьте — заночевать там?! Жуть…

Стряпуха уронила чугунную, гулко зазвеневшую крышку и досадливо возразила:

— Да чего ему, колдуну, сделается? Эвон глазища какие, почище волчьих. Небось и чаровать не пришлось, только глянул…

— До свидания, Шел.

Я скептически посмотрела на протянутую ладонь, потом в слишком светлые, цвета колкой голубоватой стали глаза под угольно-черными бровями. Рука медленно опустилась.

— Что ж, как знаешь.

Колдун, не слишком старательно подыгрывая Мраку, подхватил его под локоть и повел к выходу. Протянул бдительно выглянувшему из соседней комнаты корчмарю золотую монету, широким жестом отказавшись от сдачи. Рест оглянулся от двери. Надейся, надейся, голубчик!

Я посидела еще минутку после их ухода, позволив себе устало откинуться на спинку стула и закрыть глаза. Потом глубоко вздохнула, рывком поднялась, подхватила сумки и, на ходу скручивая и заправляя под капюшон косу, догнала компанию уже во дворе. На Дымка они не посягали, Верес вполне бодро шел своим ходом. Жулик, а бедный конь последнюю версту еле ноги переставлял!

— Думаю, идти через Комары слишком рискованно. Давайте лучше зайдем за лесок, а оттуда повернем на Расколотую Горку. По бездорожью, правда, но под таким снегом даже от трехсаженного тракта только и пользы, что верстовые столбы.

От неожиданности подскочили не все — Верес только дрогнул, резко оборачиваясь, но всё равно приятно.

— Почему?!

— Потому, что к Горке ведет единственная дорога из Красовиц, а там нас уже искали. Вряд ли они пойдут дальше, скорее бросятся проверять другие направления. На Комары в том числе.

— Я имею в виду, какого лешего ты стоишь у меня за спиной, если можешь идти на все четыре стороны, как мы и уговаривались?!

— Вот именно — могу. — Я неторопливо, втихомолку упиваясь их замешательством, отвязала Дымка и подвела к плетню. — Поэтому и иду с вами. А что, кто-то против?

У калитки, подпирая ее со стороны улицы, валялось пять или шесть березовых бревен толщиной с локоть. Пока мы сидели в корчме, у забора притормозила запряженная чалой лошадкой волокуша, и сопровождавшие ее лесорубы, решив, что заказанные корчмарем лесины за полчасика никому не помешают, отцепили их и отправились на перекур.