Сергей Лукьяненко - Печать Сумрака

— Сталин. Это говорил Сталин.

— Не-ет, — блеснул я эрудицией. — Фразу придумал именно Рыбаков в «Детях Арбата» и приписал ее Сталину. Тоже хотел демонизировать. Он потом сам признавался.

Шеф только отмахнулся.

— Курсант Романов, у вас все?

— Нет. — Я собрал волю в кулак и на одном дыхании произнес: — Прошу выдать ордер на обыск квартиры Веденеевой Лидии Николаевны.

Шеф удивленно поднял брови.

— Зачем?

— Для того чтобы поставить точку в расследовании и убедиться, что мы ничего не упустили.

Я не стал в сто первый раз озвучивать свои подозрения. Юрий Юрьевич отправил копию рабочего рапорта в Ночной Дозор, и, несмотря на весь страх и ненависть, его экспертное мнение сочли единственно верным. Портал взорвался, ведьма мертва, точка. Что там думает курсант Романов, никого не интересовало.

— Ну-ну. — Шеф выдвинул ящик и положил передо мной сложенный вдвое лист.

Я недоуменно посмотрел на бумагу.

— Ордер на обыск, — пояснил шеф.

Я сложил лист вчетверо, сунул в нагрудный карман. Не люблю, когда людей выставляют на посмешище. Шеф неделю твердил, что расследование закрыто, а сам загодя выписал ордер.

— Спасибо, — сухо поблагодарил я. — Постараюсь оправдать оказанное доверие.

— А убрать его пытались. — Слова шефа догнали меня уже в дверях. — Но после того как он убил на дуэли Светлого мага вне категорий, желающих заметно поубавилось.

Я обернулся и с удивлением переспросил:

— Мага вне категорий? Но ведь в досье написано, что у Юрия Юрьевича только первый уровень.

Шеф пожал плечами.

Полуподвальное кафе было крошечным. Стойка с тремя стульями, четыре пластиковых столика и одинокая вешалка. Я сидел у холодного окна и грыз пиццу с кусочками фруктового ассорти. На душе было гадко, желтые ломтики ананаса казались стерильно безвкусными. За соседним столом пили пиво две студентки. Пицца у них была не в пример серьезнее — с охотничьими колбасками. Вскоре после моего появления беседа утихла. Девушки только переглядывались, но больше смотрели в мою сторону. От этих взглядов становилось гадко вдвойне. Им не важно, умный я или глупый, интеллигент или люмпен. Даже внешность не важна. Людей тянет к Иным. Точка. Как там говорил Юрий Юрьевич? Темные, Светлые — без разницы; можно любить, можно унижать — люди проглотят все.

Я отхлебнул остывший кофе и сделал вид, что интересуюсь пейзажем за окном, даром что оно находилось на уровне тротуара. Девочки смотрели влюбленными глазами, наверное, считали меня неприступным красавцем. Не устоят. Та, рыженькая, точно не устоит. Подойдет с какой-нибудь глупой отвязной фразой, и я буду сбивчиво объяснять, что она, конечно, прекрасна, но у меня уже есть девушка; и нет, для меня это действительно важно; и да, я действительно считаю разовую интрижку на стороне изменой. А хуже всего, что так и есть. Лера переехала ко мне под Новый год и трется об меня, и каждую свободную минуту рядом, и в лепешку разбивается, чтобы угодить. И мне она нравится, и мать счастлива и уже невзначай намекает, что готова нянчиться с внуками. А я до сих пор не знаю, взаправду ли все это, или дело в проклятой ауре Иного, пробуждающей в женщинах от пятнадцати до пятидесяти желание затащить меня в постель.

— Мужчина, сигареткой угостите? — с томной ленцой спросила рыженькая.

Вместо ответа я развел руки и прошептал в пространство короткий слоган. Девушки недоуменно переглянулись и вернулись к пиву. Если так пойдет дальше, придется вешать сферу отторжения на рефлекс. Интересно, как такие вопросы решают остальные? Лучше бы об этом шефа спросил. От дебатов на тему Света и Тьмы только головная боль и непонятное ощущение гадливости, кто бы ни вышел из спора победителем.

Я торопливо допил кофе, оставил на столе несколько купюр, накинул куртку и вышел на улицу. А ведь все из-за чего? Все из-за того, что поперся в кафе кофий пить, вместо того чтобы заняться делом. Мысли ему надо в порядок привести, видите ли. Интеллигент в маминой кофте.

Злость на самого себя удивительным образом прочищает мозги. Когда я подошел к дому Веденеевой, от упаднических настроений не осталось и следа. Зато появилось желание действовать.

Ведьма жила на седьмом этаже. Я бодрым шагом взбежал по лестнице. Волосы моментально стали мокрыми. Прав Костя, с такой формой мне прямая дорога в спортзал. Не дело, когда сотрудник Дозора пыхтит после легкой пробежки. Вот с понедельника и займусь, а пока надо сосредоточиться на задаче.

Дверь оказалась запечатана. Обычная ведьмовская печать, на двери геометра была похитрее. Амулет-отмычка дозорного не подвела и на сей раз.

Я поднял тень, прошел через ставшую зыбкой преграду, огляделся. На первый взгляд ничего необычного. Заурядная сумеречная квартира, полупустая, как все сумеречные квартиры. Разве что не такая пыльная. И неудивительно: Иные следят за своим жильем.

Я отмахнулся от пролетевшей перед глазами паутинки, вышел из Сумрака. Ого! Чего только не купишь на преподавательскую зарплату!

Я ощутил мимолетный укол зависти. Той примитивной инстинктивной зависти, возникающей, когда видишь дорогую машину S-класса или фотомодель, идущую под ручку с богатым буратиной. Вроде и понимаешь, что ездить тебе на ней некуда, вроде и ждет тебя дома любимая, а все равно обидно, что не у тебя и не с тобой. Квартира ведьмы была из той же серии. Возникло ощущение, что я в музее или на выставке антикварных экспонатов. Ни один предмет, от массивного шкафа красного дерева до изящной вазочки с высушенной бордовой розой, не оставлял ощущения магазинной штамповки. Все собиралось и подбиралось на заказ.

Я опустился в бездонное кресло, с минуту разглядывал хитросплетение шелковых нитей на огромном, во всю стену, ковре. Потом опомнился и решительно хлопнул кулаком по раскрытой ладони. Хватит прохлаждаться, пора работать! Статья на полу не валяется. Роскошь в нынешней России — дело неподсудное, значит, надо найти что-нибудь посущественнее.

Я неторопливо обошел четырехкомнатную квартиру, мучительно заставляя себя сосредоточиться. Последнее удалось не сразу. Взгляд постоянно цеплялся за непривычные мелочи: бронзовую чернильницу в кабинете, шелковые с кисточками шнурки в спальной, чайный сервиз тонюсенького, как бумага, китайского фарфора на кухне. Четвертая комната была заперта на ключ. Я вновь нырнул в Сумрак, прошел сквозь дверь и очутился в лаборатории. Ну, не совсем в лаборатории — скорее, в личной комнате ведьмы. Тоже обставленной не на трудовые доходы, но лишенной единого стиля и совершенно не похожей на остальные. Плазменная панель на стене соседствовала с картиной какого-то мариниста. Рядом с заставленным пробирками столом расположилась беговая дорожка. При моем появлении в клетке истерично забился попугай. Бедное животное…