Летописи Ванильного некроманта. Том первый (СИ) - Тулинова Лена
Он слышит, как шуршат за окном ветки и как тенькает синица, и как звенят на кухне посудой Мать Некромантов и его сёстры и братья. Слышит смех и голоса. Надо подниматься, выбираться из комнаты, делать вид, что он счастлив своим бессмертием.
А потом, пожалуй, отправляться в Туммарионе, чтобы искать в тамошних библиотеках рецепт, как всё вернуть: нормальную жизнь, человеческое тело, радость существования.
— Тебе грустно? — вдруг услышал Теро-Теро тонкий голосок с подоконника.
Из-под кучи увядающих георгиновых лепестков выбралась Наперстянка.
— Кыш, малявка, — буркнул лич.
Его скрипучий голос не передаёт эмоций и потому это прозвучало довольно неприятно. Но фея не обиделась.
— Если б ты знал, каково быть такой малявкой, — сказала она.
— Если бы ты знала, каково это — быть не вполне живым! — ответил ей Теро.
— Я не могу этого понять. Но могу посочувствовать, — Наперстянка тут же перелетела к нему на плечо.
И Теро-Теро почувствовал что-то вроде участливого тепла. Как если бы кто-то очень близкий разделил его страдания. Вот честное слово — мог бы улыбнуться, улыбнулся бы.
* * *
Внезапно в доме стало тихо и пусто. Из детей остались лишь Бертина, которая закрылась у себя в комнате, чтобы порисовать без помех, да маленький Странник. Мать Некромантов устроилась в кухне с чашкой чаю, глядя в запотевшее окно, за которым крупные холодные звёзды загорались одна за другой и становились всё ярче.
Даже Первый Некромант остался в домике Теренция. Даже Анда, известная домоседка, отправилась на перевал, где Бессвет нашёл огромную раненую птицу неизвестной породы. Они вдвоём устроили птице спасательную операцию и собирались ночевать в пещерах, взяв спальные мешки и еду. И остальные разбрелись кто куда…
Именно в это блаженное, тихое, спокойное вечернее время наверху вдруг что-то с грохотом рухнуло. Раздался отчаянный кошачий мяв, рычание, свист, клёкот и гневный детский возглас. Мать Некромантов не успела даже покинуть кухню, как туда ворвались неразлучные озорники-коты, серый по кличке Перец и рыжий без клички. Хвосты у них походили на посудные ёршики, а шерсть на спинках торчала как иглы ежей. Коты, фырча и плюясь, кинулись в убежище — под посудный шкаф. Следом с воинственным грифоньим кличем в кухню ворвалась Грей. А за нею — Нот, встрёпанный не хуже котов. По руке у него текла кровь. Мальчишка схватил Грей в охапку и упал на неё сверху, крича:
— Стой, не надо, они не виноваты, не надо!
Придавленная хозяином, Грей изо всех сил забарахталась, царапая его лапами.
— Это я неправ, Грей…
Мать Некромантов приподняла мальчишку за шиворот, и Грей вместе с ним. Она зашипела, забила лапами, и пришлось успокоить её чарами — совсем чуть-чуть, чтобы не слишком дурманить детёныша грифона.
— Не убивай её! — закричал Странник, кидаясь на Мать с кулаками, кажется, готовый драться за своего маленького питомца.
Мать лишь вздохнула.
— Она сейчас успокоится. И ты успокойся. Будешь чай?
— Не хочу я чай!
— Всё в порядке. Что случилось?
Она села, усадила на колени Нота и Грей, гладя их одинаково мягко и ласково. Они оба ерошились и фыркали, но скоро немного пришли в себя, только грифончик иногда посвистывала, глядя на шкаф, под которым сидели коты.
— Я ударил рыжего. И они меня поцарапали. А Грей на них накинулась. Я не могу ей объяснить, что сам виноват…
— В другой раз подумай о последствиях, прежде чем ударить кого-нибудь. Особенно того, кто слабее. А ещё подумай, не даст ли он сдачи, и вступится ли кто-нибудь за тебя, — тут Мать усмехнулась и слегка потянула мальчишку за вихры. — Идём со мной, надо смазать твои боевые раны. На кого же ты похож!
— На Омегыча! — быстро сказал Нот Уиндвард.
— Есть кое-что хорошее в том, что произошло, — сказала Мать Некромантов, смазывая царапины на маленьком Страннике йодом.
Тот шипел не хуже котов и иногда рычал сквозь стиснутые зубы.
— Что ж хорошего-то, — буркнул он взрослым тоном. Видно, слышал от кого-нибудь и слова, и интонацию.
