Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - Уильям Моррис
– Да будет так, – ответил Холблит. – Он – человек мужественный и верный, хотя и властный, как и следует в сей стране. Он никак не сможет подвести меня, ибо не часто, на мой взгляд, предстоит мне видеть Остров Искупления.
– А я никогда больше его не увижу, – объявил Хилый Лис.
– Значит, он стал ненавистен тебе, – вопросила Полоняночка, – из-за того зла, которое ты здесь натворил?
– Нет, – молвил тот, – к чему считать прошлое зло, если впредь я буду делать только добро? Нет, я люблю этот край. Должно быть, он кажется тебе скучным – черные скалы, черный песок, насквозь продутые ветром и лишенные деревьев долины; но я-то видел его летом и зимой, солнечным днем и в пасмурную погоду, и в шторм, и в штиль. Ведомо мне, и где обитали предки, и где сыны их сынов давным-давно почиют в земле. Здесь я прошел под парусом самые бурные заливы, поднимался на самые крутые утесы; посему знайте, что сия сторона обращена ко мне дружественным лицом и духи здешних гор будут огорчены моим отъездом.
Так сказал Лис, и Холблит уже собрался ответить ему, но вотони пришли в заросшую травой низинку посреди долины, где Орлан уже соорудил земляное ярмо. Для этого он подрезал с обоих сторон полоску дерна, оставив ее нетронутой на концах, и подпер посредине двумя старинными копьями гномьей работы, так что под ней можно было пройти. Посему, заметив их появление, Орлан приветствовал их и спросил Холблита:
– Что ж это будет? Неужели отселе я стану меньше, чем твой соратник?
Ответил Холблит:
– Ни на гран. В чужой земле лучше иметь многих братьев, чем одного.
Посему они не стали медлить, но во всем боевом снаряжении один за другим прошли под земляным ярмом, а потом стали рядом, и каждый отворил в руке кровь, так что, смешиваясь, руда всех троих пролилась на траву, укрывшую древнюю землю, и все они присягнули друг другу в дружбе и братстве.
Когда совершилось все это, Орлан проговорил:
– Братец Холблит, проснувшись сегодня утром на своем ложе, я уже решил было отправиться вместе с тобой на корабле в Прибрежье Морское, дабы пожить там какое-то время. Но когда вышел из чертога, то увидел зеленую долину, пролегшую от склона до склона, искрящиеся воды реки между ними, и овец, и говяд, и лошадей, пасущихся по обоим берегам ее; потом поднял очи к синим лесам, за которыми вырастали снежные горы, вспомнил все наши деяния на глубоких морях и веселые ночи в мужской обители. И тут я решил, что не оставлю родичей, разве что ненадолго, если только война и добыча не позовут меня. Посему сейчас я поеду с тобой до корабля, а там распрощаюсь с вами.
– Добро это есть, – ответил Холблит, – хотя могло быть и лучше. Счастливы были бы мы видеть тебя в Чертоге Воронов.
Пока отвечал он, к ним подошли кмети с конями; с ними же явились шестеро из тех девиц, которых Орлан подарил Холблиту предыдущей ночью. Две из них попросили, чтобы их доставили к родичам за море, но остальные четыре решили сопутствовать Холблиту и Полоняночке и сделаться их сестрицами в Прибрежье Морском.
Сев на коней, они отправились вниз по долине к гавани вместе с конными кметями; всего в компании насчитывалось двадцатерица вооруженных мужей. Однако на полпути к берегу, на третьем бугре у дороги, заметили стоявших при оружии мужей, на шишаках которых играло солнце.
Рассмеявшись, Орлан рек:
– Значит, придется все-таки переброситься словцом с Варбрандом?
Но они невозмутимо продолжили путь, а когда подъехали к буграм, то заметили, что это и впрямь Варбранд с двадцатерицей мужей за его спиною, однако, заметив, что отряд Орлана тоже немал, они не тронулись с места. Тут Орлан расхохотался и зычным голосом крикнул:
– Эй, парни! Рано вы сегодня выехали из дома? Или враг спозаранок высадился на острове?
Перед ним соперники отступили, только какой-то кметь – из тех, что держались позади, – выкрикнул:
– Вернешься ли ты к нам, о Орлан, или твои новые друзья купили тебя, чтобы ты предводительствовал ими в сражении?
– Не бойтесь этого, – провещал Орлан. – Я вернусь до пастушьего полдня.
Продолжив свой путь, они явились в гавань, где лежал «Пылающий меч», а возле него – стройная ладья, не столь уж большая, но готовая к морю, и ял Холблита был привязан к корме ее.
Тут Холблит, Полоняночка и шесть девиц поднялись на борт; когда Орлан простился с ними, отдали швартовы и отправились к выходу из гавани. Но не успели они доплыть и до середины ее, как заметили, что Орлан повернул обратно и уже едет вверх по долине среди кметей своего дома и в руке каждого мужа блистает оружие. Все решили, что он отправился, чтобы вступить в сражение с Варбрандом, а Лис молвил:
– Кажется, наш побратим решил задать трепку тем, кто устроил засаду, и он вполне способен исполнить такое намерение.
Так вышли они из гавани, и сильный отлив понес их в море, а ветер дул прямо в сторону Прибрежья Морского; быстро пробежала ладья мимо утесов Острова Искупления, и вот они уже остались далеко позади. А после полудня следующего дня они уже увидели родную землю, а как раз перед закатом вытащили свою ладью на песок возле катков Дома Ворона и без особого шума отправились вглубь суши. И на берегу не было никого из мужей, как и в тот день, когда Холблит познакомился с Хилым Лисом. Так что они направились к Дому Ворона по вечернему холодку. Девицы, пара за парой, шли взявшись за руки, и Холблит не выпускал ладони Полоняночки; а Хилый Ляс шел возле них и блаженствовал, во многословии повествуя о своих выходках, мастерстве и умении оборачиваться.
– Но ныне, – провещал он наконец, – я оставил все это позади, на Острове Искупления, и сохранил один-единственный облик, хотя ради вас предпочел бы более благородный, и одна только мудрость осталась у меня – та, что обитает в моей собственной черепушке. Тем не менее, возможно, что когда-нибудь она пригодится вам. Только, о все вы! Хотя теперь я твой трэл, Холблит, но не похож ли я больше на морского разбойника, ведущего свой полон, чтобы продать его?
Все рассмеялись его словам, развеселились и во взаимной любви отправились дальше – вверх к Дому
