Ксения Медведевич - Ястреб халифа

Военачальники стали склоняться в покорных поклонах — один за другим.

Когда ковра коснулось перо на чалме Хасана ибн Ахмада — командующий Правой гвардией долго кривился, кусая ус, но наконец решился и он — Аммар обернулся к Тарику.

Темнеющий на фоне закатного окна силуэт чуть двинулся, показывая острый профиль. Аммару показалось, что нерегиль улыбается — еле заметно, едва изогнув губы. А потом Тарик снова застыл изваянием. Глаза, вперившиеся в залитое малиновым заревом небо, раскрывались навстречу сумеркам нездешними колодцами мрака.

— Да поможет нам Всевышний… — тихо сказал Аммар и распустил собрание.

…Армия ашшаритов уже прошла ничейные земли, когда к войску на полет стрелы подъехали трое джунгар с белым полотнищем переговорного флага. Потом они съехались с ашшаритскими вестовыми. После недолгих переговоров гвардеец подскакал к едущим стремя в стремя Аммару и Тарику.

— О мой повелитель! Дикари хотят вести переговоры — но только с господином нерегилем.

Тарик очень серьезно осмотрел дальний горизонт — впереди, насколько хватало глаз, колыхалась трава, — и кивнул:

— Так надо, Аммар, — и бросил вестовому:

— Пусть укажут место.

Через некоторое время войско провожало Тарика глазами: сиглави мчал вперед, благородно распустив хвост. Из-под копыт летели комья земли. Когда всадник перевалил за гребень дальнего холма, над землей тут же соткались из воздуха две другие конные фигуры — одна на вороном, как смоль, а вторая на золотисто-рыжем коне. Силат помаячили на гребне, а затем сорвались с места и умчались, как ветер, вслед за Тариком.

Тарег увидел ханшу раньше, чем она его. На вершине песчаной дюны, утыканной низкими перекрученными деревцами, стоял золотистый просторный паланкин с ярко-оранжевой занавеской. Его охраняли, как и было уговорено, трое ближних нукеров супруги кагана.

Когда он подъехал — паланкин стоял дальше, чем показалось с первого раза, монотонно-желтый цвет степи скрадывал расстояния, — занавеска откинулась, и женщина вышла наружу.

На ней переливалось синим шелком ханьское парадное платье с застежкой-запахом. Узорчатые рукава стекали до самой земли, золотой орнамент тянулся по подолу нижнего платья небесно-голубого, царственного цвета шелка. Голову женщины увенчивала высокая, остроконечная, расшитая золотом шапка с соболиными отворотами. С обеих сторон на уши и на плечи стекали длинные парчовые ленты, перевитые жемчугом. Ханша прижала к груди руки в длинных рукавах, скрывающих на ханьский манер не только запястья, но и ладони, — и отдала низкий поклон.

Тарег спешился, снова окинул взглядом женщину и поклонился в ответ. Ханша указала на горевший на вершине дюны костер. С двух сторон от огня был настелен войлок и брошена подушка: белая кошма и синяя шелковая подушка для супруги кагана, черный войлок и простое кожаное сиденье для чужеземного воина. Им предстояло разговаривать через невысокое пламя костра.

Усевшись друг напротив друга, они еще раз переглянулись. Женщина проговорила на языке джунгар:

— Ты ведь понимаешь меня, существо из Сумерек. В паланкине сидит переводчик, но я не думаю, что он понадобится.

— Я понимаю тебя, — ответил Тарег по джунгарски.

В другое время и в других обстоятельствах ему было бы даже интересно заняться строем и родственными связями этого языка. Но сейчас было не то время, да и обстоятельства не подходили для языковедческих разысканий.

Ханша вдруг улыбнулась и сказала:

— Мое имя — Хулан-хатун.

Нерегиль посмотрел, прищурился и вдруг наклонился к пламени костра:

— Твое имя — легион.

— Смотрите, какой умный…

Женщина-демон, уже ничего не стесняясь, выглянула из глаз человеческого тела. Для второго зрения Тарега фигура его собеседницы изрядно изменилась: над головой заколыхались, как у лежащей на дне утопленницы волосы, глаза увеличились и превратились в выпуклые, пустые черные капли, в которых матово отражался свет костра.

— Приветствую князя Тарега Полдореа, — бледные тонкие губы раздвинулись, и демоница показала два ряда острых, одинаковых по размеру и длине зубов.

— Мы встречались? — усмехнулся нерегиль.

Это была шутка. Если бы им довелось встретиться там, на западе, то кто-нибудь из них наверняка уже лежал бы в земле. Вернее, в земле лежал бы Тарег, — если бы его оставила удача и он погиб в поединке. Куда посмертие забрасывает демонов, нерегиль не знал, да и не очень интересовался этим сугубо умозрительным, на его взгляд, вопросом. Тарег Полдореа предпочитал решать все вопросы с демонами практически — с помощью меча.

— Твоя слава идет впереди тебя, князь, — и она снова оскалила свои острые, как у окуня, зубы.

— Что ты хотела мне сказать?

Вместо ответа она окинула его своим странным, неживым взглядом. И вздохнула:

— Какая жалость.

Она говорила о его гейсе. О Договоре. В мире второго зрения, в мире хен Тарегов гейс выглядел даже отвратительнее, чем в дневном. Горло стягивала тонкая черная петля-удавка. Перекручивающаяся, влажно поблескивавшая, похожая на отвратительную пуповину веревка свешивалась с шеи и уползала куда-то в сумерки хен. На самом деле понятно, куда — к державшему другой ее конец человеку.

Демоница резко бросила:

— Они тебя никогда не отпустят. Ты знаешь это, Полдореа. Ты же знаешь, какие они, — люди. Им всегда всего мало. И они будут век за веком таскать тебя на поводке Клятвы, измываясь, унижая тебя, заставляя расплачиваться за то, что ты сильнее, умнее и достойнее их. Нравится тебе такое будущее, Тарег?

— У меня нет другого, — спокойно ответил нерегиль.

— Эсен предлагает его тебе, — уперев в него взгляд своих смоляных капель-глаз, твердо проговорила демоница. — Как говорят здешние люди, у тебя нет плети, кроме конского хвоста, нет друзей, кроме собственной тени. Мы — твоя истинная родня. Мы — а не люди. Стань нашим побратимом, анда.

Нерегиль расхохотался — и смеялся долго, до слез. Демоница, не изменившись в лице, наблюдала за его горьким весельем.

— Побратимом? — отсмеялся, наконец, Тарег. — Какие у демона побратимы?

— Ты мало знаешь, — возразила она. — Какие названные братья, спрашиваешь ты? Такие же, как мы с Эсеном. Когда-то я тоже была женщиной Сумерек.

Тарег нахмурился:

— Если ты — мой портрет в будущем, то мне оно не нужно.

— Таре-ег, — она покачала головой. — Кто говорит — нужно, не нужно… У тебя нет другого будущего, ты сам сказал. Хочешь ты этого или нет, оно ждет тебя. Ты ведь не хотел подписывать Клятву, правда? Однако они проволокли тебя с одного края мира на другой, затянули на шее эту удавку и гоняют теперь, как жеребца по кругу. Причем тут твои желания?