Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — князь

Я замер.

— Да, Ваше Величество?

— Вы должны обрести отличительный знак, — произнесла она, — иначе вас примут за обманщика. Подойдите ближе…

Я торопливо подошел, сердце застучало чаще, она в самом деле обворожительная при всей королевской строгости, волнующе таинственная и вызывающая страстный зов.

— Ваше Величество?

— Расстегните рубашку, — велела она.

Я пробежал пальцами по застежкам, распахнул до пояса. Она медленно протянула ко мне руку, я замер от восторга, когда ладонь коснулась моей груди, такая нежная, теплая и чувственная.

— Все, — прозвучал ее ровный голос, — готово. Никто, кроме эльфов, не увидит отпечаток моей ладони. Это знак, что вам позволено говорить от моего имени.

Я прошептал:

— Как здорово… Ваше Величество, а вы не смогли бы потрогать и мой живот?

Она вскинула брови:

— Зачем?..

— Ну, — сказал я, — вдруг некоторые эльфы в дальних землях полагают, что отпечаток ладони должен находиться ниже, намного ниже…

Она произнесла ледяным голосом:

— Есть вещи неизменные. Все, можете идти, конт Астральмэль.

— Ваше Величество…

— Конт…

Она вдруг произнесла озадаченно:

— Постойте… что же я хотела вам сказать… что-то поручить? Или послать?.. Снова вы сбили меня с мысли своим напором… Ладно, идите…

Я попятился с поклонами и вышел, на ходу заправляя рубашку. Кожу приятно греет, хотя как я ни присматривался, никакого отпечатка не обнаружил.

Стражи на меня посмотрели с презрительным недоумением, а я, чтобы досадить, сделал вид, что на ходу завязываю еще и штаны.

Глава 2

Мы мчались сквозь рев встречного урагана, не разбирая дороги. Я плюнул на условности и позволил арбогастру развить настоящую скорость, а сам прижался к его шее и укрылся роскошной гривой.

Бобик несется рядом, не отставая, но уже и не пытается на ходу что-то ухватить или сделать прыжок в сторону, тут же отстанет на мили.

Арбогастр прет напрямик, какое-то время мы долго мчались по плоскогорью, что поднимается медленно, но безостановочно, а потом резко пошло вниз, и я успел увидеть с большой высоты замок Плессе, в свое время я передал его со всеми прилегающими землями, с принадлежащими ему городами, копями, рудниками и лесами Альдеру, оставшись его сюзереном.

Сейчас замок показался совсем крохотным, а когда-то казался мне большим и солидным. А вторая мысль стукнула, как молотом по башке: все же я беспечен, оставил сыночка Карла здесь, это же так близко к его владениям!

Нет, это не беспечность, тогда этот мирок для меня казался и был огромным.

Зайчик сбросил скорость, ветер сразу стих, мне показалось, что мы мчимся, как огромная сова, у нее на концах крыльев есть особые перья, что глушат удары по воздуху, а летучие мыши так и вовсе носятся как призраки, ну, это Бобик у нас сойдет за летучую мышь, у него вместо копыт мягкие подушечки с острыми когтями.

Я появился перед воротами так внезапно, что часовой сверху вздрогнул и едва не выронил копье. Пока он крестился и готовился спросить, хто я и чего тут, я сказал властно:

— Открывай. Важное дело. Не видишь, я один?

Он послушался раньше, чем понял, что им командуют с той стороны ворот, а когда сообразил, уже поздно: ворота отворились, я въехал гордо и красиво, велел тем же голосом полевого командира:

— Ворота закрыть, никого не впускать. Альдер дома?

Он ответил с торопливой настороженностью:

— Да, лорд почти не покидает замок.

— Это хорошо, — сказал я. — Вижу, народу у вас маловато.

Он сразу насупился и сказал с враждебностью:

— Сам лорд — великий воин, и вся дружина из крепких солдат.

— Прекрасно, — сказал я, — ладно, пойду-ка посмотрю…

Он крикнул резко:

— Ханген! Проводи гостя к лорду Альдеру. Но не дальше холла.

Я улыбнулся, соскочил на землю и похлопал арбогастра по боку.

— Иди поищи конюшню. Что найдешь сожрать — твое, тут тебя еще помнят.

Бобик прыгал вокруг меня, смотрел умоляюще, я сказал так же тепло:

— Ты тоже можешь…

Он не дослушал, унесся, а Ханген, крепкий белобрысый парень в доспехах, вздохнул с великим облегчением и подошел ко мне уже без особой опаски.

— Господин, — сказал он почтительно, — мне поручено проводить вас до холла.

— В холл, — уточнил я. — Так пойдем, а то Альдер выскочит сюда и всех вас взгреет.

Он сказал уныло:

— Он и так нас взгреет… Как вы сумели заставить Франка открыть ворота?

— Особое слово знаю, — ответил я загадочно. — Хочешь, тебя в жабу превращу?

Он отшатнулся:

— Зачем?

— А красиво, — пояснил я. — И служить никому не надо. Сидишь себе под солнышком на листке кувшинки и квакаешь, квакаешь… Разве не прекрасно?

Он покачал головой:

— Нет.

— Ну как хочешь, — ответил я с сожалением. — Я тебе такое предложил, другие бы любые деньги заплатили, а я сегодня по доброте своей мог бы и бесплатно по своей беспримерной щедрости.

Мы подошли к дверям донжона, Ханген отворил, но в сенях сразу посмотрел враждебно.

Я сказал примирительно:

— Успокойся, я не побегу по этой лестнице наверх. Лучше подожду, когда Альдер сам спустится.

На мой взгляд, здесь стало намного уютнее, светлее, замок выглядит не как временная казарма для солдат, а уже как постоянное жилье для людей степенных и оседлых.

Сверху свешиваются непременно красные полотнища, достаточно стандартное, но заметное украшение, среди серых каменных стен сразу вызывает ощущение праздничности. В стены вделаны массивные подсвечники, а сами свечи там толстые, добротные, с крупными фитилями.

Интересно, мелькнула мысль, каким увижу Альдера: при первой встрече на постоялом дворе это был угрюмый плечистый солдат, жилистый и с коротко обрезанными волосами, грубым лицом, битым всеми ветрами и морозами, широкогрудый, с длинными руками. Светлые холодноватые глаза смотрели тогда с постоянным подозрением, а пальцы правой руки никогда не удалялись далеко от рукояти меча.

Лицо мне понравилось с первого взгляда: суровое, добротное и открытое, с квадратной челюстью, мощными надбровными дугами и выступающими скулами, но второй раз, когда я привез сюда Телекса, ко мне вышел краснорожий слонопотам, все на нем, начиная от щек, живота и до толстых ляжек, колыхалось, как свежий студень. Крепкие плечи и широкая грудь не только скрылись под слоем жира, но и выглядели хилыми на фоне необъятного живота, что свисал через закрытый им ремень не только спереди, но и с боков, и, наверное даже сзади, хотя там вроде бы уже не совсем живот, хотя кто знает, как оно у толстых.