Красная Шапочка выходит на охоту (СИ) - Лакомка Ната

Похожий на полумесяц на ножке, серп словно притягивал к себе лунный свет. Вдоль «полумесяца» шла чеканка тонкой работы — крохотные изображения птиц, змей, человеческих глаз и рук, странные знаки, черты и звезды…

— Он не золотой, милая Медхен, — доктор достал серп и полюбовался им, поймав на изогнутое лезвие свет. — Это — бронзовый хопеш. Древняя работа. Такие мечи делали в незапамятные времена в Египте, и они прекрасно рассекают реберные кости. Видите, он заточен снаружи, а не внутри, — он любезно показал мне заточку. — Отличное оружие для убийства.

— Значит, это вы выкрали серп из могилы Лагара, — сказала я медленно. — И вы убили всех… и Анну-Ми тоже.

— Хватит болтать, — Саломея пошире распахнула мою разрезанную рубашку и села мне на ноги, придерживая повыше колен. Я попыталась лягнуть ее и сесть, и нам пришлось повозиться под насмешливым взглядом Бужере, прежде чем Саломея одолела меня и снова повалила спиной на камни, удерживая мои ноги. — Честно говоря, я не ожидала, такой прыти от вашей подруги, — сказала она с улыбкой. — Вот что значит — хорошие Шапероны. Она хоть и была под воздействием снотворных капель, а чуть не убежала. И так лягнула меня по ребрам, что я до сих пор дышу с трудом. Поэтому мы решили вас связать. Так и нам будет проще, и вам не придется слишком долго страдать — легкая смерть благо, моя дорогая.

— Опоили Анну-Ми каплями! — я приподнялась на локтях, гневно глядя то на одну, то на другого. — Ведь иначе она не пошла бы с вами!

— Она и не пошла, — призналась Саломея. — Пришлось ее тащить. А под этим деревом ваша подруга вдруг очнулась. И вы тоже, Медхен, очнулись слишком рано. Поэтому теперь придется потерпеть. Извините, но вы сами виноваты. Не надо было приходить в себя раньше времени.

— Я-то в чем виновата, убийцы?!.

— Вам известно всё, — ответил Бужере, помахивая мечом-хопешем, разминая руку для удара. — Ну или почти всё. Когда вы сказали про сердце, которому позавидует Дуамутеф, я понял, что вы — последнее звено в этой цепи. Дуамутефу не хватает только вас. Но я удовлетворю его желание. Я подарю вас ему.

— Хотите принести в жертву своему господину семнадцатую девственницу? — я попыталась взглядом удержать его на расстоянии, перекатываясь на бок.

Саломея недовольно покривилась, потому что ей пришлось толкнуть меня, укладывая на спину, а для этого нужно было потревожить ушибленные ребра.

— Надо будет — принесу в жертву и двадцать дев, и пятьдесят, — пообещал мне доктор. — Саломея, дорогая, поосторожней. Я начинаю.

Он замахнулся, метя ударить двумя руками, сверху вниз, немного по косой. Хопеш грозно сверкнул блестящим лезвием, понесся вниз, но я вскинула руки и приняла изогнутый клинок на клинок своего посеребренного ножа. Мой нож получил зазубрину, но выдержал!

— Откуда нож?! — заорал Бужере, отскакивая, и Саломея тоже поспешила прочь, потому что я махнула ножом перед самым её лицом.

— Клянусь, его не было… — виновато пробормотала она. — Я обыскала её….

— Был, — сказала я ледяным тоном, пытаясь перепилить веревки, опутывавшие мои ноги. — За рукавом. Там вы меня не ощупывали, дорогая Саломея. И пока вы с доктором тащили меня на поле, я успела достать его и надрезать веревки. Чтобы они лопнули в нужный момент.

— Какой недосмотр, — сказал Бужере, уже обретая спокойствие. — Но вы же должны были спать, милая дева?

— Если бы выпила ваш лимонад, то так и произошло бы, — ответила я, не отрывая от него взгляда и продолжая перерезать свои путы. — Но я вылила это пойло, а ваша сообщница ничего не заметила.

— Хитро, — усмехнулся Бужере. — Но вам, всё же, придётся уснуть навсегда, Медхен, — он снова замахнулся, уже справа налево, изо всех сил, будто орудовал топором.

Мой нож не спас бы от такого удара, а веревки всё ещё опутывали ноги. Хопеш сверкнул остро заточенным лезвием и полетел вниз и медлить было нельзя. Я перекатилась на бок, вскочила на колени, в одно мгновение перекинула нож из правой руки в левую, правой схватила Бужере за запястье, останавливая удар, а левой вонзила доктору в грудь нож, по самую рукоять.

