БЧ. Том 6 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

— Что за?! — рычит он. — Как вы посмели?! Кто вы такой?! Да я вас вызываю на…

Он обрывается на полуслове, узнав мальчугана в лице меня:

— Князь Бесонов? — выдыхает, судорожно сглотнув.

— Он самый, — небрежно киваю. — Какие-то проблемы?

Смотрю пристально в глаза хмырю. Ему хватает, чтобы попятиться. Но убежать он не может, я публично его унизил. Если хмырь не потребует сатисфакции, то лишится уважения всего высшего света. А раз мудило является еще и главой младшего рода, то это выльется в потерю связей и покровительства сверху.

— Да, — решается заявить мудак свои права. — Ваше Сиятельство, вы поразили меня внезапным ударом. Возможно, это вышло случайно… — пытается он выпросить у меня возможность сохранить лицо. — У вас много забот, и я уважаю ваш великий труд на благо страны.

Смотрит, как щеночек, молящими глазами. Уже почти все аристократы знают, что мальчишка Бесонов и есть безбашенный боевик Перун, воевавший с целым Кругом.

— Что скажешь, сударыня? — Сжимаю руку Ясны, от чего хмырь роняет нижнюю челюсть. — Случайно я пихнул твоего собеседника?

Даю девушке выбрать прикончить ли мне этого засранца.

— Алиса, — умоляюще протягивает руки хмырь. — Мы же хорошо с тобой знакомы.

— Даже лучше, чем хотелось бы, — тихо говорит Ясна.

Ободряюще оглаживаю девушку по плечу. У нашей рыжей валькирии явно стоит эмоциональная блокировка, вызванная старой душевной раной, поэтому она и позволила этому ничтожеству так с собой разговаривать.

«Гнусность» — морщусь я. Ненавижу, когда честных сильных людей сокрушают ложью и предательством. А то, что случилось именно так, было понятно по хвастовству хмыря и едва не брызнувшим слезам Ясны.

«Исправим» — обещаю себе.

— Ясна? — требовательно спрашиваю.

Девушка, вздрогнув, в ответ крепко сжимает мою руку.

— Мне показалось, что не случайно, — тихо роняет она, опустив голову.

Молодец, Ясночка!

Веко хмыря начинает дергаться.

— Князь, может, всё же вы…

— Баронесса права, — усмехаюсь. — Вы мешали мне подойти к ней, а еще мой слух резали ваши оскорбления в ее адрес и приглашения в кладовку.

Моя реплика вызывает вздохи удивления вокруг и осуждающие взгляды в сторону хмыря. Тот теряется окончательно:

— Но я же тихо говорил, — выдает на автомате. А когда догадывается прикусить язык, становится поздно, ибо отмазка вызывает бурю гневных возгласов:

— Вот нахал!

— Ничтожество!

Между аристократами пробивается церемониймейстер — низкорослый мужчина с ухоженной бородкой — с лакеями.

— Прошу вас, судари и сударыни, отойти к другому столу. Здесь нужно убраться.

Я пользуюсь моментом и обращаюсь к бородатому мужичку:

— Заодно, уважаемый, подготовьте арену для поединка чести. Меня вызвал вон тот сударь, с измазанным в фондю лицом. Да, тот, который вот-вот в обморок бахнется.

Церемониймейстер переводит взгляд с меня на дрожащего хмыря. С неудовольствием оглядывает его «шоколадную» физиономию.

— Хорошо, сию минуту, — соглашается мужчина с каким-то облегчением. Может, радуется, что больше не увидит на своих балах этого грязнулю?

Аяно в раздражении топает сапогом по брусчатке.

— Ну, Перун! Не мог подождать со своими поединками? А шишки от цесаревича опять все в меня полетят!

— Командир, но он же за Ясночку заступается, — робко вставляет Бестия. — Ее очень сильно то чучело обидело, ты же видела — на ней лица не было.

— Видела, — буркает японка и сменяет гнев на милость. — Поэтому до сих пор не зашипела на него, как кошка, — она поводит плечами. — Морозяка на улице. Дана, согрей-ка нас.

Поведя пальцами, Бестия зажигает в руке маленький файербол.

Бой в Кремле, по традиции, назначили на воздухе. Обычно место выбирают возле Тайницкого сада, на месте которого сейчас зияет пустота. Неделю назад молнии Перуна сожгли клумбы и деревья вместе с остальным двором. Всё, кроме зелени, ремонтные бригады уже восстановили. Оплавленный камень площади заменили на новый, пожженные постройки починили и отреставрировали. Причем в рекордные сроки. Резиденции императора непозволительно выглядеть разрушенной. Это ведь лицо страны.

