Ирина Астахова - Бабочки в жерновах

«Морские и подземные! – подумала Скайра, отчаянно пытаясь припомнить, а как она разбиралась с подобным делом в прошлый раз. – С чего ж начать-то?»

Осмотрела она и труп, и место тщательно и даже принюхалась – вдруг от Джая Фирска попахивает алкоголем там или духами? Но, увы! Уроженец Фергины, всю жизнь предпочитавший любым блюдам жареную селедку, даже после смерти именно ею, селедкой, и благоухал. Однако сограждане уже откровенно томились ожиданием, поэтому Лив выпрямилась, заложила для солидности руки за пояс и изрекла:

- Ну что же, доктор, полагаю, у нас тут подозрительная смерть?

И стоило ей это произнести, как в голове у дамы Тенар словно выключатель щелкнул, и грядущее озарилось ярким электрическим светом. Хо-хо, да у нас же тут готовый подозреваемый имеется!

Она так выразительно зыркнула на Ланса Лэйгина, что догадливые эспитцы аж дыхание затаили, предвкушая забаву. Доктор, к слову, тоже все понял правильно и на мурранца покосился вслед за Лив. Мгновение – и все островитяне уже разглядывали вместо покойника заезжего ученого. Потому как на Джая Фирска все еще при жизни насмотрелись, а ученый – он завсегда интересней. Даже если пока не стал трупом.

- Ээээ... Ну как сказать, - протянул Исил Хамнет, потирая шею жестом, свидетельствовавшим о некоторых сомнениях. - Мы все...ээээ... немного подозревали...

Лив этого уклончивого «подозревали» хватило с избытком.

- А! – мигом воодушевившись, воскликнула она: - Так я и знала!

Эмиссарша так резко развернулась к Лансу, что под подошвами ее сапог жалобно заскрипел гравий, и палец на мурранца наставила:

- Ну-ка, отвечайте-ка, господи Лэйгин, по какой такой надобности вы самовольно покинули место изоляции в столь ранний час? А?

Такой резкий поворот событий Ланс предвидеть никак не мог. Нет, где-нибудь на далекой родине покойного Джая Фирска – такое могло случиться запросто. Там в принципе законы созданы для того, чтобы их нарушать или трактовать так, как угодно конкретному представителю власти. Но не в законных владениях вирнэйской короны же!

Лэйгин растерянно оглянулся на невозмутимого доктора. Без толку. Исил Хамнет даже бровью не повел в качестве моральной поддержки.

- По естественной, разумеется. А зачем еще?

И тут до археолога дошел наконец-то убийственный смысл расспросов.

- Эй! Дамочка! Вы в своем уме? Я даже знаком с этим человеком не был. Вчера впервые увидел, - воскликнул он возмущенно. – Все вы тому свидетели!

Но, не встретив понимания не только у Лив, но и у остальных эспитцев, Ланс всерьез занервничал.

- Не выдумывайте сказок, сударыня! Я - ученый, а не убийца!

Чужак задергался и затрепыхался к полному восторгу и Скайры, и островитян. «Раз возмущается, значит, виноват! Ишь ты, ученый! Еще б очки надел!»

Нет, вслух такого никто не произнес, но подумали многие. В маленьких замкнутых общинах, таких, как Эспит, все беды традиционно случаются из-за пришлых пройдох, это же всем известно!

- Во-первых, задержанный, я вам не дамочка, а лицо, облеченное властью, - с наслаждением отчеканила Овчарка. - Ясно? Извольте проявлять уважение, иначе просидите за решеткой до следующего парохода! С удовольствием сдам вас через месяц-другой агентам тайной полиции. Может, вы к нам шпионить приехали? А во-вторых, вы - последний, кто его, - и она патетично простерла руку к висящему Фирску, - видел! Ну? Отвечать!

Двухмесячный курс «Введение в криминологию», прослушанный факультативно двадцать лет назад и благополучной с тех пор забытый (за ненадобностью) всплывать в памяти дамы Тенар никак не желал. Вспомнилось лишь название да еще порыжевший от времени форменный сюртук преподавателя с медными пуговицами, а дальше - все, пустота. На Эспите высшим судией был и оставался его лорд, а потому все эти юридические тонкости ведения процессов были попросту не нужны. Кроме того, на Эспите, если кого-то и убивали, то тут же и признавались. Но ведь не объяснять же заезжему умнику про особенности эспитского правосудия?

К счастью, дама Тенар, так оплошавшая с правоведением, прочитала достаточно детективов, чтобы быстро сориентироваться в ситуации. Кстати, детективы читала не она одна, их читали все. А поскольку в полиции никто из островитян не служил, да и Ланс Лэйгин, похоже, тоже был лицом исключительно гражданским, то…

«Главное – уверенность и авторитет! – сказала себе Лив. – Авторитет и уверенность! И тогда любая глупость покажется просто местным колоритом».

Весь процесс местного дознания проплыл пред мысленным взором Лэйгина, начиная от нынешней пошлой сцены, заканчивая кандальным звоном и приступом истерического смеха у главы полицейского ведомства республики Мурран. А уж, что потом по этому поводу напишут в газетах, не поддается воображению.

Ланс заставил себя успокоиться, для чего глубоко вдохнул и выдохнул, а потом сказал самым благовоспитанным тоном, на который оказался способным в столь критический момент:

- Сударыня, вы меня превратно поняли, клянусь. Я тот, кто первым увидел труп, то бишь уже мертвое тело. А живым господина Фирска последний раз лицезрели, скорее всего, вы. Когда уходили домой. Если слух меня не подвел, то вы очень мило попрощались с покойным. А я утром шел по малой нужде и всего лишь случайно наткнулся на тело вашего земляка.

Жгучие капли Лансова красноречия без всякого видимого эффекта утонули в песках равнодушия дамы Тенар. Лив даже не моргнула в знак взаимопонимания.

Тогда несчастный проходимец в отчаянии воззвал к единственному, как ему казалось, здравомыслящему человеку – доктору Хамнету:

- Исил, вы-то хоть скажите слово в мою защиту, вы же врач, вы уже поняли, что имеете дело с самоубийством! Ну, объясните вы ей!

И руки протянул в бессильной мольбе. Ни дать ни взять сцена из древней драмы.

Скайра Лив трагедий не любила, и нелюбовь эта была давней и прочной, еще с отрочества, когда юной курсистке довелось сыграть роль королевы-матери в постановке классической «Драмы о Вирнэсс Кровавой». Легендарная основательница правящей династии Вирнэя прославилась, помимо прочего, методичными казнями родственников и приближенных, начав с собственной матушки, так что роль в той пьесе Скайре досталась короткая и воистину трагическая. Всего пара реплик – и добро пожаловать на плаху. Тонкая юная натура будущей эмиссарши содрогнулась и ужаснулась, и с тех самых пор Лив испытывала к драмам отвращение, а вот к комедиям и фарсу, напротив, некоторую тягу. И не она одна, надо сказать. Большинство островитян так же стремились любую драму превратить в балаган. Так что появление из дверей эмиссариата зевающего Берта Балгайра, скребущего трехдневную щетину и хрустящего суставами, пришлось очень кстати. Неуместный пафос разбавился молодецким свистом и удивленным возгласом: