Холли Лайл - Отвага Соколов

Затем Дугхалл поспешно вышел в коридор, полагая, что у него осталось совсем немного времени для успешного исполнения задуманного, и отправился искать того, кто был ему нужен сейчас.

— Кейт, — сказал он, проходя мимо племянницы. — Приведи Ри в мою комнату, хочу обсудить детали будущей церемонии.

Дугхалл словно бы в рассеянии коснулся ее обнаженной руки и, избавившись от одной из сфер, отправился дальше. Он знал, что сейчас позади него Кейт замерла в коридоре, изучая спину дяди ставшим вдруг неуверенным взглядом.

В одном из верхних коридоров он столкнулся с Ри.

— О, сынок, — обратился к нему Дугхалл, прикасаясь кончиком пальца к запястью Ри… Вторая из сфер с легким щелчком перекочевала на кожу молодого человека. — Я только что видел Кейт, она искала тебя. Она была в коридоре у западного салона. Если только уже не ушла оттуда.

Покончив с этим, Дугхалл вернулся к себе, опустился в одно из узорчатых кресел и поежился. Ему казалось, что его вот-вот вырвет, поэтому он свесил голову между колен и оставался в такой позе, пока тошнота наконец не прошла.

Дело сделано. Он не знал, чего именно он добьется этим, и не понимал, почему боги направили его именно таким путем. Ему хотелось иметь четкую и ясную картину будущего — схему, которая позволила бы ему отчетливо видеть последствия его действий и знать о цене, которую близкие ему люди вынуждены будут заплатить из-за него.

И он принялся молиться о том, чтобы содеянное им не оказалось ошибкой.

— Мне это совсем не нравится, — сказал Ри. — После смерти Возрожденного у Соколов нет причин продолжать свое дело. Они жили, чтобы расчистить путь для него… теперь его нет, не будет и Паранны, и мира абсолютной любви тоже.

Он остановился посреди запущенной садовой дорожки и повернулся к ней лицом.

— Кейт, я охотно отдал бы свою жизнь за Возрожденного. Но не за тайную секту чародеев-миротворцев, одряхлевшую за тысячелетие. У них нет вождя. Нет направления. Не будет и целей, после того как… — Он успел остановить себя и не упомянул Зеркало вслух, но все равно поежился. Оно было слишком близко. — После того как они совершат свой последний подвиг.

Кейт сидела на краю фонтана, неподвижная, как и окружающие ее изваяния. Солнечные лучи играли в ее волосах, оттеняя на худощавом лице и без того темные глаза и полную нижнюю губу. Она смотрела на Ри задумчивым, внимательным и тревожным взглядом.

— Я знаю это. Но без нас они не сумеют выполнить это последнее дело.

— Ты не можешь быть в этом уверена.

— Не могу.

— Знаешь, по-моему, лучше подождать до тех пор, пока кто-нибудь из Соколов не ответит на призыв Дугхалла.

— Может быть, и так.

Ри строго поглядел на нее:

— Ты сейчас чересчур рассудительна, твоим словам не хватает хоть каких-нибудь эмоций. Немножечко чувства, ради богов, Кейт!

Она едва не улыбнулась. Ри заметил, как изогнулись уголки ее губ. Потом она качнула головой:

— Чувства здесь ни при чем. Поможет разве что логика… но я отчетливо ощущаю, что если не сделаю этого, то никто другой не заменит меня.

— Словом, ты считаешь разумным связать себя на всю жизнь нерушимой клятвой с людьми, которые неизвестно чего добиваются и не имеют ни цели, ни источника вдохновения, которые превратились в останки забытой цивилизации!

Теперь она действительно улыбнулась:

— В подобной формулировке такой поступок кажется безумным.

— Он действительно безумен.

— Был бы безумным, если бы ты оказался прав. Но с Возрожденным или без него Соколы имеют вполне очевидную цель. Они борются за то, чтобы магией занимались, лишь понимая всю ответственность этого дела… за то, чтобы чародеи использовали только то, что действительно и по праву принадлежит им. Магия должна служить обороне, а не нападению, защите невинных существ от прожорливых хищников. Соколы стоят за самопожертвование, за победу любви над ненавистью. За то, чтобы каждый из нас делал наш мир хоть немного лучше, чем он был, когда мы пришли в него. — Теперь в голосе ее зазвучала страсть, и сердце Ри дрогнуло. Уверенность в своей правоте окрасила щеки Кейт румянцем, заставила ее поднять подбородок повыше и смотреть на него взглядом параты — все это подсказывало Ри, что продолжение понравится ему еще меньше. — Соколы не могут более оправдывать свою борьбу надеждами на обетованную Паранну, но то, к чему они стремились всю последнюю тысячу лет, сейчас столь же истинно и значимо, как и в тот день, когда Винсалис начал записывать пророчества, ставшие потом Тайными Текстами.

Она поднялась — неподвижное изваяние превратилось в живую девушку, — подошла к Ри и опустила ладонь на его руку.

— Ри, Соколы — это то лучшее, что было в мире Древних. Они могут стать лучшим и среди того, что есть в нашем мире.

Они долго стояли, глядя друг другу в глаза, чувствуя смятение.

— Значит, ты все-таки хочешь дать клятву, — сказал он наконец. — Ты уже решилась.

Кейт казалась чуточку удивленной.

— Я не решалась на это до тех пор, пока ты не стал убеждать меня в том, что я поступаю неправильно. Тогда я вдруг поняла, что теперь действительно готова стать Соколом. — И все же Ри видел боль в ее глазах. — А ты не принесешь клятву?

— Если это сделаешь ты, я последую твоему примеру, — ответил Ри.

Кейт покачала головой:

— Я уже говорила тебе, что если ты не захочешь по-настоящему сделаться Соколом, слова не свяжут тебя.

Ри отвернулся от нее:

— Как могу я хотеть сделаться рабом чужой философии?

— А если бы ты оставался в Доме Сабиров и со временем сделался бы истинным Волком, ревностно служащим своему Семейству, — негромко сказала Кейт, — в этом случае ты счел бы себя готовым к принятию Волчьей философии?

В словах ее ощущался легкий укор, угадывалась попытка отыскать в нем слабое место, и Ри ответил на это:

— Не пытайся подловить меня, Кейт. Возможно, в подобном случае я выполнил бы требования моего Семейства, но здесь нельзя быть уверенным абсолютно. Я сопротивлялся своей Семье с куда большим упорством, чем ты своей. Это ты возвела между нами стену, ради своих родных… ради приличия. Ты предоставила мне комнату в твоем доме в тот день, когда мы нашли твою сестру, но в ней нет двери, которая соединяла бы наши спальни… помещение с такой дверью занимает твоя сестра. Она видит тебя по утрам, радуется твоей первой улыбке, первым звукам твоего голоса. А я нахожусь там, где не хочу быть, вдали от тебя, и чувствую, что ты стыдишься меня… что я недостаточно хорош, поскольку право судить обо мне принадлежит теперь твоей старшей сестре.

— Ты же знаешь, что это не так. Я люблю тебя и хочу провести с тобой весь остаток моей жизни. Я просто хочу, чтобы все, что составляет мою жизнь — включая тебя, — было по сердцу и моим уцелевшим близким. Элси отходит от всего пережитого очень медленно, но она обязательно признает и примет тебя.