— А то, мой маленький, что ты осознал, что сам виноват. И не побоялся признаться в этом. Хотя и боялся меня.
— Я боялся не за себя, — ответил Нот.
— Это тоже хорошо, — сказала Мать Некромантов.
Осенний вечер за окном был похож на крепкий чай в кружках Матери и маленького Странника. Даже запах этого вечера чуть-чуть напоминал аромат чая с корицей. Такой запах бывает только тогда, когда всё хорошо.
Часть 1. Глава 22. Беловолосый всадник неба
…Утро застало Анду и Бессвета спящими возле большой птицы с сизыми, как у голубя, перьями и пёстрым ожерельем жемчужных, желтоватых и синеватых перышек на шее. Накануне птица больно клевалась огромным клювом, норовя сломать Анде ногу или руку, пронзительно ругалась на своём птичьем языке и вообще вела себя очень скверно. Бессвету помочь птице было особенно нечем — не умел он общаться с пернатыми, даже с разумными. А вот Анда её уговорила, утихомирила.
У птицы оказалась глубокая рана на теле и повреждённое крыло. Кто-то напал на неё в воздухе, кто-то ещё более крупный. А тем временем размах крыльев у сизой красавицы был раза в два больше, чем у Бессвета! Однако ни что это за птица, ни откуда она взялась, ни кто её ранил, оставалось пока невыясненным. Она не настолько доверяла Анде, чтобы рассказать это.
Анда как могла затянула рану заклинаниями, чтобы остановить кровь, но заниматься этим пришлось уже в темноте, потому что на уговоры она потратила очень много времени. Страшно представить, что там стало с крылом! Ведь пока птица нервничала и гневалась на глупых людей, посмевших подойти к ней так близко, она била крыльями как бешеная! У Анды и Бессвета не хватило ни сил, ни умения срастить перелом, и они лишь сделали примитивные лубки из большой ветки и обрывков Андиного плаща.
А потом они развернули спальные мешки и, обессиленные, улеглись возле птицы, слишком вымотанные, чтобы идти искать в темноте пещеру. Бессвет, несомненно нашёл бы — с его-то ночным зрением! Но усталость дала о себе знать. Спать было холодно, и к утру оказалось, что все трое — Анда, Бессвет и птица — сбились в плотный комок, прижались друг к другу в поисках тепла.
— Ндай, ты мне руку всю отлежал, — ворчливо сказала Анда.
— Мгмгм, — пробормотал Бессвет, — и тебе доброго утра.
— Надо Теро-Теро будет позвать. Не умею я крылья чинить, — Анда, зябко поводя плечами, поднялась на ноги и осмотрела лежащую птицу.
Она не походила ни на одну из известных ей птиц, выглядела очень странно, и к тому же на её шее имелось что-то вроде ошейника из толстой чёрной кожи, с тиснением в виде незнакомых узоров и букв. Ручная огроменная крылатая незнакомая птица! Это было очень интересно. Анда любила, когда интересно.
— Слетаешь за ним?
— Гм, — Бессвет плотнее прижался к Анде и зарылся лицом в её спутанные волосы. — Нет. Давай ещё поспим!
— Подожди-ка, подожди…
Она спустилась по уступам немного ниже скалы, где они провели ночь, привлечённая чем-то непонятным — каким-то предметом, черневшим в зелёном мху.
Это было кожаное седло с порванной подпругой. Маленькое, словно рассчитанное на ребёнка лет семи-восьми. Без стремян, но с высокой спинкой. И оно было украшено тиснением — таким же, как на ошейнике.
Но Анда уже приняла решение. Надо, чтобы Теро осмотрел крыло птицы. А ещё — эта мысль постепенно внедрялась в сознание Анды — стоило поискать поблизости всадника. Маленького всадника, который, вероятно, провёл ночь у подножия этой горы, если только он остался жив.
— Ндай, — молвила Анда в некоторой досаде. — Интересно, что за приключение к нам прилетело?
— Не знаю, — простонал Бессвет. — Но я хочу спать. И кофе.
Пока Анда спускалась с уступа на уступ в поисках следов неизвестного наездника, большая птица проснулась и заинтересовалась Бессветом. Ей явно понравились его перья и она гладила их клювом. Бессвету эти ухаживания не пришлись по душе, потому что пернатая особа была гораздо крупнее его и вчера понаставила этим клювом им с Андой синяков. Он порылся в вещевом мешке, выудил оттуда копчёную рыбу и предложил птице. Та не удивилась, а проглотила и вопросительно поглядела на Бессвета одним глазом, повернувшись к нему в профиль.
