Константин Бояндин - Пригоршня вечности

Рисса уже мчалась обратно, чтобы вернуться скорее в мирную тишину библиотеки.

Рука опустилась на плечо Нламинера, и он едва не выронил тяжеленный том себе на ногу.

Поднял глаза. Риссы не было в кресле напротив. Обернулся и встретился с ней глазами.

— Хотя бы раз привыкнуть к такому! — воскликнул он и нервно облизал клыки. — Что случилось?

— Я только что видела тебя, — пояснила Рисса и опустилась в кресло. Глаза Нламинера расширились, и Рисса описала ему вкратце свое путешествие.

— Очень хорошо! — недовольно сказал он. — Опять я чувствую, что все от меня что-то скрывают. Ты догадываешься о чем-то — по глазам вижу. Правильно?

Рисса кивнула.

— О чем-то, что касается меня. Вновь кивок.

— Тогда почему бы не сказать? Рисса немного помедлила с ответом.

— Ты смотрел вместе со мной в бассейн Андринкса. Помнишь?

Нламинер хмуро кивнул. Как не помнить!

— Этого достаточно. Я не стану ничего пояснять, поскольку тебе следует самому сделать все выводы. Ты что-то видел там — что-то настолько тебя потрясшее, что я тогда испугалась за состояние твоего рассудка…

Рисса вспомнила, с каким страшным лицом он озирался, и продолжала:

— …И я не буду расспрашивать, что именно ты там видел. Это меня не касается.

Она помолчала. Нламинер опустился обратно в кресло, с плохо скрытой досадой на лице.

Такое выражение частенько встречалось на лицах у детей. Которым отказываются сообщать ответ на загадку, что оказалась им не под силам. Которые считают себя обиженными.

— Если кто-нибудь расскажет, что именно видел в том бассейне, может случиться что-нибудь непоправимое, — пояснила она почти оправдывающимся тоном.

Нламинер вздохнул, и самообладание вернулось к нему.

— Понятно, — произнес он устало. — Я подумаю. Пока же вот, смотри, моя следующая находка.

Он положил перед Риссой открытую книгу. Огромная, чуть ли не в квадратный фут картина занимала всю страницу.

С нее Риссе приветливо улыбался тот самый карлик, которого она разглядывала совсем недавно. Только глаза у существа на изображении не светились лихорадочным светом, а лицо излучало не подозрительность, а доброту.

Она посмотрела на иллюстрацию и подняла глаза на Нламинера. Тот был явно восхищен своей находкой и довольно улыбался. Затем прижал палец к губам.

— Только не читай его имя вслух, — предупредил он. — Иначе у нас будут неприятности.

Он указал ей под стол. Там виднелись останки сожженной дотла книги. Видно, огонь был очень сильным: белела кучка пепла, и запаха почти не ощущалось.

— Хорошо, что нашелся второй экземпляр, — пояснил Нламинер и откинулся в кресле, закрыв глаза.

Они сидели снаружи от библиотеки. Нламинер развлекался тем, что рисовал в пыли запретное имя, и тут же поднимался ветерок, который сдувал его. Он не осмелился выцарапывать его в камне — как знать, может, земля тогда разверзнется под ногами, чтобы стереть с камня надпись, которой не должно быть. В конце концов Рисса поймала его за руку.

— Остынь, — посоветовала она. — Не привлекай к себе внимания.

— Послушай, — повернулся он к ней, и хитрые огоньки зажглись в его глазах. — Этот трюк — с именем, которое нельзя произнести, чтобы не быть замеченным, — он ведь довольно старый?

— Старый, — пожала плечами она. — Многие на Ралионе им пользуются. Конечно, все не так сильно. Как правило, это работает в пределах дома… иногда города. Для большей области влияния требуются чудовищные затраты энергии…

Она вновь запнулась.

— А боги этим пользуются?

— Пользуются, только не этим. Боги кругом, — Рисса начертила в воздухе круг. — Они присутствуют сразу во всех местах. Им не нужно произносить заклинания, чтобы почувствовать обращение к себе. Самого обращения достаточно.

— Понятно. — Нламинер почесал затылок. — Похоже, что наш знакомый как-то раз прибег к этому заклинанию, да так и наращивает мощность. Может быть, даже не подозревая об этом.

Нламинер улегся прямо на чахлую траву и прикрыл глаза.

— Вертится одна идея в голове, — произнес он, не открывая глаз. — Попытаюсь поймать ее.

Рисса наблюдала за его лицом. Выражение на нем было ей знакомо: всякий раз, когда Нламинера настигало озарение, на лице его было точно такое же, немного насмешливое, выражение. Она уселась рядом, перебирая камушки под руками и вспоминая.

Опустив шест, Рисса критически оглядела своего нового знакомого.

— Кто учил тебя фехтовать? Нламинер смутился.

— Я пытался учиться у тренеров Оннда, но на лучших у меня не было денег.

— Понятно. — Она поджала губы. — До сей поры тебе везло, но удача не может длиться бесконечно.

«Почему не может?» — хотел спросить Нламинер, но взглянул в ее глаза и передумал.

Три дня после неожиданной ночной схватки с нежитью восстановили его силы, но изредка странная ноющая боль поражала все его мускулы и суставы на несколько секунд… чтобы так же неожиданно отпустить. Словно ревматизм, подумал он. Рисса, выслушав его описания, сказала только, что со временем это пройдет.

— У нас еще есть восемь-девять дней, — сказала Рисса и извлекла из чехла на спине свой жезл. — Придется тебя немного подучить, иначе нам обоим может сильно не повезти.

Так начались безрадостные дни, наполненные исключительно уроками. К концу дня Нламинер совершенно выматывался, в то время как Рисса выглядела возмутительно бодрой. Он впервые увидел, что такое хорошее владение оружием. Кроме жезла (который она предпочитала) Рисса неплохо владела также мечом и посохом.

— То, чему тебя учили, — говорила она, показывая Нламинеру основные оборонительные приемы, — годится для спортивного боя. Ни в настоящем бою, ни тем более в бою с чудовищами тебе все это не поможет. За несколько дней я не смогу тебя научить всему, но основы дать успею.

Как настоящий учитель, попытки улизнуть от тренировок она встречала весьма прохладно.

— Там, внизу, нам придется встретиться с подавляющими силами, — пояснила она. — Другой дороги отсюда все равно нет — либо слезать с обрыва, либо возвращаться через Сингару. Если же мы проведем здесь слишком много времени, следующая группа нападающих окажется нам не по зубам.

Это произошло на четвертый день занятий. Нламинер уже испытывал острое отвращение к занятиям (что, как говорила Рисса, является верным признаком того, что они необходимы).

Они стояли друг перед другом, вооруженные шестами, что должны были изображать мечи.

На второй или третий раунд их поединка странное чувство посетило Нламинера: словно его разум отделяется от тела. Он следил, как тело его, словно само по себе, движется, принимает ту или иную позу, как руки движут шестом. Время ускорилось. После нескольких секунд такого состояния что-то будто бы взорвалось у него в голове — ослепительная вспышка, принесшая неожиданное знание. Позже он рассказывал, что ощущения были сродни стихам, что возникли у него перед глазами. Слова были понятны, хотя и не переводились точно ни на один язык. Ближайший перевод был примерно таким: