Сергей Фомичев - Конвой

Утро их отъезда выдалось студёным. Похоже, лето так и не справилось с миссией и готовилось досрочно уступить полномочия осени.

Быстро собрав пожитки, он спустился в холл. Жирмята, с мешком возле ног, завтракал, о чём-то споря с худеньким, похожим на мумию человеком. Завидев Волошека, Рыжий попрощался с собеседником, схватил вещи и вышел вслед за товарищем на крыльцо.

— Ну что, домой? — Волошек с удовольствием вдохнул утренний воздух.

Рыжий замялся с ответом.

— Что? — насторожился Волошек.

— Тут дельце одно образовалось, — виновато признался Рыжий.

— Больше никаких дел! — обрубил Волошек. — Средств, чтобы добраться до Нижнего, хватит.

— Средств хватит, — согласился товарищ. — Но не лучше ли вернуться домой на добрых лошадях? И не стоит ли перед возвращением съездить в Бремен и выкупить твой кубок? Заказчик обещает по пятьсот монет на нос.

— За что в наше время дают тысячу монет? — усмехнулся Волошек. — Предлагают лишить жизни великого князя? Если так, то я пас.

— Нам ведь всё равно через Киев возвращаться, — пробормотал Жирмята.

— И что? — Волошек заподозрил неладное.

— Рецептуру пива этого добыть надобно.

Волошеку захотелось немедленно удавить товарища, но он лишь махнул рукой.

Спорить с Рыжим он не любил, да и не умел.

2004 год, Киев — Дзержинск

Рейд

Глава первая

НА МУРОМСКОМ ТРАКТЕ

Скоростной дилижанс — одно название. Вместо двух пар лошадей запрягли три — вот и вся разница, дороги же остались прежними. Разбитыми, грязными, путаными, стремящимися не силой так хитростью сбросить с себя путников. Рессоры стонут, вагон опасно кренится, подпрыгивает, то и дело ломаются обода, спицы. Приходится вставать, менять колёса. Какой уж тут выигрыш времени?

И первый класс — сплошная фикция. Нет, просторно, конечно, и трясёт не так сильно, как над колёсами; опять же стюард на остановках хлопочет: чай, бутерброды, за газетой сбегать. Но вот диваны… Они предназначены для комфортного сидения. Сидения! А кто же высидит двое суток кряду? Во втором классе, когда пассажиров нет (а их, кажется, и вовсе не существует в природе), можно улечься во всю длину дивана. Здесь же, в породистом салоне, — не моги! Для особо настырных клиентов правила хорошего тона подстрахованы массивным и намертво посаженным посреди дивана подлокотником.

От Мурома они с Жирмятой ехали вдвоём. Сели лицом по ходу, выложив ноги на пустые места. Укрылись пледами, сунули под головы куцые подушечки с запахами прежних пассажиров и пассажирок. Всю ночь вертелись, пытаясь пристроиться.

Утром и этому убожеству пришёл конец. В Рязани к ним подсадили эльфа. Он был одет в тройку и держал себя подчёркнуто вежливо. Поздоровался. Обозначив лёгким движением желание занять место напротив Жирмяты, подождал, пока тот уберёт ноги, и устроился. Волошек тоже ноги убрал. Первый класс, чтоб его! Приличия соблюдать надо.

Днём ехать стало вовсе невмоготу. Окно не открыть — пыль, а люк в крыше заставлен всяческим барахлом. Солнце пекло, особенно свирепо налегая на дорогую кожу их роскошного салона. Обитый сукном второй класс сохранял больше прохлады. Сейчас там дрых стюард. Славный малый с говорящим прозвищем Сачок.

Волошек молчал. Старый эльф лишь поглядывал искоса на попутчиков, но беседу начать не решался. Рыжий, напрягая глаза от тряски, читал купленные в Рязани «Ведомости».

Долго молчать он не умел. Одолев передовицу, выглянул из-за газеты.

— Смотри-ка! Ещё неделю назад репортёры называли Гарчи не иначе как вшивым наёмником, а теперь — Генерал! Спаситель нации! Главнокомандующий! Его людей называли сбродом, писали, что, мол, вот-вот подойдут дружины и справятся без помощи всякого мужичья… А теперь, когда князей размазали, вспомнили об ополчении. Добровольческая армия! Последняя надежда человечества! Сила!

Эк их прижало, убогих!

Эльф улыбнулся краешком рта. Волошек промолчал.

Его поспешный отъезд из Нижнего многие, возможно, расценили как бегство, тем более сейчас, когда запахло войной. Отец наверняка посчитал его дезертиром. И то, что бежал он не куда-то там в тыл, а даже совсем напротив, да и не бежал собственно, а спешил на выручку, — сути не меняло.

Всё началось с того, что посыльный мальчишка доставил ему невесомый лоскут серого шёлка с вензелем экспресс-почты. После начала войны княжич целыми днями занимался с новобранцами и писем ни от кого не ждал.

Письмо оказалось от Турга, лысого начальника секретного отдела пивоваренного товарищества, которого Волошек уж никак не мог отнести не то что к друзьям, а даже к приятелям. Знакомство с этим циничным и жестоким человеком оставило слишком много неприятных воспоминаний. И хотя с тех пор прошло четыре года, за которые некогда наивный юноша расстался со многими иллюзиями, возобновлять знакомство желанием он не горел.

Убористым и аккуратным почерком Тург сообщал, чтопамятные Волошеку Ксюша с Дастином отправились в Альмагард. Отправились как раз накануне вторжения. И что он, Тург, теперь сильно переживает за своих сотрудников. Никаких предложений или просьб о помощи письмо не содержало. Тург приписал только, что если Волошек волею обстоятельств окажется в Киеве, он может всецело располагать как имсамим, так и всей его организацией.

Неожиданное сообщение взволновало Волошека куда больше, чем недавняя новость о вторжении. Он воин и к большой войне готов всегда. То, что ввергло смятение города и страны, привело к панике и даже бунтам (такой вот загадочный минерал эта соль, что имеет привычку исчезать перед любым бедствием, невзирая ни на какие стратегические запасы, и самые мудрые алхимики только разводят руками, пытаясь объяснить это его свойство), так вот, всё это для Волошека выражалось коротким словом «война». Простым и понятным.

Другое дело память о девушке, которая некогда всерьёз зацепила его чувства. Несколько лет он старательно прятал воспоминания, но единственный лоскут шёлка одним рывком вытащил из глубин памяти всё запрятанное, запретное, и чувства обнажились, затрепыхались, подобно пойманной рыбе.

И не существовало для таких случаев алгоритма действий, подобного мобилизации, воинским сборам, планированию, наконец, походу; и бесполезен был прежний опыт, которого у Волошека и без того накопилось немного; и не читали в академиях лекций, где старые побитые жизнью менторы раскрывали бы природу скрытых течений страсти и подводных камней любви. Личное дело — оно и есть личное.

Нечего было и думать, будто такой прожжённый мерзавец, каким без сомнения является Тург, написал своему бывшему наёмнику только затем, чтобы поделиться печалью. Лысый чёрт наверняка рассчитывал заманить Волошека в Киев, где тот обязательно попадёт в силки Турговых интриг и займёт подобающее место в очередном изощрённом замысле. Тург верил в своё обаяние, в умение убеждать и заставлять.