Раймонд Фейст - Долина тьмы

Приблизительно отсюда в зале начинался помост, на котором стоял трон принца, и помещение расширялось. От стены, к которой прижимался Джимми, отходил выступ шириной два фута. Тут вполне можно было подняться. Джимми нащупал в стене трещину между каменными блоками. Он продвигался вверх очень медленно - казалось, вопреки законам притяжения, - упираясь в сходящиеся под углом стены. Это дело требовало всех сил, всего внимания, но прошло время (ему показалось, что целая вечность), и его пальцы коснулись выступа под окнами. Этот карниз, шириной всего в фут, мог вполне оказаться непреодолимым барьером - стоило пальцам соскользнуть, и Джимми полетел бы навстречу смерти, которая караулила его четырьмя этажами ниже. Джимми крепко схватился за карниз, на миг повис на одной руке и сразу ухватился второй; единым плавным движением он поднял на выступ ногу - и уже стоял на узком карнизе. Повернув за угол, Джимми оказался над задней частью помоста; он подобрался к окну, заглянул сквозь цветные стекла и зажмурился от солнечного света, бьющего прямо в глаза через противоположное окно.

Заслонившись от солнца, он ждал, когда глаза привыкнут к полумраку зала. Вдруг стекло под пальцами подалось. Сильные руки сдавили его шею и закрыли рот. Тяжелый удар по голове оглушил его, и перед глазами все поплыло.

Когда наконец в голове прояснилось, Джимми увидел перед собой перекошенное лицо Веселого Джека. Предатель пересмешник был не только жив, но и готов убивать: при нем был тяжелый арбалет.

- Опять ты, ублюдок, - прошептал он, затыкая рот Джимми тряпкой. - И опять влез туда, где тебя не ждали. Я бы выпустил тебе кишки прямо сейчас, да не хочу рисковать - вдруг кто-нибудь заметить, что сверху капает кровь. Но как только я сделаю свое дело, с тобой будет покончено, щенок. - И он указал вниз.

Запястья и лодыжки Джимми были болезненно туго стянуты веревкой. Мальчишка попытался издать хоть какой-то звук, но он потонул в общем гуле голосов внизу. Джек ударил Джимми по голове еще раз, и у юного сквайра опять потемнело в глазах.

Прежде, чем тьма застлала взор, Джимми заметил, что Джек не отрываясь смотрит в зал.

Джимми не знал, сколько времени он пролежал оглушенным; очнувшись, он услышал, как поют жрецы, входящие в зал. Джимми знал: как только отец Тулли и остальные священники займут свои места, в зал войдут король, Арута и придворные.

Джимми испугался. Его освободили от обязанностей, и никто в суете не заметит, что его нет. Он попытался освободиться от веревок, но пересмешник Джек умел связывать пленников. Конечно, будь у парня время, он выбрался бы из пут, но сейчас время было самым ценным товаром. Ерзая на месте, Джимми добился только того, что, слегка развернувшись, мог теперь видеть окно. Он заметил, что рама заменена и открывается, как дверь. Кто-то поработал здесь несколько дней назад.

Звучавшая в зале мелодия сменилась другой, и Джимми догадался, что Арута и придворные заняли свои места и сейчас Анита идет по длинному проходу. Мальчишка пришел в отчаяние: ему надо было как-то избавиться от веревок или же поднять достаточно заметный шум. Но хор пел так громко, что и крик не был бы слышен. Джимми понял - если даже он выбьет стекло, никто не услышит звона, а Джек стукнет его по голове еще раз. Песня подошла к концу, и Джек вложил стрелу в арбалет.

Пение прекратилось. Отец Тулли уже читал наставления жениху и невесте. Джек прицелился. Джимми сидел, согнувшись в узком оконном проеме. Встав на колено, Джек прижал парнишку к стеклу и бросил на него быстрый взгляд, а Джимми не мог даже пнуть убийцу. Тот помедлил, словно раздумывая, выстрелить или сначала разделаться с Джимми. Несмотря на всю пышность, сама по себе церемония была короткой, и Джек решил, что мальчишка в ближайшие несколько мгновений не сможет ему помешать.

Джимми был молод, здоров, годы лазания по крышам Крондора сделали из него хорошего акробата. Он действовал, не особенно раздумывая - склонившись вперед, так что голова и ноги уперлись в свод окна, он не то дернулся, не то перекатился и сел, упираясь спиной в стекло. Джек повернулся, глянул на него и беззвучно выругался. Ему нельзя промахнуться - у него был один-единственный выстрел. Бросив взгляд вниз, он убедился, что движение в оконной нише не привлекло внимания, снова поднял арбалет и прицелился.

Джимми не видел ничего, кроме пальца на курке арбалета: вот палец начал сгибаться, и мальчишка изо всех сил пихнул Джека связанными ногами. Удар пришелся вскользь, и арбалет выстрелил.

Джек обернулся, и Джимми пихнул его еще раз. На мгновение ему показалось, что Джек мирно сидит на краю оконной ниши. Однако он покачнулся, едва успев упереться в стены, его ладони соскользнули с камня, и ему удалось лишь чуть замедлить падение. Джимми подумал: что-то не так - и понял, что пение, которым сопровождалась церемония, смолкло. Джек начал медленно съезжать вниз, а в зале раздались крики.

В этот момент Джимми почувствовал сильный рывок и стукнулся головой о камень. Ноги пронзила боль, словно их выдернули из суставов, и мальчишка догадался, что Джек, пытаясь удержаться, схватил его за лодыжки. Джимми сопротивлялся, прижимаясь спиной к камню, чтобы хоть немного замедлить скольжение, но избавиться от Джека не мог! Медленно-медленно ноги, бедра, спина съезжали вниз. Вдруг он выпрямился, балансируя на самом краю подоконника, - и Джек потянул его за собой.

Оба полетели вниз. Джек разжал руки, но Джимми даже не заметил этого. Каменный пол устремился к нему. Джимми решил, что перед смертью сошел с ума, - каменные плиты почему-то приближались очень медленно. Он плавно опустился на пол тронного зала, слегка оглушенный, но живой. Его окружили гвардейцы и жрецы, подняли, а он все не мог прийти в себя от изумления. Паг поднял руки, произнес заклинание, и странная замедленность исчезла. Солдаты перерезали веревки, и Джимми зашатался от боли - кровь, словно раскаленное железо, хлынула по сосудам - он чуть не потерял сознание. Два солдата подхватили его. Когда взгляд Джимми прояснился, он увидел, что пятеро стражников держат Джека, а двое обыскивают его в поисках кольца с ядом и прочих средств самоубийства.

Джимми огляделся, приходя в себя. Народ в зале застыл в ужасе. Отец Тулли стоял рядом с Арутой, солдаты-цурани окружили короля, все остальные смотрели на Аниту, которая лежала в объятиях Аруты, опустившегося на колено. Яркий солнечный свет падал на белое платье. На спине Аниты быстро расплывалось алое пятно.

Арута был в шоке. Он сидел, наклонившись вперед, упершись локтями в колени, не замечая тех, кто был с ним в комнате.

Перед глазами его раз за разом проходила последняя сцена церемонии в тронном зале.