— Меня зовут Мари-Жанна Валле, — ответила я сквозь зубы, выворачивая доктору руку и отбирая серп.

Бужере сдавленно выдохнул и тяжело сел на землю, мертвенно бледнея. Саломея смотрела на него с ужасом, а я, орудуя хопешем, в два счета перерезала путы на ногах. Бронзовый клинок и правда резал всё, как масло.

— Вот это удар… — прошептал Бужере, кривя губы в усмешке. — Какая точность… Вы даже кости не задели… Прямо в сердце.

— Вы не первый зверь, которого мне приходится убивать, — сурово сказала я, перехватывая древний меч поудобнее за рукоять.

Саломея не стала ждать расправы и побежала. Я не преследовала её. Успею поймать. Сначала добью доктора, а потом догоню ту потаскуху…

— Стойте, мадемуазель Лагар! — раздался вдруг окрик, и на поле выскочил Франко де Неваль с аркебузой наперевес, а за ним появился… граф Лагар.

— Саломея, остановись! — крикнул он, бросаясь следом за сестрой.

Она свернула резко влево, скрылась между камней. Её стройный силуэт мелькнул показался на гребне дюны, и вдруг навстречу ей метнулась коротконогая тварь с плоской тупой мордой и щеткой волос на макушке и вдоль хребта. Тварь прыгнула и повалила Саломею, они скатились с дюны и исчезли из виду, и почти сейчас же раздался дикий женский вопль. Крик прозвенел и захлебнулся. Де Неваль вскинул аркебузу, но выстрелить не успел, потому что с того места, где находился граф Лагар, вдруг мощным прыжком сорвался огромный черный волк. Теряя лоскуты ткани, он скрылся между камней, и мы услышали рычанье, визг, похожий на собачий, и клацанье зубов. Всё стихло за пару минут. Ловчий попятился, аркебуза в его руках дрогнула, а на поле вышел граф Лагар. Он был совершенно голый и нес на руках Саломею. Голова её была запрокинута, вместо лица зияла страшная рана, рука безвольно повисла…

— Волк?.. — спросил де Неваль дрогнувшим голосом.

Граф положил тело сестры возле Волосатого дерева, ловчий бросил аркебузу и поспешно стащил с себя куртку, передав её Лагару. Он закрыл сестре лицо и посмотрел в нашу с доктором сторону.

— Она мертва? — спросила уже я.

Лагар молча кивнул. Ловчий неловко похлопал его по плечу, граф взъерошил волосы и пошел по направлению к нам. Де Неваль поспешил следом, на ходу доставая длинный кинжал, хотя в нем не было необходимости.

— Так это была ловушка… — прохрипел Бужере и сплюнул кровью.

— Предполагалось, что да, — ответила я, выразительно глядя на де Неваля. — Только вы отчего-то опоздали, господин ловчий. Да ещё пришли не один.

— Я внес небольшие коррективы в наш план, — смущенно повинился Франко. — И некоторые… м-м… обстоятельства помешали прийти раньше.

— Так получилось, что я совсем немного его придушил, — очень спокойно произнес граф. — Когда он выпустил меня из тюремной камеры.

— Зачем? Мы ведь с вами договорились, — сказала я де Невалю. — Только вы и я. Зачем вы его выпустили.

Ловчий виновато пожал плечами:

— Мне показалось это неправильным. Лагар не мог остаться в стороне.

— А сейчас, — продолжал граф, — мне ужасно хочется придушить одну невероятно безрассудную мамзель, которая решила, что она смелее и сильнее вполне себе взрослых мужчин и обманом заперла меня в тюремной камере.

— Так было нужно, — ответила я коротко. — Вы бы всё испортили. Вы бы не поверили, что виновна ваша сестра.

— Неужели? — произнес граф с неожиданной горечью. — Почему ты не доверилась мне? А если бы ты погибла?

То, что он обратился ко мне на «ты», взволновало меня больше, чем все убийства этой ночи. Сердце мое вдруг забилось, как пташка, рвущаяся из клетки на волю, грудь сдавило, стало трудно дышать.

— Так было нужно, прости, — сказала я, но граф только отмахнулся.

— Она хотела поймать убийцу, — тихо сказал де Неваль. — Она сказала мне… Неудачи быть не должно… На её месте каждый из нас поступил бы точно так же.

Граф отмахнулся и от него, а Бужере стискивал зубы, глядя по очереди на каждого из нас.