Питер Страуб - Парящий дракон. Том 2

– О Бог ты мой! – До Грема наконец дошло.

– Никто их больше не видел, – засмеялся Пит Буресс, – и никого это не заботит. Они ведь просто никто и ничто.

Так что я ушел от него и сбежал сюда, на болота. С того дня я никогда не видел прекрасного мистера Крелла.

Кокетство – это было кокетство.

Грем встал, узнав одновременно и больше, и меньше того, на что рассчитывал. Пробормотал общепринятые, не соответствующие его паническому состоянию слова прощания и вышел. Пробираясь через болото, он чувствовал на спине взгляд Пита Буресса, стоявшего у двери покосившейся хижины. Какие чувства выражал этот взгляд – этого Грем сказать не мог.

4

Дома Грем принял ванну. Он долго лежал в теплой воде.

Ему казалось, что грязь лачуги Пита Буресса въелась в кожу.

И он тер себя губкой до тех пор, пока ему не показалось, что он заблестел. Никогда прежде Грем не испытывал морального отвращения, и никогда прежде он не встречал на своем пути деградировавших людей. А Пит Буресс был несомненно деградировавшей личностью, и виноват в этом Бейтс Крелл. У Грема появилось чувство, что он заглянул в глубокий колодец, – еще один шаг, и он может упасть в него. Но он спасся.

Очень может быть, что это и явилось причиной ночных кошмаров. Три ночи Грем провел в лихорадочном беспокойстве. Ему снилось, что он спит в гробу в обитой черным бархатом комнате. Лицо, руки запачканы чем-то красным.

Его охватило желание лететь. Выбраться из этого черного гроба и лететь, лететь в черном ночном небе. В следующие две ночи сны изменились. Он видел себя спящим возле колодца в дремучем лесу. Он заметался и застонал во сне. На дне колодца жило что-то страшное, чудовищное. Кто-то, кого он не знал, взывал к нему оттуда. Но он не мог заглянуть туда – он бы не вынес, если бы подобрался к краю и заглянул внутрь.

Утром Грем просыпался с отчетливым ощущением, что ему надо вспомнить что-то давно прошедшее, заглянуть в какие-то далекие времена. Он разговаривал с родителями, смотрел в их милые, добрые, ничего не подозревавшие лица и чувствовал, что если немедленно не убежит, то сейчас же заплачет. И он убежал. Закрылся в своей комнате. Он был вежлив с ними, когда они подходили к его двери, но из комнаты не выходил. Если они оставляли у дверей еду, то он ел.

Если нет – нет. Очень скоро он ощутил, как несчастны родители, как бьются о дверь их невысказанные вопросы. Период сумасшествия, период расстройства длился четыре дня.

На пятый Грем проснулся с ощущением резкой слабости, но он зато снова стал самим собой. Две ночи он уже спал без кошмаров, и исчезло ощущение невероятной удрученности, которая, казалось, навсегда поселилась в сознании.

Он спустился к завтраку и попросил у родителей прощения. Он попытался объяснить свое поведение тем, что просто слишком усердно работал над книжкой. Но как только с завтраком было покончено, им снова овладела навязчивая идея – он отправился на Гринбанк-роад, пересек мост, свернул на Риверфронт-авеню и оказался на пристани.

"Каприз" стоял у причала, чего Грем не ожидал. Бейтс Крелл в комбинезоне и синей вязаной шапочке расхаживал по палубе между разбросанными рыболовными сетями, постепенно подтаскивая их ближе к корме. При виде Крепла Грем ощутил инстинктивный, беспричинный, сжимающий сердце страх. Он вспомнил о тех трех или четырех пареньках, которых Крелл приглашал домой и которые впоследствии бесследно исчезли. Грем не мог оторвать от Крелла взгляд и вместе с тем ни за что на свете не хотел бы, чтобы тот его увидел. Он медленно пошел назад, пока не оказался в узком проходе между рыбным базаром и "Блю-Терн". Здесь Грем и спрятался, осторожно наблюдая за тем, как Крелл возится со снастями. Мир не содрогался, река не пылала. Никаких признаков сверхъестественного. Крупный мужчина в синей вязаной шапочке, набычившись, швырял кипы сетей на палубу судна. Грем словно загипнотизированный наблюдал за происходящим. Лицо Крелла было бесстрастным и невыразительным, не более того.

Внезапно Грем обнаружил, что задыхается, хватая ртом воздух и делая частые быстрые вдохи. Маленький человечек вышел из "Блю-Терн" и с изумлением посмотрел на него, после чего ушел по направлению к причалу. Это был тот самый тощий рыбак, рассказавший о Пите Бурессе. У Грема екнуло сердце, когда он увидел, как рыбак подходит к заметно уменьшившейся кипе сетей. Человечек кивнул в направлении Грема, и Крелл приостановился. Рыбак явно что-то рассказал ему и теперь удалялся, лавируя между причалами. Крелл прекратил работу. Он стоял, опустив голову на грудь, руки в карманах комбинезона.

– Уходи, уходи отсюда, – говорил себе Грем, – он уже знает.

Крелл повернулся, поднял голову и как будто пригвоздил Грема взглядом к стене "Блю-Терн".

Грем выпрямился. Хоть он и был панически напуган, но тем не менее не мог не признать, что в обычной ситуации этот немного театральный прием был бы просто забавным.

Крелл криво улыбнулся и шагнул в сторону Грема, двинувшегося из узкого прохода ему навстречу. Они стояли в нескольких дюймах друг от друга, и Грем чувствовал исходивший от Крелла запах рыбы и пота. Они были примерно одинакового роста, и серые мутные глаза рыбака смотрели прямо в глаза Грема. В них светилось удивительное выражение сдерживаемого веселья; через несколько секунд Грем не мог понять, как они могли показаться ему серыми. И если сначала Грем ощущал угрозу, исходившую от этого человека, то чувство, охватившее его теперь, нельзя было назвать ничем иным, кроме как очарованием.

– Вы знаете, – хрипловатым низким голосом сказал Крелл, – я просто не мог не заинтересоваться.

– Да?

– Заинтересоваться, – кивнул Крелл. – Я просто не пойму, зачем вам понадобилось приходить сюда и расспрашивать обо мне. Я ведь видел вас раньше, правда? Вы сидели на берегу реки.

– Да, это был я, – подтвердил Грем.

– Ну так откройте ваш секрет. Зачем вам это? Вы же не собираетесь вкладывать деньги в рыболовные суда?

Грем испытывал миллионы самых противоречивых чувств.

Он чувствовал вспыхивающую в рыбаке жестокость. Но одновременно в нем ощущалась сила – сила уверенной в себе личности. Он действительно был личностью, привлекавшей других своим естественным стремлением оставаться самим собой. Пожалуй, любой из знакомых Грема счел бы его ужасным, но этот человек так серьезно воспринимал собственную способность внушать страх, что почти преуспел в превращении этой способности в положительное качество.

Внезапно Грем сообразил и другое: такой мужчина мог очень легко понравиться женщине.

Грем ответил рыбаку настолько правдиво, насколько мог:

– Нет, нет, конечно нет. Видите ли, я – писатель. Правда, только начинающий. Меня зовут Грем Вильяме, мистер Крелл.