Роберт Джордан - Восходящая тень

— Не старайтесь испугать меня, Морейн, — промолвил Ранд. Полуобнаженный, измазанный засохшей кровью, едва державшийся на ногах, опираясь на Калландор, он говорил твердо и решительно:

— Я больше не собираюсь делать все по вашей указке!

— Тогда выбирай свой путь, только поторопись, — сказала Айз Седай, — и не забудь сообщить мне, что ты вознамерился делать. Если ты откажешься от моей помощи, мое знание будет бессильно.

— Ваша помощь? — устало пробормотал Ранд. — Я вовсе не отказываюсь от нее. Но решать теперь буду я, а не вы.

Он взглянул на Перрина так, будто хотел этим взглядом сказать ему то, чего не желал доверить другим. Но что это было, Перрин не понял. Ранд глубоко вздохнул и опустил голову:

— Я хочу спать. Оставьте меня все. Поговорим завтра. — Он снова посмотрел на Перрина, давая понять, что последние слова предназначались для него.

Морейн пересекла комнату, подошла к Байн и Чиад. Обе девы наклонились к ней, и Айз Седай зашептала им что-то на ухо. Как Перрин ни силился разобрать, до него донеслось лишь невнятное бормотание. Юноша подумал, что Морейн, возможно, использует Силу, чтобы помешать ему подслушать разговор. Она прекрасно знала, какой у него острый слух. Когда Байн шепнула что-то в ответ и он снова ничего не разобрал, Перрин уверился в правильности своей догадки. Но с его чутьем Морейн ничего не могла поделать. Слушая Морейн, айильские Девы смотрели на Ранда, и от них исходил запах настороженности, как будто Ранд был большим зверем, который может представлять угрозу, если поведешь себя с ним неправильно.

Затем Айз Седай повернулась спиной к Ранду.

— Завтра мы поговорим непременно, — бросила она на ходу. — Ты не можешь сидеть здесь, как куропатка, дожидаясь, пока охотник набросит на тебя сеть.

Прежде чем Ранд успел ответить, она уже шагнула к двери. Лан посмотрел на Ранда, будто хотел что-то ему сказать, но передумал и молча последовал за Морейн.

— Ранд? — только и сказал Перрин.

— Мы исполняем то, что нам предначертано, — проговорил Ранд, не сводя глаз с хрустальной рукояти Калландора. — То, что предначертано. — От него исходил запах страха.

Перрин кивнул и следом за Руарком вышел из комнаты. Морейн и Лана поблизости уже не было. Тирский капитан таращился на дверь с расстояния не менее десяти шагов, изо всех сил стараясь сделать вид, что стоит там потому, что ему так нравится, а вовсе не из-за того, что айильские Девы не подпускают его ближе. Судя по доносившимся из-за двери голосам, Чиад и Байн остались в комнате.

— Уходите, — устало произнес Ранд, — оставьте все и уходите.

— Конечно, мы уйдем, — насмешливо отвечала Чиад, — если ты сможешь сделать хоть один шаг. Всего один шажок — и нас как не бывало.

Слышно было, как в кувшин наливают воду.

— Нам случалось ухаживать за ранеными прежде, — успокаивающе промолвила Байн, — к тому же я купала своих братишек, когда они были еще малышами.

Руарк плотно прикрыл дверь, и все звуки пропали.

— Твой народ относится к нему не так, как жители Тира, — тихонько сказал Перрин Руарку, — не преклоняется и не лебезит перед ним, я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из вас назвал его Лордом Драконом.

— Это в пророчествах мокрых земель говорится о Возрожденном Драконе. Мы же ожидаем Того-Кто-Придет-с-Рассветом.

— Я думал, что пророчества одинаковы у всех народов. Но почему же тогда вы пришли в Твердыню? Чтоб мне сгореть, Руарк, но вы, айильцы. Народ Дракона — именно так сказано в Пророчествах. Вы по сути признали это, даже если и не желаете в этом сознаться.

Руарк не стал ему возражать.

— Согласно вашим Пророчествам, — промолвил он, — падение Твердыни и овладение Калландором есть знак того, что Дракон возродился. Наши же говорят только о том, что Твердыня должна пасть прежде, чем Тот-Кто-Придет-с-Рассветом вернет айильцам то, что принадлежало им по праву. Может, это будет один и тот же человек, но сомневаюсь, что даже Хранительницы Мудрости могут судить об этом с уверенностью. Если Ранд тот, кого мы ожидаем, он должен кое-что сделать, чтобы доказать это.

— Что? — спросил Перрин.

— Если он тот, он сам это знает. А если не знает, нам придется продолжить свои поиски.

Что-то в голосе Руарка насторожило Перрина, но он не понял, что именно.

— Ну а если окажется, что он не тот, кого вы ищете? Что тогда, Руарк?

— Спокойной ночи, Перрин. — Беззвучно ступая по черному мрамору мягкими сапогами, Руарк зашагал прочь.

Тирский командир по-прежнему стоял на месте, испуская отчаянный запах страха и тщетно пытаясь скрыть переполнявшие его злость и ярость.

Что если Ранд не Тот-Кто-Придет-с-Рассветом? Перрин вгляделся в лицо тирского капитана, представил себе, что будет, если айильцы покинут Твердыню, и поежился. Первым делом необходимо убедить Фэйли уехать. Непременно. Пусть уезжает — и без него.

Глава 4. Нити

Том Меррилин посыпал песком только что исписанный лист, чтобы просохли чернила, а затем осторожно ссыпал песок обратно в коробочку и задвинул крышку. Переворошив разбросанные по столу бумаги, которые, неровен час, могли и загореться, поскольку на столе, чтобы было лучше видно, горело сразу шесть сальных свечей, он отыскал скомканный, заляпанный чернильными пятнами лист. Внимательно сравнив его с только что написанным, Том с удовлетворением провел большим пальцем по длинным седым усам, и на лице его появилась довольная улыбка. Сам Благородный Лорд Карлеон не заподозрил бы, что его почерк подделан.

«Будь осторожна. Твой муж догадывается». На листке были только эти слова, без подписи. Теперь осталось подложить записочку в такое местечко, где она наверняка попадется на глаза лорду Тедозиану. Пусть решит, что ее по небрежности оставила там его жена, леди Алтейма…

Раздался стук в дверь, и Том подскочил на месте. В такое позднее время он не ждал гостей.

— Минуточку, — крикнул он, поспешно пряча перья, чернильницы и оба листочка в шкатулку, — минуточку, только рубаху надену.

Заперев шкатулку. Том задвинул ее под стол, чтобы не бросалась в глаза, и обвел взглядом свою крохотную каморку без окон, стараясь приметить, не оставил ли он на виду что-нибудь такое, чего посторонним видеть не следует. Обручи и шарики для жонглирования валялись на его узкой неприбранной постели и на единственной полке вперемежку с бритвенными принадлежностями, карнавальными свечами и всевозможными мелочами, предназначенными для демонстрации ловкости рук. С настенного крюка свешивались плащ менестреля со множеством разноцветных заплат, кое-какая запасная одежонка и толстые кожаные футляры, в которых хранились его арфа и флейта. На ремне футляра от арфы был повязан алый женский шарф из полупрозрачного шелка, но такой шарф мог принадлежать кому угодно.