Ольга Ларионова - ЕВАНГЕЛИЕ ОТ КРЭГА

Через секунду все дружинники, подняв факелы, уже стояли, сгрудившись, на отполированном волнами камне, едва выступающем из воды. Примерно в полуполете стрелы от них на остром, кривом, как коготь дракона, утесе сидела Гуен. Она периодически встряхивалась, подымая все три хохла, потом как-то опадала, становясь вдвое меньше. Внезапно она сорвалась с места, скользнула вдоль лунной дорожки и нацелилась на какую-то бесформенную массу, всплывшую из глубины. Послышался удар, сопровождаемый всплеском.

– Гуен, назад! – крикнула принцесса. – Домой, Гуен, домой!

Птица поднялась, описывая над водой сторожевой круг, нехотя начала набирать высоту, временами как-то обвисая и едва не срываясь в вертикальное падение. Флейж догадался, ринулся наперехват – несчастная стражница промокла до последнего перышка; исчез вместе с нею.

– Ты что, велел ей охранять Чернавку? – вполголоса спросила принцесса Сорка.

– Ну да. А разве можно было иначе?

Естественно, иначе было просто нельзя. Но в программе обучения этой могучей птицы не было предусмотрено такого случая, когда из двух вверенных ее попечению людей один нападал на другого. Сейчас было трудно – да в сущности, и незачем – гадать, что произошло в стенах Бирюзового Дола, когда Гуен услышала крики Касаулты и почуяла запах крови. Одно очевидно: спасаясь от разъяренного крылатого чудовища, убийца сумела вскарабкаться по каменному откосу, но там-то ее и достал смертоносный клюв никогда не промахивающейся Гуен.

Появился Флейж и притащил с собой по-Харраду.

– Ой-ей, – вздрогнул тот, обнаружив себя на скользком камушке посреди ночного моря – ситуация для странника, путешествовавшего всю свою жизнь исключительно по суше, не вполне ординарная. – А вы не думаете, что сейчас из воды дракоша вынырнет?

Но мифический дракоша никого сейчас не интересовал; все всматривались в лунную дорожку, на которой, кажется, снова появилось что-то бесформенное. Ких сунул свой факел Пы, скинул камзол и свечечкой бухнул в воду. Плыл он неумело, как подметил Юрг – «по-собачьи»; было видно, как он протянул руку, по-дельфиньи подпрыгнул – на берегу, в непроглядной темени сбегающего к самой воде лесочка, что-то тяжко хлюпнуло. Хорошо, догадался не тащить ЭТО в Бирюзовый Дол…

Склоненные факелы закапали смолой черную дрань одежды. Скрюченные, точно обугленные руки, белый оскал безгубого уже рта. А выше – ничего. Расклеванный бесчисленными ударами череп, мозг вымыло начисто. Влажные изломы кости поблескивали в лунном свете.

Сорк наклонил свой факел совсем низко к тому, что осталось от лица. Лохмотья мышечной ткани, изрядно намокшей за все это время, казались совершенно бесцветными, но вот остатки кожи выделялись аспидной чернотой.

– Кажется, на Тихри кто-то говорил, что ее светлой коже следует немного загореть, – пробормотал он неуверенно.

Но Харру этого было достаточно. Он выдернул из ножен свой меч, и мона Сэниа впервые в жизни вздрогнула от этого свистящего звука. Он поддел влажную ткань, и она с плачевным скрипом распалась надвое, обнажая щуплое мальчишечье тело.

– Вот вам и Чернавка, – присвистнул тихрианин. – На пуп поглядите!

Смотрели-то все не на пуп, но, подняв немного взгляд, каждый мог заметить не до конца смытый серебряный кружок, от которого расходились немногочисленные лучи.

– Солнечный раб, – сказал уверенно менестрель. – Таким назначают испытание; ежели пройдет – законником станет, а не сдюжит… В лучшем случае останется в кабале до самой смерти.

– Ни хрена себе естественный отбор, – пробормотал Юрг.

– Пришли сервов, чтобы закопали, – сухо проговорила принцесса, отворачиваясь.

Продолжать вечернюю трапезу никому даже на ум не пришло. Впрочем, отправляясь на ночь в привратный кораблик, Харр по-Харрада насовал всякой снеди за пазуху столько, что полусонное хрупанье доносилось оттуда до самого утра, как из стойла.

А ненаследному принцу пришлось потесниться в своей драгоценной колыбели подарке никогда не видевшего его деда-короля.

– Я только упрежу Лронга, а то как бы до него не добрались, – командор был уже одет и застегивал клапаны серебристо-белого комбинезона. – Со вчерашнего дня он вряд ли со своего места стронулся.

Оба, не сговариваясь, подумали об одном и том же: каждый раз, когда им казалось, что для них наступила спокойная семейная жизнь, получалось так, что проходил день – и, оглядываясь назад, они с трудом могли себе представить, что ВСЕ ЭТО могло уместиться в коротенькие двадцать четыре часа.

– Будь осторожен, – чуть слышно шепнула мона Сэниа.

– Что я слышу? – изумился Юрг. – И от кого? И с чего бы?

Она вздохнула:

– Ты что-то слишком тщательно застегиваешься на все пуговицы…

М-да. Неистовая девочка прямо на глазах превращалась в классическую супругу высшей пробы.

– Еще немного, и ты начнешь мне ладанку на шею вешать…

– А что мне еще делать, муж мой, любовь моя? Я теперь немолодая, небогатая, с двумя детьми на руках. Меч возьмешь?

– А как же. Ну а теперь зови тех, кто поумнее, – Эрма, Сорка, и вместе садитесь за Звездные Анналы. Твоя чернокожая советчица права – придется искать какой-то четвертый мир.

– Да уж не соскучусь. Не задерживайся.

– Я ж на минутку! – словно собирался к соседу за спичками. – Ких, возничий мой солнечный, поехали! Подставь-ка носик, Химена…

И кораблика как не бывало. Откуда-то, почесываясь, появился Харр.

– И чего к мужику вяжешься? Ну гульнет на стороне малость, так от тебя убудет, что ли?

– Изыди!

Жена, как всегда, была права: проговорив с Лронгом не более получаса с глазу на глаз (посторонние уши подразумевались, по на этот случай пригодился язык жестов, доступный без переводчика), Юрг был представлен Паянне – друг другу они не очень понравились, – после чего он незамедлительно отбыл.

Не на Джаспер, разумеется, – прямиком в Ад. По проторенной дорожке.

– Из кораблика ни в коем разе ни ногой, – строго наказывал он Киху, вытаскивая из-под коврика две плоские канистры. – Если что, потянешь меня за тросик. Но не думаю, потому как в прошлый раз это чудище поганое на меня напоролось. Теперь остережется.

Он еще раз проверил крепление тросика к поясу и вылез наружу. Подача кислорода и обогрев, естественно, не работали, так что в узкую прорезь двустворчатого щитка просачивался ледяной до едкости воздух. После субтропиков Игуаны было как-то дискомфортно, да и сатанинские сполохи неугомонного вулкана в этот раз своей трагической красой не пленяли.

Юрг спешной рысью двинулся вперед, досадуя, что под хрустким слоем свежевыпавшего снега не видно их давешних следов. Впрочем, ошибиться было нельзя – широкая полынья дэвова лежбища виднелась прямо по курсу. Он постарался выровнять дыхание, чтобы на традиционный вопрос ответить скоренько и без запинки, и с некоторым удивлением отметил, что Скудоумец прихорошился – блестел, во всяком случае, как стеклышко. И молчал.