Апокалипсис для избранных - Ян Сикоревич
Даже крокодил не схватил ее за ногу, когда присела уставшая на упавшее дерево, которое оказалось кайманом.
Все животные спасались бегством.
Потом между ней и сестрой возникла масса тапира, который разъединил их руки, сестра оказалась на спине животного и тапир куда-то ее унес в неизвестность.
Ута осталась одна. Ей уже было всё — равно. Небо покрылось густым дымом, будто серые тучи нависли над землёй. Отчаянье заставило девочку остановиться, и вдруг, «тёплые слёзы жалости» посыпались с неба, расплёскивая дивную мелодию на обожжённые листья деревьев — и через некоторое время огонь проиграл дождю схватку. Девочка вернулась на территорию деревни, где виднелись лишь обгоревшие головешки хижин и вигвамов, а среди них несколько трупов, которых обнюхивали испуганные животные, страх проходил и сменился голодом. Ута незаметно пробралась к своему вигваму и среди мокрой золы нашла лишь любимую игрушку тсандзу. Она так к ней привыкла, даже не задумывалась, что это была когда-то голова человека. К голове девочка приделала к голове тело из тряпок и обращалась с ней, как с куклой.
Девочка огляделась, а слёзы текли «ручьём», ведь только что она потеряла единственную сестрёнку. И теперь, ничего не оставалось, как брести свои ноги, куда глаза глядят. И может быть дух человека, которому принадлежала голова — тсандзa, поможет найти затерявшихся родителей…
***
Отчаянье привело ее ноги через две недели к поселку рыболовов. Те переправили девочку на лодке в город к своим родственникам и так, попав в хорошие руки, она приобрела специальность и окультурилась. А там, Ута со временем приобрела новые жизненные навыки совсем незнакомого мира. Но, как бы хорошо не жилось в каменных «джунглях», все годы хотелось найти родных. А уйти на поиске девочка не могла, боялась жестокости кечуа. И к тому же, узнав столько нового из книг, не имела понятия, что будет делать в первобытно общинном народе.
Но голос индейца вернул ее в настоящее из грез.
— У меня пропали две сестренки, по описаниям все сходится, да в наших краях был большой пожар. И этот знак, у входа женскую сущность делает у нас шаман девочкам при рождении горячим камнем, нагретым на костре. Ты из нашего племени. Все сходится. Даже если ты не моя сестра, все равно из нашего племени. Я повезу тебя на родину! Кстати, как тебя звать?
Кстати, как тебя звать? Девушка невменяемо смотрела на человека разукрашенного татуировками. А ведь и вправду, возможно это её брат. Но тогда, он выглядел по-другому. Ута, в надежде на правду, волнительно произнесла:
— Тэкода, тогда, тебе удалось убить ягуара и принести шкуру? — мужчина обомлел…
— Ута? Это ты? — спросил индеец, наполняя красные глаза слезами — Ута, сестрёнка, прости меня. Сколько лет прошло! Что ты не заявила о себе? Мы думали что ты стала прахом в том пожаре…
Что из того, что Ута — распространенное индейское племя, а ягуары — почетный трофей для каждого индейца. Два человека поверили всерьез, что они брат и сестра.
Тэкода нежно обнял Уту, а она, всё ещё не могла поверить, что спустя долгое время, встречает брата по дикой случайности. Не выражая радости, а больше удивление, девушка осторожно обняла мужчину и, подтянувшись, поцеловала брата великана в подбородок. А татуированный человек не переставал повторять: «Нашлась сестра, нашлась родная».
С каждой секундой лицо девушки светлело, словно солнце вышло из плена затмения… И сейчас, она видит длинную дорогу к дому. А в сердце кружит волнение, терпение готово было лопнуть, так ей хотелось увидеть опять свое детство и забыть слово сирота.
2
И вот мы снова на корабле «Навуходоносор»
На задумчивую индианку глядит брат с улыбкой. Его лицо выглядело так, что казалось, человек улыбается раз в год, даже мышцы лица не в состоянии удержать счастливую мимику…
— Ута, надеюсь, ты не забыла правила и традиции племени? — спросил индеец.
— Ну, а зачем они? — ответила девушка не понимая, что этим хочет сказать брат.
— Ну как! Ты уже взрослая девушка, и тебя наверняка отдадут замуж. Это наши обычаи! И если ты нарушишь их, то весь смысл бытия обретёт раскол, и возможно, будут забыты тайны наших предков!
— Тэкода, о какой свадьбе говоришь? Я ещё не успела приехать домой, а ты уже собираешься замуж отдать. Смотрю, тебе быстро надоела, — улыбалась девушка, воспринимая слова брата, как шутку. Хотя, это были традиции, и их нельзя нарушать.
— Ну, Тэкода, какой смысл твой? Неужели никогда не хотелось делать то, что нравится? Дышать полной грудью и быть свободным а? — с трепетным восторгом произнесла Ута, и вытащив плитку шоколада из сумки начала раскрывать упаковку.
Свобода — это соблюдение традиций своего народа, — возмутился индеец.
— Быть свободной говоришь?! Так я свободна, меня никто и ничто не держит. Я делаю что хочу, хожу, куда вздумается. Но свадьба…, — девушка покачала головой от недопонимания, — никогда не слышала, что свадьба, это свобода.
— Хм, — ухмыльнулся индеец, — ты говоришь о свободе, как белые люди. Мне дочь часто читает их газеты, она прожила год среди белых людей, научилась там профессии дизойнера.
— Дизайнера, — поправила с улыбкой девушка.
— Это не свобода, а одиночество! — продолжил свое индеец. — А после брака, тебе будут открыты все пути блаженства и красочной жизни. Я думаю, что свобода белого человека это не то что нам нужно.
— Да ну? — подыгрывая брату, произнесла Ута. — И что же нам нужно? — спросила, надкусывая плитку шоколада.
— Нам нужна верность традициям! И это нам завещали предки!
— Всё, хватит. Лучше молчи, — перебила Ута, побоявшись, что Тэкода опять начнёт читать нравоучения племени малаката. Сестра показала ему, что они не одни.
Но, индеец возмущённо посмотрел на сестру:
— А что? Они всё равно не понимают языка племени, — сказал, оглядываясь на прохожих людей.
— Вот этот пьяный, — Ута бросила взгляд на Эйрика, выходящего из туалета, — мне кажется, что с таким амбре, он даже собачий
