Личия Троиси - Дочь по крови

Адхара почуяла свежий приятный запах и медленно открыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — Напротив нее стоял Андрас с дымящейся чашкой в руках.

Присутствие этого человека снова привело девушку в чувство, отчего она очень сильно смутилась. Все было как и прежде.

— Тебе нужно поесть. Ты проспала двое суток, и у тебя был сильный жар. От этого у тебя сильная слабость, — добавил он, помогая девушке встать.

— Оставь меня, — выпалила Адхара. Ей хотелось остаться одной. Девушка с жадностью все съела, заметив, однако, что ее мучитель оказался прав. Она сильно проголодалась, и этому человеку, как всегда, удавалось предвосхитить любое ее желание.

Как только она закончила, Андрас подал ей знак:

— Посмотри на руку.

Да, рука — основная причина, по которой девушка была подвергнута таким невыносимым пыткам. Бросив на нее равнодушный взгляд, она тут же уронила чашку: ее мизинец снова стал бледным, обретя пусть не совсем еще здоровый, но почти естественный свой цвет. Адхара потрогала его, обратив внимание на то, что он снова обрел былую чувствительность.

Остальная часть руки все еще оставалась черной и онемевшей, но теперь, по крайней мере, был уже сделан шаг вперед.

— Для начала найдем способ навсегда остановить этот процесс, и тогда у нас появится больше шансов вернуть твою руку в прежнее состояние.

Адхара не верила своим глазам. Она то и дело шевелила мизинцем, глядя на него так, словно никогда его прежде не видела. Это снова был ее палец.

— Время поджимает, и нам нужно возвращаться в Макрат.

Адхара подняла на своего спутника взволнованный взгляд, однако в нем не было признательности, облик этого человека, так спокойно разговаривавшего с ней, совместился в ее сознании с образом Недремлющего, на протяжении долгого времени проводившего над ней свои чудовищные эксперименты.

Адхара сжалась в комок, прижав колени к груди, и пристально посмотрела на своего создателя и мучителя.

15

ДУБЭ И АМИНА

Сначала приходит боль. Она появляется даже раньше света. Никогда прежде она не испытывала подобной боли, резкой и жгучей и в то же время глухой и пульсирующей. Она застонала.

— Я знаю, что это больно, но, если тебе удастся лежать спокойно, тебе станет лучше, — послышался чей-то голос.

Амина открыла глаза. Прямо над собой она увидела какой-то навес. Медленно, одно за другим возвращались ощущения. Она поняла, что лежит на походной койке, и ей показалось, что ее лишенное сил тело срослось с соломенным матрасом. Ей не удавалось подчинить его своей воле, и даже поворот головы стоил ей невероятных усилий.

В поле ее зрения попало лицо бабушки. Именно ей и принадлежали эти слова.

Что это…

Из ее груди снова вырвался стон.

— Ну хорошо, пойду за священником, — сказала, поднимаясь, Дубэ.

Амине хотелось остановить ее и объяснить все, что с нею произошло. Она подняла руку, но так и не смогла даже коснуться ладони своей бабушки.

Ясно было одно: никогда еще за всю свою жизнь ей не было так плохо. Однажды у нее была сильная лихорадка, и она чувствовала, что была на волоске от смерти, но это не шло ни в какое сравнение с резкой болью в ноге, и боль становилась все сильнее, заставляя дрожать все тело девочки.

Это случилось со мной еще раньше, подумала принцесса. Но что именно это было, она так и не вспомнила.

В палатку вошла королева в сопровождении священника. Это был мужчина с длинными и жесткими волосами. Прежде она никогда не испытывала особой симпатии к служителям культа. Они знали толк в болезнях, мазях и горьких настоях, но теперь она смотрела на него как на спасителя.

Мужчина внимательно посмотрел на девочку, а потом повернулся к Дубэ, словно недоумевая, для чего она его позвала.

— Я сделал все, что было в моих силах. Рана не опасная, и принцесса скоро поправится, — пояснил он.

— Но ведь это всего лишь девочка. Ты же не можешь просить ее терпеть все это. Дай ей какое-нибудь успокоительное.

Священник, поколебавшись немного, устало кивнул. Он вынул из висевшего у него на шее мешочка склянку с прозрачной жидкостью и поднес ее к губам Амины. Содержимое пузырька имело кислый запах и отдавало спиртом.

— Будь молодчиной, только один глоточек, — обратился к принцессе священник и, подсунув руку под затылок, приподнял голову девочки.

От этой микстуры защипало в горле, и по лицу что-то скатилось. Должно быть, Амина заплакала, толком даже не осознав этого. Ей стало ужасно стыдно: ее, так неистово стремившуюся стать настоящей воительницей и отомстить за смерть своих близких, свалила с ног легкая рана.

Вот тогда-то она и вспомнила все: и Адхару, с ее безумным желанием открыться обитателям этого лагеря, и самое главное, стоявшего перед ней Амхала с мечом в руке, с безразличным взглядом, как и в тот день, когда он убил отца принцессы.

Амина хотела было подняться, но от микстуры уже онемело все ее тело. А мгновение спустя принцесса погрузилась в тяжелый сон без сновидений.

Так прошло два дня. В редкие моменты проблеска сознания Амина чувствовала, как в ее груди нарастала безумная ярость. Она стояла перед лицом неприятеля, но так и не сумела его сразить. Девочка прекрасно помнила, как юноша взмахнул мечом, обрисовав круг, и жгучую боль в ноге. В тот момент она не испытывала ничего, кроме жгучего ощущения горечи поражения.

Затем принцесса без чувств упала на землю. Должно быть, ее кто-то спас. Возможно, это было дело рук Адхары, но если девушка также находилась сейчас в лагере, то почему же она не пришла навестить принцессу. Наверное, ее под охраной отправили к месту назначения, в то время как Амина осталась здесь, под присмотром своей бабушки.

Принцессе очень хотелось взять реванш. Если она не в состоянии отомстить, то уж лучше принять смерть от меча Амхала.

Однажды, когда боль у Амины наконец немного поутихла и священник перестал давать ей болеутоляющее, Дубэ села рядом с ней и внимательно посмотрела внучке прямо в глаза.

— Ты не хочешь рассказать мне о том, что же все-таки случилось?

Амина призадумалась. Она не могла рассказать бабушке всей правды, так же, впрочем, как и Адхаре. Никто не должен знать, потому что, если бы об этом стало известно, принцессу наверняка смогли бы остановить. Однако объяснить причины бегства было весьма не просто, и как бы то ни было, но факт оставался фактом: ей нужно было как следует к этому подготовиться.

— Меня угнетала эта жизнь при дворе, — объяснила девочка, и в действительности это была правда.