Пол Андерсон - Кладовая веков

Глава пятнадцатая. Лишенный друзей

— Какой позор, — произнес Эзеф. — Проклятый, вопиющий позор! — Он сидел на скамье около одной из городских конюшен, уперев в колени сжатые кулаки. Том и Аул ускользнули от своих обрадованных родителей и теперь стояли перед молодым стражником. Здесь же толпилось полдюжины юнцов, которые чуть было не устроили кровавое побоище на Совете и все еще переживали по поводу принятого решения. Все были вооружены и злы.

Том только что рассказал о том, что произошло с Карлом, — до него дошли слухи, что его друг снова угодил в тюрьму: он пошел туда и переговорил с Карлом через решетку на окне.

— А завтра, — закончил он, — туда придут Доктора со своими барабанами, трещотками, мерзкими зельями, чтобы изгнать из Карла дьявола, который, по их мнению, в него вселился.

— Сомневаюсь, что такое вообще возможно, — сказал Аул. — Но кто же выдержит, если с ним будут так обращаться?

— Не думаю, чтобы они добились от Карла клятвы, — нахмурился Эзеф. — Он всегда был упрям, особенно когда был уверен в своей правоте.

— В таком случае, — мрачно произнес Ники, сын Черного Дона, — они его в конце концов повесят.

— К тому времени, — мрачно сказал Том, — ланны будут уже здесь и сделают это вместо нас.

— Да, это верно. — Эзеф махнул рукой в сторону ближайшей смотровой башни, возвышавшейся над крышами. — Они ждут там… Просто ждут, будь они прокляты! Им больше ничего и не нужно. Голод и болезни будут работать на них.

— Думаю, Ральф совершит вылазку, — сказал Сэм-Силач, ученик кузнеца.

— Ха! — оскалился Вилли Рэтлхэд. — И сожгут нас, как спелую пшеницу, когда мы все умрем… Про нас сочинят отличную героическую балладу.

— Подождите, — прервал его Эзеф. — Не надо уходить в сторону. Я собрал вас здесь, ребята, потому что хотел переговорить с теми, кому я доверяю. Том, Аул, скажите мне — какая сила хранится в той кладовой? Только честно.

— Я мало об этом знаю, — Том пожал плечами. — Но ты же слышал, как Карл рассказывал о том дьявольском порошке, который напугал ланнов, и они ушли из Сити. Только при помощи одного этого порошка можно испугать лошадей ланнов, а в бою это большое дело. А когда мы там были первый раз и Ронви показал нам кладовую, он что-то рассказывал о простейшем метательном аппарате. Он называл его шалом и говорил, что его нетрудно изготовить. Представьте себе падающие сверху камни и кипяток!

— Там должно быть больше всяких штуковин, — добавил Аул.

— Гораздо больше всего. Мы сейчас лишь пытаемся вспомнить, что из этих запасов можно было бы быстро использовать. Что-то, что называется «ракетами» — огненные стрелы или вроде того, но заряженные дьявольским порошком.

— Довольно, — отрезал Эзеф. — Я этого не понимаю. И не думаю, чтобы вы сами в этом разбирались. Карл немного разбирается, а вождь колдунов, похоже, знает по-настоящему много. Колдуны не справятся с несколькими хорошими воинами, а уж с сильным отрядом и подавно. Понимаете, на что я намекаю?

Глаза Тома загорелись.

— Да!

— И не только мы согласны отправиться туда, — сказал Эзеф. — Я знаю как минимум еще дюжину ребят, которые ухватятся за такую возможность. У меня не было времени, — чтобы сообщить им об этом небольшом собрании, но, клянусь, они готовы.

— Итак. — Смуглое лицо Ники приобрело ядовито-насмешливое выражение. — Итак, мы вызволяем Карла из тюрьмы, незаметно выбираемся из города, пробираемся сквозь боевые порядки врага, проникаем в Сити. Там нам надо будет снять караул. Мы цепляемся за ничтожно малую вероятность того, что Карл и этот Ронви смогут изготовить там что-то полезное. А если нет, что ж, мы предали свое племя и находимся вне закона, даже если им каким-то образом удастся одержать победу.

— Можешь не идти, если боишься, — выпалил Том.

— Нет, я не боюсь, — уверенно возразил Ники. — Я даже буду рад туда отправиться. Я просто хотел, чтобы все поняли, чем они рискуют.

— Не такой уж большой риск, — возразил Эзеф. — Терять нам нечего. Ну что, ребята, вступаем в игру?

Опускалась ночь. В комнате Карла стемнело раньше, чем зашло солнце, и он стоял у окна, глядя на голубую полоску неба, пока она не стала черной и на ней высыпали звезды. Потом вздохнул и лег на свой грубый матрас.

Было тихо. Пока длится осада, Ральф запретил зажигать огни, чтобы в переполненном людьми городе не возникли пожары. Поэтому жители ложились спать вместе с солнцем. Теперь бодрствовали лишь стражники у ворот и на башнях, да ночной караул ходил по улицам. Город спал, а вокруг него горели зловещие красные костры ланнов, раздавался смех врага, звучали его песни, сопровождаемые звуками затачиваемых мечей.

Карл не мог заснуть. Он все время ворочался и смотрел в темноту широко открытыми глазами. Что же ему делать?

Он обидел отца, который так отчаянно сражался в бою и на Совете за его жизнь. Он добился того, что его заперли, тогда как мог бы охранять осажденный город. Утром ему предстоит столкнуться с сумасшедшей барабанной дробью, с танцами Докторов, испить таинственное зелье, чтобы изгнать сидящего в нем, по их мнению, дьявола. А зачем? Ради чего? Ради блуждающего огонька, ради своего упрямства, от которого он не отступится, даже проиграв.

Он понимал, что в конце концов сдастся и примет клятву. Пока он жив, жива и надежда — он сумеет убедить кого-нибудь нарушить табу. Но почему же он отказывается поклясться сейчас? Для чего ему это бессмысленное заключение в тюрьму? Зачем он причиняет боль тем, кого он любит? Неужели он и сам становился таким, как Донн, преданным племени фанатиком, не находящим ни времени, ни сочувствия для простых членов племени?

Даже если он прав, даже если могущество предков можно вернуть миру — неужели то будет к лучшему? Откуда ему знать — а вдруг возрождение откроет новую эру ужасных войн, жестокости, зла? А вдруг мир погибнет во время второго Страшного Суда?

Карл попытался выбросить сомнения из своего измученного разума, но они возвращались снова и снова, мучили его, маленькие бесформенные дьяволята хихикали и издевались над ним в глубине его сознания. Он что-то измученно бормотал и даже не мог сообразить, сколько же сейчас времени.

За дверью послышался неожиданный шум схватки. Раздался чейто стон, слабо щелкнул металл… шарканье ног… Карл скатился со своего матраса, каждый его нерв был натянут, как струна. Он вытянулся у двери.

— Карл! — раздался тихий шепот, нельзя было определить, кому он принадлежит. — Карл, просыпайся!

— Я здесь, — прошептал он. — Кто там?

— Это Аул. Я рядом. Мы собираемся тебя отпереть.