Я. Таляка - Гамбит старого генерала

Сказав это волшебник подумал, что, наверное, нашел не очень удачную формулировку, чтобы успокоить девушку. Но та, поглощенная происходящим на экранах, упоминания об человеческих оборотнях, кажется, не заметила.

"Вот и ладненько", — подумал чародей, и вернулся к управлению неразумного лесного войска.

Три лесных великана, чьи зеркала отображали ряды щитов и копий наступали на перепуганных воинов — двигались слуги д'Аранжа быстро, до рукопашной оставались считанные шаги. В этот момент в поле зрения одного хвоща, вернее кристалла на нем, попал другой хвощ, и Марисабель смогла, наконец, посмотреть на "собственных солдат". Зрелище было, прямо скажем, сказочное.

Девушка читала раньше сказки о троллях и лешаках, порождении дремучих лесов, и об их злой нескончаемой силе, однако с детства привыкла относиться к этим историям с высокомерным недоверием исконно городского жителя. Она искренне считала, что все это или забавные выдумки, развлекательное чтиво для скучающих любителей мистики, или откровенные деревенские враки — то же самое, но в устной форме. Одним словом, россказни неисправимых провинциалов, навсегда застрявших в прошлом веке и не желающих избавляться от груза предрассудков.

Теперь же она подумала, что составители сказок наверняка знали, о чем говорили, когда пытались донести до слушателя или читателя смысл своего повествования. Вероятно, кому-то из них посчастливилось сначала встретиться с самопроизвольно ожившим хвощем, а потом человеку повезло еще больше, и он избежал цепких удушающих объятий деревянных рук. А история, которую он на радостях каждому знакомому рассказал раз по сто, пошла в народ и через собирателей народного творчества попала в книги.

Выглядело древесное чудище и впрямь почти как настоящее, только очень старое, а может и не старое, а просто больное, но, несомненно, очень странное дерево. Три, три с половиной метра корявой древесины — это ствол, осыпающаяся кора, сучки во все стороны. Вот только снизу ствол разветвлялся, образуя множество коротких толстых ног, по виду совершенные корни, только обломанные. Примерно из середины тулова торчали четыре длинные руки, свисающие почти до земли, все с разным количеством пальцев, от трех штук до пары десятков. Сверху вместо полноценной кроны торчал какой-то куцый веник из ветвей, если угодно — прическа. Ни глаз, ни рта видно не было, хвощ или без них прекрасно обходился, или же, не желая подставлять под удар уязвимые места, искусно их маскировал в плотной коре.

Хвощ нависал над строем солдат, уже готовый обрушиться на них со всей своей, веками спящей, но теперь так грубо потревоженной лесной яростью.

И все-таки эскорт смерти не зря получил репутацию сорвиголов и завзятых храбрецов. Даже теперь, когда на них напал сам лес, никто не покинул места в строю. Солдаты лишь покрепче сжали древки копий и рукояти мечей. Кое-кто посмекалистей уже убрал легкое оружие и достал тяжелое, бронебойное. Топоры, секиры и палицы, благо, что железа у них хватало. Лучники ни на миг не оставляли наступающего врага без внимания, слаженными залпами посылая по нему целые тучи стрел. Ни одна из наконечников не вонзился в толстую шкуру хвоща более чем на ладонь, но скорость его продвижения замедлилась почти вдвое.

Когда первый из хвощей, весь утыканный древками как еж иголками добрался до строя, лучники перенесли огонь на второго, а за «первопроходца» принялись меченосцы и копейщики. За миг до того как хвощ врубился бы в строй, они, колыхнулись вперед и, волной из заточенного металла захлестнули гигантского древо-оборотня. Не ожидавший подобной наглости от мелюзги хвощ, на миг утратил инициативу и оказался не только окружен, но и повален на землю. Перед зеркалом заплясала искрящаяся сталь, это сорганазельцы спешили добить поверженного врага. Потом мелькнула быстрая, ярко блеснувшая на солнце, тень и зеркало с тихим свистом, немного похожим на всхлип раненого животного, погасло.

— Плохо дело, — огорчился волшебник. — Разбили кристалл. Наверное, кто-то его заметил и решил, что это жизненно важный орган. А может, случайно так получилось. Жаль, конечно, что теперь там не особенно много разглядишь.

Марисабель посмотрела на стол. Действительно, хотя зеркало и умерло, но о настоящих боевых потерях говорить пока было рановато. Сам хвощ спокойно продолжал сражение, отбиваясь от наседающих на него людей. Подробностей схватки карта показать была не в состоянии, она даже не удосужилась отметить то, что дерево повалено, но косвенно судить о ходе битвы было можно. Фишки людей вокруг хвоща-берсеркера время от времени вздрагивали, разламывались на куски, а потом, дробясь, все мельче и мельче, оседали на столешницу щепоткой костяной пыли. Что это значило там, на поляне, объяснять Марисабель не было нужды. Она словно наяву представила, что может натворить свирепое неуязвимое создание весом под тонну и с размахом конечностей в пять метров, в толпе относительно легко бронированных воинов.

Буквально через пару минут в этом месте накопилась целая пригоршня мелкого песка… по приблизительным оценкам, фишек десять.

"Отличный результат, деция противника в обмен на один кристаллик", — подсчитала девушка. — "Тем более, что хвощ и без него прекрасно справляется".

Может, чародей привык к гораздо более блестящим победам и даже незначительное повреждение для него уже неприятно, но ее устраивало и то, что есть. Теперь, кстати, становилась понятна, непреодолимая самоуверенность волшебника. Его пренебрежение врагом, непоколебимое даже рассказами о великом и ужасном Слэге, грозе Коргадола.

Впрочем, Слэг то, как раз, никак себя еще и не проявил. Может, он готовит адекватный ход, способный выбить из "деревянных рук" д'Аранжа драгоценный лавровый венок триумфатора?

Если так, то времени на колдовство у него оставалось все меньше, к поляне сползались остальные хвощи. Еще двое уже почти преодолели ветер стрел, отгоняющий их прочь, и готовились принять в веселье самое активное участие. Судя же по тому, что уже успел натворить один единственный, то справиться с сотней бойцов для армии Лорда-Протектора не будет непосильным трудом. Последние двое-трое успеют разве что к шапочному разбору. Солдат на их долю уже не останется.

А потом кто-то из хвощей обязательно заглянет в палатку и тогда злому колдуну придется несладко.

Однако до этого было еще далеко. Сарганазельцы держались стойко. На крушившего их товарищей монстра бросались так, как подобает настоящим солдатам. Их фишки одна за другой разлетались в пыль, но какой-то ущерб воины все же наносили. Вскоре фигурка дерева на столе, почти по самую макушку засыпанная порошком из их «останков» и сама треснула и рассыпалась в прах. Латники же, пользуясь минутной передышкой, стали заново формировать разбитый строй и восстанавливать силы. Выиграть в этой кровавой игре с сухим счетом у д'Аранжа уже не получалось.