Елена Звездная - Любовница снежного лорда
Нет, Виэль Мастерс, ты не будешь смотреть на своего начальника как на мужчину. Ты профессионал. Ты профи высочайшего класса. И да:
— Шеф, неподходящая обстановка для разговора, вам не кажется? — строго спросила я.
Глаза у лорда Эйна внезапно потускнели.
— У нас с вами дел по горло, — продолжила я. — Я так понимаю, осталось всего семь дней до того, как общественности Зандарата станет известно о вашем статусе и положении? Нам нужно грамотно использовать эту передышку. Следует уже сейчас решить, кого вы назначите на ключевые руководящие посты, какой из кланов станет опорой правящего режима, определиться с супругой и…
— Достаточно, — резко оборвал меня шеф.
Помолчал, нервно кусая губы, после сообщил:
— Я не собираюсь жениться. Ни сейчас, ни в будущем.
— Это еще почему? — удивилась я.
Глянув на меня, лорд Эйн пояснил:
— Я был волен в выборе супруги до того, как меня избрали льды, теперь подобного выбора у меня нет, и я вправе жениться лишь на снежной леди.
— Так в чем проблема? — удивилась я.
Шеф как-то странно усмехнулся. Затем выговорил:
— Ни одна из снежных леди, включая мою собственную мать, не поддержала меня.
Он хотел еще что-то сказать, но тут в дверь осторожно постучали. Я прошла через спальню, распахнула створку. В коридоре обнаружился Охард, который объявил:
— Главы драконьих кланов желают видеть лорда Эйна.
Мой шеф, изрядно скривившись, мрачно спросил:
— И кто проболтался драконам, что я жив?
— Понятия не имею, — выскакивая к Охарду, ответила я.
Охард, превосходно слышавший наш разговор с Кассиль, был вынужден сделать невозмутимое лицо и поинтересовался:
— Что мне передать великим крылатым, не до конца уверенным, что вы живы?
— Я встречусь с ними через семь дней, — ответил лорд Эйн, — я ранен, и мне требуется время.
— Будет передано. — Охард поклонился и закрыл дверь.
Я стояла, вопросительно глядя на него, он еще более вопросительно на меня. Из-за закрытой двери в спальню раздалось «Виэль!», и мы оба, не сговариваясь, развернулись и сбежали.
* * *В моем кабинете царила деловая сосредоточенность. Я, обложившись книгами, свитками, легендами и протоколами, писала сценарий к коронации лорда Эйна. Докерс витиевато расписывал драконам состояние израненного и не способного предстать сейчас перед ними, но несомненно выздоравливающего моего шефа, Охард читал послания Харниса. Послания вообще-то адресовывались мне, но я их читать не желала, как, впрочем, и смотреть на подаренные цветы, а так же поедать сладости, посему вкусняшки все относили наверх нашим оголодавшим прелестям, цветы уже кучей валялись в углу, а послания вдохновенно читал мой жених.
Писал Харнис много и часто, фактически каждые пятнадцать минут нам притаскивали букеты и записки. Я так поняла из путаных и невнятных объяснений Охарда, что отправителю становилось ясно, было ли прочтено его сообщение. Еще Харнис постоянно звонил по зеркальной связи, но мое личное зеркало лежало на столе перед Охардом, соответственно все звонки я игнорировала.
Правда, вот что мне было совершенно не ясно:
— Слушай, зачем ты все это читаешь? — спросила у зеленомордика.
— Для самообразования, — восторженно ответил Охард. — Ты себе даже не представляешь, какой высокий слог! Какие эпитеты! Какие словесные обороты! Это шедевр любовной литературы, я просто обязан перенять опыт. Да если я так буду писать, к моим ногам падет кто угодно!
И вот мне бы тогда обратить внимание на эти слова, так нет же — я себе тихо продолжила писать сценарий. А Докерс рассылал ответы драконам, а прислуга готовила ужин, а шеф в данный момент пошел упражняться со своей новой катаной, забив на очередной урок по экономике, и мне пришлось выслушать жалобу прибежавшего преподавателя, а наверху возмущенные прелести наконец успокоились…
И вот тут грянул гром!
Сначала Охард вскочил, тяжело дыша и прижав руку к сердцу.
Мы с Докерсом заинтересованно на него уставились, ожидая озвучивание какого-нибудь перла из любовной переписки. И Охард наши ожидания не просто выполнил, а перевыполнил, патетично заявив:
— Я так больше не могу!
— Ну и не читай, в чем проблема? — миролюбиво произнесла я.
