Дмитрий Петров - Силь

Тут Дон достиг подножия помоста, наверху которого стоял орк. Дорогу ему перегодил стражник с копьём — ага, тот, второй из охранявших Радужную Башню — машинально отметил Дон. Вдруг над площадью повисла тишина, столь неожиданная и драматическая, что Дон застыл на месте. Он осторожно обернулся и понял, что крепко влип — староста с улыбочкой глядел прямо на него, провозглашая:

— А вот и он — эльфийский шпион, желающий помешать нам обрести свободу и вновь ввергнуть нас в пучину эльфийского рабства!

Толпа людей со злым блеском в глазах повернулась к Дону, готовая убивать, рвать на куски, истязать…

— Попался, — с ухмылочкой констатировал староста, и Дон мысленно согласился с ним — да, попался. Отсюда не убежать. Разве что забраться на трибуну? Этот тип с копьём не помеха, а вот орк…

Орк, стоявший на вершине трибуны, развернулся, небрежным движением сбросил плащ, поиграл накачанными мускулами, словно перекатывающимися под кожей — и, изобразив несколько финтов руками и ногами, застыл в немыслимой, фантастической стойке, глядя на Дона. Толпа восторженно загудела, предвкушая потеху. Дон внимательно посмотрел на орка — и ему очень не понравилось увиденное. Да, каждое движение орка выдавало в нём бойца высочайшего класса. Если на ровной площадке ещё были шансы с ним управится, то когда он занимает стратегически более удобное положение, стоя на вершине лестницы… Дон понимал, что шансов в рукопашной схватке у него нет. Можно, конечно, с мечом пойти на него… но вот тогда-то уж точно он подтвердит реноме «шпиона», и этого последнего шага станет достаточно, чтобы толпа полностью перешла на сторону орков — не только затуманенным алкоголем (или чем иным?) мозгом — но и душой.

— Кажется, теперь у тебя проблема, Дон? — ехидно спросил староста, не скрывая удовлетворения.

Ты всё просчитал, старый хрыч, — раздражённо подумал Дон. - Вернее, почти всё!

Он улыбнулся старосте, развёл руками и неразличимым со стороны движением шагнул к подножию помоста, выхватил у стража копьё и отвесил ему пинка, от которого тот кубарем покатился по мостовой. Тут же Дон развернул копьё и тупым его концом, так называемой пяткой, огрел по шее орка, не ожидавшего ничего подобного. Орк в этот момент как раз демонстрировал свой трицепс… или как там он называется, и на удар отреагировать не успел. За ним последовал следующий, в живот, заставивший орка согнуться, и последний тычок в подбородок отправил того пересчитать собственным затылком ступеньки на лестнице. Дон птицей взлетел по лесенке на трибуну и отвесил старосте издевательски-вежливый поклон:

— Если бы ему добавить чуток ума, тогда он, может быть, и стал бы проблемой.

Толпа издевательски загоготала, на сей раз над поверженным орком. Дон довольно улыбнулся, а староста нахмурился — чаша весов с симпатиями толпы к оркам явно пошла вверх. Но сдаваться староста не собирался — воздев руки на манер бродячего проповедника, он начал говорить:

— Любимые друзья! Мы собрались здесь, чтобы отстоять свет свободы и магократии, принесённый маготворцами на нашу многострадальную землю!

Хитёр, как лис, — подумал Дон. — Даже орков старается не орками называть, а маготворцами… понимает, что после предыдущей сцены этого лучше не делать.

— Простите, свободы от чего? — с самым невинным видом поинтересовался Дон.

— От эльфийской оккупации! — раздражённо рявкнул в ответ староста.

Знаю, голубчик, что тебе не по душе диалог — тебе проще прочесть с пергамента непонятно кем написанный текст — хотя это как раз понятно, кем. Но я тебя заставлю спорить, бороться!

— В чём эта мифическая оккупация состоит? — Дон постарался добавить в эту фразу как можно больше презрения. И другим, более торжественным голосом продолжил: — В том, что эльфы защищали нас от Врага? Что гибли, спасая наши жизни? Или в том, что эльфийский король Финрод отказался от трона и пошёл на верную смерть по просьбе человека — всего лишь человека? Или в том, что дочь эльфийского короля Тингола — Лючиэнь, полюбив человека, ради него сразилась с самим Врагом, в одиночку — и, победив, спасла любимого человека!

— А вы вспомните, как Финрод обзывал нас, людей! — отреагировал староста после некоторой паузы. И издевательским тоном пропародировал строки из известной баллады: — "Чего же ты хотел, сын младшего народа?" Это — их отношение, они себя считают Старшими, а нам внушают комплекс — младших!

Ах ты подонок! Неужели тебе неизвестно, что люди появились намного позже эльфов? Или что подлинных слов Финрода автор баллады — человек, кстати, — лично не слышал, конечно! Ну держись, бородатый!

— Вы считаете, что быть младшим братом в семье — позорно? — картинно изумился Дон. И, обращаясь к толпе, добавил: — У кого есть в семье младший брат? Поднимите руки!

Люди, растерянно оглядываясь, начали поднимать руки.

— И расскажите, как вы к ним относитесь? — продолжил Дон, ткнув наугад пальцем в толпу. — Вот ты и расскажи!

Угрюмый здоровяк застенчиво пробасил, неожиданно улыбаясь:

— Да маленький, я с ним часто вожусь, играюсь… Он такой милый, гостинцев ему стараюсь принести, пряников всяких…

Да, дружок, если ты не грабежом промышляешь — я ничего в людях не понимаю! И тем не менее — такая забота…

— А мы уж стараемся побаловать нашего младшенького, — вступила в разговор немного потасканного вида девица. — Может, хоть у него жизнь… сложится.

— А у меня был старший брат, — неожиданно подал голос слепой нищий. — Ох он уж мне был внимательней отца и ласковей матери! Мастерил поделки всякие, учил меня, а песни какие пел! Да погиб он на войне… — вот я и докатился до такого…

— На войне с кем? — вскинулся Дон.

— Нешто не знаешь — с орками, конечно, — ответил слепой.

— А у меня тоже…, у меня… — раздались голоса.

Да что же это с толпой? Или нет, уже не с толпой — с людьми? То на клочки меня готовы были порвать, а теперь вдруг опомнились…

Взор Дона упал на новую бочку с вином, выкатываемую парой орков на площадь, и тут его озарила идея:

Конечно, они что-то добавили в вино! Но что? Что-то, что заставляет их симпатизировать оркам? Нет, этого быть не может. Не может зелье, даже самое размагическое, внушать человеку идеи! Значит, это зелье делает людей более легковерными, принимающими на веру всякий бред! Вот староста и внушал им всякую чушь, но они услышали другую точку зрения — и опомнились. Значит, всё зависит от победы в нашем споре!