Каору Куримото - Воин в пустыне

Лото приказал двигаться быстрее. Ведь как только чистильщики пустыни покончат с мертвецами, им понадобится новая пища.

Оглянувшись через плечо в последний раз, Ринда увидела Гуина, едущего во главе своего войска, гордого воина, направляющегося навстречу очередной победе. Но вскоре он уже растворился в песках пустыни, словно мираж.

Гуин ни разу не обернулся. За его спиной челюсти многожора перемалывали кости и с чавканьем пожирали плоть. У обычного человека от этих звуков волосы встали бы дыбом. Но человек-леопард не обращал на них никакого внимания.

— У нас совсем немного времени, — произнес он. — Нужно торопиться.

Гуин направил своего коня на запад, к реке, в сторону Альвонской Заставы, к вражескому генералу, от которого сбежал утром.

Поначалу Иставан сомневался, что дикари поспеют за ними. Но вскоре понял, что опасения напрасны — пятьдесят низкорослых воинов спокойно шагали за двумя всадниками, причем совсем не проваливались в песок.

Через некоторое время Гуин приказал остановиться. Семы тут же замерли на месте.

— Что там? — спросил наемник. Гуин указал на просвет между скалами.

— Это остатки отряда Астриаса.

— Неужели они здесь? Тогда нужно поскорее покончить с ними.

— Не торопись, — прорычал человек-леопард. — Нас всего пятьдесят, а остальные далеко. Не забывай об этом. Нужно обойти их стороной.

Иставан пробурчал что-то неразборчивое, потом его лицо посветлело.

— Послушай, Гуин…

— Что?

— Как забавно — всего несколько часов назад мы в страхе удирали от монгаулов, а с нами было всего два клинка да наше сокровище — сироты. А теперь мы охотимся за ними, и ты ведешь свой собственный элитный отряд, как прирожденный полководец.

— Ну, я удирал не в страхе.

— Согласен. Но бьюсь об заклад, что в своем Рандоче или Аурре, или где бы ты ни жил, ты был королем или хотя бы генералом. Готов поспорить на рубашку, в которой родился.

Гуин не ответил.

Стараясь не попасть на глаза воинам Астриаса, они стали пробираться между скал. Семы легко прыгали с камня на камень, окуривая себя парами травяного отвара, предохранявшего от змей, песчаных пиявок, а также хищных лишайников.

Вскоре отряд оказался на холме, откуда можно было оглядеть земли, простиравшиеся к западу. Остатки сил красных воинов продвигались к Альвонской Заставе. Они совсем не походили на гордых рыцарей, еще утром преследовавших беглецов. Их лошади были утомлены, доспехи помяты. Раненые вскрикивали каждый раз, как только под ноги коням попадались крупные камни.

— До реки осталось совсем немного. Совсем немного! — крикнул Астриас, пытаясь ободрить своих людей.

Во рту у него давно пересохло, стоны раненых выводили его из себя, но он упрямо ехал вперед. Ему было двадцать лет, и поражение, которое он потерпел от дикарей, оказалось первым в его жизни. Его гордости был нанесен сокрушительный удар. Он сам нуждался в ободрении, но все же, сжав зубы, продолжал путь и следил за тем, чтобы воины не сцепились друг с другом. Один раз Астриасу пришлось остановиться, чтобы напоить из своей фляжки тяжело раненного бойца. Хотя командир был опозорен, в нем по-прежнему жил молодой гохрский дух, двигавший им тогда, когда отказывало все остальное.

На счастье побежденных, дикари не бросились в погоню. И если не начнется еще одна, непредвиденная битва, оставшиеся воины уцелеют. По пути не попадалось ни многожоров, ни песчаных червей. Может быть, ему благоволил бог семов Альфетто, гигантская песчаная пиявка. Но Астриас не видел, что враги движутся за ними прямо по пятам.

Некоторые воины, лишившись перевязей, просто держали мечи трясущимися руками. Когда кони ступали по камням, оружие раздражающе громко звенело. Этим звукам вторили стоны раненых и плеск последних остатков воды в почти опустевших флягах. Потемневшие лица всадников покрывал песок и запекшаяся кровь.

Один из раненых повалился на шею лошади и уронил свой шлем. Увидев это, Астриас вернулся, подобрал шлем и вернул ему.

Потом пришлось поднимать еще один шлем. И вдруг раздался чей-то слабый голос:

— К-командир…

Это был Поллак, его помощник, напряженно всматривавшийся в окружающий пейзаж.

— Что это такое? — спросил он.

Астриас тоже пригляделся, но увидел лишь какую-то смутную дымку. Подняв забрало и сняв перчатку, протер глаза. Они запылали огнем, но все же стали видеть яснее.

— Командир, — снова прошептал Поллак. Кажется, в его голосе звучали радостные нотки.

— Стойте! Стойте! — крикнул Астриас, облизав пересохшие, потрескавшиеся губы. Его сердце забилось учащенно. Он не верил своим глазам. Должно быть, это мираж. Юноша моргнул, но видение не исчезло.

— Поллак, вперед. Вернетесь и доложите об увиденном.

— Будет сделано! — воскликнул тот и с неожиданной силой хлестнул коня плетью.

Глядя ему вслед, Астриас глубоко вздохнул. Стыд и ярость мгновенно исчезли, уступив место радости и сладкому вкусу надежды. Его тело наполнялось энергией, лицо засветилось. Когда Поллак исчез из виду, командир стукнул кулаком по седлу.

— Звероголовое чудовище, изменник в черных доспехах, пустынные обезьяны, слушайте меня! Удача отвернулась от вас! И стране дикарей пришел конец!

4

Конечно, Гуин и его спутники ясно разглядели с вершины холма то, что Астриас и Поллак сначала приняли за мираж. Прежде всего им бросилась в глаза сверкающая лента реки и стена поднятой в воздух пыли.

Вскоре ветер переменился, и пыль развеялась.

— Ложитесь, немедленно! — приказал Гуин, соскакивая с коня. Семам не нужно было повторять дважды — они в мгновение ока распластались среди камней. Кое-кто даже успел достать стрелу из колчана.

— Нет! Не стрелять! — прошипел человек-леопард на их языке. — Лежите и не двигайтесь. Если на вас надето что-нибудь блестящее — спрячьте это.

Иставан заставил лошадей лечь и опустился рядом. Вскоре он сообразил, что его черные доспехи на белом холме видны издалека. Наемник изо всех сил вжался в землю и подполз к Гуину.

— Это то, о чем я думаю?

Тот молча кивнул и глухо зарычал.

— Доал бы все это побрал! — выругался наемник.

Все взоры обратились к долине. Открывшееся им было намного ужаснее того, что они ожидали увидеть. Как будто вся монгаульская армия переправилась через реку и обосновалась на краю пустыни. Их лагерь протянулся на целый тад от берега.

Иставан сразу же определил, что там больше десяти тысяч человек. Солнце блестело на доспехах, высоких шлемах и оружии.