Тут полубезумный взгляд жениха остановился на мне, Охард как-то весь позеленел сильнее обычного, после вскинул подбородок и потряс нас куда как более патетичным заявлением:
— Я больше не могу позволять такому мужчине так страдать!
Это уже было совсем интересно, я даже отложила лист протокола проведения коронации сэльда Уктаруса, правившего в Зандарате семьсот лет назад, и, грызя кончик пера, молча ждала продолжения. Докерс молчать не стал, проворчал недовольно:
— Тоже мне мужик, рогач бесхребетный.
— Он ее любил! — заорал невменяемый Охард. — Любил настолько, что закрывал глаза на ее подлость и предательства! Не каждый способен так любить! Он невероятен! Он чист как слеза! Он истинный герой!
Тут уж я молчать не стала и тихо заметила:
— Он ударил шефа в спину, когда тот не мог ответить. Он Эйна оболгал и выставил его тупым солдафоном, прекрасно зная, что благородство и забота о целостности Зандарата не позволят шефу ответить.
— Это было ради любви! — снова заорал Охард.
Ничего себе сила слова… Что ж там Харнис такого понаписал?
А дальше стало веселее.
— Я иду к нему! — Охард отпрянул от стола так, что стул с грохотом свалился. — Я должен быть рядом, такая любовь! Он не может без меня! Он достоин счастья! Он достоин искренних чувств и нежной любви, он несчастный! Он меня так любит!
У меня писчее перо выпало из рук, Докерс пробормотал: «Приплыли».
А Охард ринулся к двери с криком:
— Любимый, я иду!
И он бы, несомненно, пошел, но тут до меня дошел идиотизм ситуации и я заметила:
— Охард, я даже не буду говорить, что вы из разных биологических видов, я тебе просто напомню, что ты мужчина.
Но это вовсе не переубедило моего жениха, который воскликнул:
— Я мужчина, который умеет любить! Я сумею сделать его счастливым! Я…
И тут собственно я лично вспомнила и еще кое-что, что не преминула озвучить:
— И еще ты мой жених, и побег от меня к другому мужчине — это уже предательство.
Охард застыл в дверях с поднятой для следующего шага ногой. Развернулся, ногу опустил, посмотрел на меня больным взглядом и взмолился:
— Виэль, отпусти меня…
И вид у него при этом был самый что ни на есть разнесчастный.
— Я бы эти письма все взял и спалил, — пробурчал Докерс.
— Вот и займись, — порекомендовала я.
Сама поднялась, подошла к невменяемому Охарду и повторно напомнила:
— Ты мужчина и он мужчина, тебя ничего не смущает?
— Для любви нет преград! — было мне ответом.
Ну, нет так нет.
— Пошли, — потребовала я, обходя жениха и выходя в коридор.
— Куда? — не понял он.
— Будем разрывать помолвку, — сдерживая ухмылку, сообщила я.
И повела его на третий этаж, слушая уже поднадоевшее:
— Он лучший мужчина в мире! Он так любит меня! Он такой благородный! И честный! Он прекрасен! Он бог! Он…
Ну и все в таком духе. Орал Охард будь здоров, все на повышенных тонах, каждая фраза истошное восклицание, в итоге, когда подошли к железной решетке, открывающей путь в мир сплошных прелестей, у обоих снежиков в сером лица вытянулись окончательно.
— Открывайте, — скомандовала я, подойдя к решетке.
Они на меня странно посмотрели, но открыли. Девы, услышавшие, как открывается решетка, повысыпали из комнат.
Охард продолжал вещать о своей великой любви к Харнису, девы, завопив, кинулись к открытой решетке, я посмотрела на стражей и скомандовала:
— Запихивайте.
И не подозревавший о подставе Охард был зашвырнут в обитель прелестей, после чего стражи сноровисто заперли дверь.
— Виэль! — возопил, подскакивая, влюбленный Охард.
— Мужик! — заорали прелести.
— Вот и я о том же, ты же мужик, Охард, — укоризненно напомнила жениху. И скромненько отошла в сторонку.
Там, за решеткой, сначала послышался истошный вопль зеленомордого:
— Нет! Нет!
А через минуту уже было:
— Оу…
— Ооо…
Ну и закончилось все полным блаженства:
— Да… Да-да, еще… О да!
Стражники переглянулись, и ближайший ко мне произнес:
— Совсем другое дело, а то слушать противно было про его большую любовь к другому мужику.
— Я так думаю, это было действие приворота, — поделилась своими мыслями со снежными.
— Да, похоже на то, — согласились они. — Этого вытаскивать?
— Ага.
Через минуту помятый, в слегка порванной местами одежде и весь покрытый засосами Охард, покачиваясь, стоял передо мной, очень укоризненно на меня глядя.