К девушкам подходит Ясна, она совсем не грустная. Наоборот, словно воодушевленная и полна жизни.

— О, костерочек! — протягивает она руки к файерболу.

— Ты была у Перуна? — догадалась Аяно причину энтузиазма своей подчиненной.

— Да, он вытребовал от меня подробностей о моем бывшем… женихе.

Брови Бестии вздымаются.

— Так этот гад и есть тот самый мерзавец, что разорил твой род?

— Да, — кивает рыжая спецназовка. — Перун спрашивал меня, хочу ли я, чтобы он умер.

— А ты что? — даже нервничающая Аяно навострила уши.

— Конечно, хочу, — в ярости дергает губой Ясна. — Эта скотина испортила всю мою жизнь! Хочу, чтобы этот предатель горел заживо!

— Значит, сегодня мы смотрим казнь, — резюмирует Бестия и кровожадно ухмыляется. Она любила наблюдать, как подлецы получают по заслугам.

— Думаю, у Перуна это займет от силы минуты две, — Аяно беспокоится, что Владимир их так и не дождется.

Оба бойца выходят в огороженное лентой пространство на площади. Перун не стал переодеваться в спортивный костюм, оставшись в смокинге, только расстегнул пуговицы пиджака. Бывший жених Ясны умылся и натянул синий трикотажный костюм. В последний раз женишок пытается вымолвить у Перуна мнимое извинение, но юноша даже не отвечает, холодно смотрит мимо, и женишок, к злорадству Бестии, уходит на другой край арены.

Судья объясняет правила и объявляет:

— Бой!

Эхо еще не отдалось от древних крепостных стен, а Перун уже атакует. Прямо из брусчатки в женишка впиваются тысячи зеленых нитей.

Шшшшшшш…

Шипят путы из кислоты, отдаваясь криками боли у обмотанного женишка. Слабак валится на обглоданный зелеными брызгами камень площади. Доспех еще держится, но ему недолго осталось жить.

Бестия хлопает глазами. Это явно стиль Змиулана, но такую технику она не знает, хотя обучена всем основным наборам пяти стилей: Агни, Алтай, Стрибог, Лют и Змиулан. Когда Перун успел придумать новый приемчик? Или у кого-то позаимствовал? А самое главное — по энергозатратам это точно ранг Рыкаря. Но в Афгане Перун по уровню манипуляции кислотой не превосходил Кмета. Пока они бегали за Деймоном Настьевым, а потом за психом Гошей, ему тоже некогда было заниматься саморазвитием. Значит, такой скачок в прогрессе произошел всего за неделю после. Крутой апгрейд, нечего сказать! Надо бы попросить у своего парня пару уроков по медитациям. Будет повод побыть с Перуном наедине.

Бестию отрывает от мечтаний истошный вой женишка. Доспех погас, и теперь мерзавцу крышка. Поделом! А вот нечего хороших и милых девушек у алтаря кидать, скотина! Обидел нашу Ясенку — теперь получай барбекю из собственных мозгов.

Но неожиданно плети исчезают. Перун не добивает мерзавца. Дает ему время, чтобы сдаться.

— Сдаюсь! Сдаюсь! — рыдает женишок, уползая прочь. Сожженный скальп его дымится, спортивный костюм местами прикипел к коже. Целители уже бегут на выручку жареной скотине. Сначала остужают техникой Люта, потом принимаются лечить.

— Почему? — ошарашенно спрашивает Бестия и смотрит на оскаленную Ясну. От жалкого вида своего бывшего женишка она словно бы получает физическое удовольствие.

— Я попросила Перуна не убивать мерзавца, — поясняет рыжая спецназовка. — Хоть и невыносимо сильно хочу, чтобы он умер.

— Но почему? — все еще не понимает Бестия.

— Это будет несправедливая расплата, — отвечает Ясна. — Он ведь не убивал моего отца своими руками.

— Но он довел его до смерти своим предательством! — возражает Бестия.

— Вот и я доведу эту свинью до того же, — сообщает с ухмылкой Ясна. — Сегодня только первый день мести. Теперь, увидев его жалким и кричащим, я больше не поведусь на воспоминания и придумаю, как сделать его жизнь невыносимой.