Добрый - Дмитрий Дмитриев
— Полностью согласна, — подтвердила она. — Будь у меня такой перелом, я бы ещё не так костерила. Можешь не стесняться. Последними выражениями да во всю глотку. Мои ушки не повянут, а гургуты потерпят.
— Да я, собственно... — как-то резко засмущался я, тем более что в ловких и нежных руках богини боль стала заметно отступать, а вот интересы к её прелестям, колыхавшимся теперь практически у моего носа, наоборот — снова обретать магическую силу притяжения. — Они что, у вас гранитные? — пробормотал я, чтобы хоть как-то снизить влечение.
— Так, — заметив направление моего пристального взгляда, резко сменила тон богиня. — Ты какого хрена на гургута попёр?
— А, что он... тебе... типа… это... — бессвязно промямлил я, всё больше увлекаясь полушариями богини и теряя ощущения реальности.
— Какой идиот гургута по броне бьёт?
— Так... туда... это... вот... — окончательно потерялся я.
— Самец, — незлобно бросила богиня и, аккуратно положив мою ногу на подстилку, поплыла в сторону того места, куда улетел гургут. Стена там имела первоначальный вид. Наверное, просто закрыли дверь или её подобие.
Впрочем, всего этого я уже не осознавал. Открывшийся вид богини сзади был так же восхитителен и прекрасен, как и спереди. Особенно выдающейся получилась та часть, где осиная талия плавно переходила в… вы сами понимаете во что. Тут окружающий мир для меня перестал существовать и в принципе, и в частности. Я, наверное, пускал слюни от восторга, повизгивая, как довольный щенок. Таращил глазки, как совёнок, стараясь не пропустить ни одной детали, ни одного движения. Совершал ещё кучу впечатляющих и глупых действий. Короче, я тупо и резко свихнулся на сексуально-любвеобильной почве. Крыша моя не просто съехала, она мгновенно рухнула, без всякой надежды на перспективу восстановления в будущем.
Но на всё это мне было глубоко фиолетово, и параллельно. Вот, собственно, и все ощущения, которые я помнил последними. Точнее, предпоследними. Последними были безмерное восхищение, любование и эйфорическое наслаждение от удаляющего в обворожительном покачивании совершенства природы.
Богиня между тем не теряла времени даром. Она достучалась до нашего охранника. Повизжала, когда тот засунул свою морду в нашу хижину. Обойдясь на этот раз без рукоприкладства, приказала слушать снаружи. Озвучила то, что ей требуется. И, получив желаемое, начала создавать на моей ноге некое подобие местного гипса.
— Вот так, уничтожитель гургутов голыми конечностями, — приговаривала она, ловко делая свою работу. — Ещё чуть-чуть магии приложу, и завтра побежишь как новенький. Только косточки сейчас вместе составлю и зафиксирую. А то срастётся какой-нибудь загогулиной с преподвыподвертом. Не заставлять же тебя снова гургута со всей дури мочить. Да и сломаться может в другом месте. Будешь совсем корявенький. Жалко.
Естественно, всего этого монолога обнажённой амазонки я не слышал. Нет, слова, конечно, доходили до моих ушей и даже проникали в мозг, но суть их отказывалась проявляться в моём сознании какой-то осмысленностью.
Закончив манипуляции, богиня угнездилась посередине хижины в позе прекрасного лотоса и ушла в беспробудный астрал.
И как-то сразу, вместе с её уходом из яви, мои тяжёлые веки шлёпнулись друг о дружку, а сознание понеслось в царство Морфея с распростёртыми объятиями. Кого оно там надеялось встретить, улетая от такой неземной красоты, мне было не ведомо, но вернуть его обратно было выше моих сил.
Я банально уснул. Или, как это водилось за мной в этом мире и, кажется, вошло в привычку, тупо вырубился.
Глава 9
Глава 9
На этот раз меня разбудили запахи. Да-да, именно запахи. Они заполнили всё пространство хижины, забрались в каждый уголок и затекли в каждую щёлочку. Они окружили меня, словно многотысячная орда одинокого богатыря, и стали через ноздри немилосердно щекотать мои вкусовые рецепторы. Естественно, такой пытки я вынести не мог. Рванув на сверхсветовой скорости из царства Морфея и, кажется, даже что-то там порушив, я в сотые доли секунды очутился в реальности.
— Ай да гургуты! Ай да сукины дети! — невольно вырвалось у меня несказанное одобрение.
А собственно, причиной этого одобрения были несколько подносов, заваленных различной снедью, и пузатые кувшины в мелких капельках конденсата. С виду ничего особенного: ни изысканной сервировки, ни экстравагантно-ошеломляющего взор украшения блюд. Всё так простенько, без понтов. Но как же всё это умопомрачительно пахло. Как всё это звало наброситься голодным зверем, обожраться, раздуться до неимоверных размеров и лопнуть.
Захлёбываясь буквально извергавшейся водопадами слюной, я набросился на первую попавшуюся, хорошо прожаренную тушку какого-то зверька и в мгновение ока проглотил её, жадно отрывая огромные куски. Вкуса я почти не чувствовал. За зверьком последовали сочные фрукты. И снова что-то мясное. Остервенелость, подстёгиваемая нечеловеческим аппетитом, начала спадать на нет. Тонкости и вкусовые изыски начали проявляться всё явственнее и явственнее, принося блаженное наслаждение. Зверь внутри меня уступил место тонкому ценителю прекрасной кухни. Желудок мой, значительно наполнившись, потребовал не только твёрдой пищи, но и энного количества жидкости. Рука сама нащупала запотевший кувшин. Кадык медленно дёрнулся в затяжном глотке...
Вино!
Лёгкое, прекрасное вино!
Сводящее с ума, мгновенно очаровывающее изысканным букетом ВИНО!!!
Кувшин вернулся на пол хижины только девственно пустым. А руки уже жадно потянулись за другим.
Вот какой идиот додумался поставить алкоголику
