Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 2

А Керин отвечал:

— Как тебе угодно, моя дорогая.

Так что юная Сараида, которую многие называли ведьмой, искала из ночи в ночь желаемое знание в широком и разнообразном окружении — у священнослужителей, купцов, поэтов и злодеев; и пробуждала в своем талисмане все цвета, кроме того единственного золотого свечения, который бы объявил о нахождении истины. Этот чистый, нежный желтый луч, как она объяснила Керину, должен вызываться только в ночное время, поскольку днем его сияние можно не заметить, и ощущение истины будет потеряно.

Керин, во всяком случае, мог понять здравый смысл этих рассуждений. Так что юная Сараида, неустанно ободряемая своим любящим мужем, продолжала свои ночные изыскания.

— Не унывай, женушка, — обычно увещевал ее Керин, как он увещевал ее одним распрекрасным весенним вечером, — ибо женщины и все присущее им, без сомнения, имеют какое-то предназначение, которое вскоре будет открыто. Между тем, моя драгоценная, что у нас сегодня на ужин? Ибо этот вопрос, что ни говори, действительно важен…

Но Сараида лишь сказала в своей шустрой и непоследовательной детской манере:

— О Керин, властелин моего сердца, я так хочу узнать истину обо всем этом и обо всем остальном!

— Полно-полно, Сараида! Давай не отчаиваться в отношении этой истины. Ибо, как мне рассказывают, истина лежит где-то или на дне морском, или на дне колодца, а в сущности, у дверей нашего дома находится довольно симпатичный, хотя и давно высохший колодец. Наше местоположение, таким образом, вполне благоприятно, надо лишь набраться терпения. А истина, рано или поздно, выплывет на свет божий, как мне обещают, — возможно, из тьмы этого самого заброшенного Огдского Колодезя — потому что истина могущественна и, рано или поздно, восторжествует.

— Несомненно, — сказала Сараида. — А все это долгое время, мой Керин, ты лишь будешь высказывать подобные мысли!

— …Ибо истина диковиннее вымысла. Да и, как говорит нам Лактантий, однажды истина изойдет даже из уст Дьявола.

Сараида поежилась. А ее ангельские уста раскрылись в зевоте.

— Истину нелегко найти, — продолжил любимый ею Керин. — К истине трудно подстроиться: у роз и истины есть шипы.

— Вероятно, — сказала Сараида. — Но против банальностей у замужней женщины никогда нет защиты.

— Однако истина… — продолжил Керин, по-доброму ее подбадривая, — может зачахнуть, но никогда не погибнет. Исидор Севильский увековечивает прекрасное изречение: хотя злоба может затмить истину, она не в силах ее погасить.

— Дорогой супруг, — сказала Сараида, — порой я нахожу тебя настолько мудрым, что диву даюсь, как сподобилась выйти за тебя замуж!

Но Керин скромно отмахнулся от ее признания.

— Просто я тоже восхищаюсь истиной. Ибо истина — наилучший щит. Истина не стареет. Истина, говоря словами Тертуллиана, не прячется по углам. Истина заставляет краснеть самого дьявола.

— Господи Иисусе! — сказала Сараида и совершенно без повода топнула ножкой.

— …Так что всем, в каком угодно окружении, следует быть верными истине, что я сейчас и делаю, моя крошка, замечая, что уже давно прошло время нашего обычного ужина, а у меня сегодня был весьма тяжелый день…

Но Сараида покинула его, будто бы в задумчивости, и направилась к каменному ограждению большого и бездонного Огдского Колодезя.

— В этих общих замечаниях насчет дьяволов, щитов и времени ужина я нашла лишь одно, которое, вероятно, может оказаться полезным. Истина лежит, говоришь ты мне, на дне колодца — как раз такого, как наш.

— Это утверждают и Клеант, и насмешник Демокрит.

— Значит, истина может и не лежать, как ты предположил, на дне именно этого колодца? Ибо одна Жар-Птица знает истину обо всем, а я припоминаю древнюю легенду про то, что птица, обладающая истинной мудростью, обычно гнездится в этой части Пуактесма.

Керин перегнулся через ограждение огромного и бездонного Огдского Колодезя, всматриваясь в его глубины.

— Я считаю невероятным, дорогая женушка, что Жар-Птица, повсюду известная как самая мудрая и самая древняя из всех птиц и вообще среди всех живых созданий, выбрала бы для гнезда такую безрадостную на вид дыру. Все же этого нельзя сказать с полной уверенностью. Мудрость любит глубину. А известно, что этот колодец превосходит по глубине человеческие знания. Природа, как сообщает нам Цицерон, «in profundo veritatem penitus abstruserit…»

— Господи Иисусе! — вновь сказала Сараида, но с более сильным ударением. — Тогда слазай туда, как добрый малый, и добудь для меня истину.

Сказав это, она хлопнула его обеими руками по спине и столкнула мужа в огромный и бездонный Огдский Колодезь.

Глава XLIII

Молитва и девы-ящерицы

Неожиданность случившегося — как выходки Сараиды, так и потрясающего открытия, что можно упасть с высоты в сотни и сотни эллей, не получив даже ссадины, — несколько смутила Керина, когда он оказался на дне сухого колодца. Он радостно крикнул:

— Женушка, я ни чуточки не ушибся! — поскольку это обстоятельство казалось ему чрезвычайно счастливым и необъяснимым.

Но тут же вокруг него начали падать камни, словно Сараида, услышав его голос, стала в отчаяньи швырять эти камни в колодец. Керин подумал, что это весьма оригинальный способ подстрекания на поиски знаний и истины, поскольку пылкость Сараиды, выраженная посредством булыжников, неизбежно привела бы к его гибели, не отыщи он проем, который по счастью имелся в южной стене. Действительно, трудно понять этих женщин, выходящих за тебя замуж, размышлял Керин, пока полз какое-то время на четвереньках до расширения проема, где он смог выпрямиться в полный рост.

Но этот проход вскоре привел Керина к подземному озеру, заполнявшему всю пещеру, так что он не рискнул идти дальше. Вместо этого он присел к самой кромке мрачных и бесконечных вод. Он видел эти воды благодаря множеству блуждающих огоньков — тех, что называют еще «кладбищенскими свечками», — которые мерцали и плясали повсюду над темной поверхностью озера.

В такой гнетущей обстановке Керин начал молиться. Он лояльно отдал первенство разному вероисповеданию и прочел сначала все молитвы своей церкви, которые только смог вспомнить. Он обращался к таким святым, которые казались ему наиболее подходящими для данного случая, а когда после живейшего описания затруднительного положения Керина шестнадцать святых не смогли заметным образом вмешаться в это дело, Керин попробовал обратиться к Ангелам, Серафимам, Херувимам, Престолам, Господствам, Силам, Властям, Началам и Архангелам.