Елена Руденко - Печальный демон

— Мы всегда исполняем обещания! — повторил Чезаре, однажды уже сказанную мне реплику.

Старейшина взглянул на часы.

— Три часа ночи, — произнёс он, — можно продолжить путь. Я успею добраться к рассвету до следующего укрытия. Ваша местность уже успела наскучить мне, пора следовать дальше в Персию.

В комнату вошла Дарья Драгомирова, удивительно быстро поправившаяся после тяжёлого ранения. Судя по дорожному платью, она забыла былые разногласия и решилась следовать вместе с Чезаре. Надо отдать должное, дама сумела сохранить себя, свою душу… Возлюбленный принял её такой и не заставил измениться… Смогут ли две противоположности ужиться вместе — время покажет.

— Счастливого пути! — пожелал я.

— Не хотите ли присоединиться, вы достойны стать моим учеником, — предложил старейшина.

Аликс испуганно взглянула на меня. Её беспокойство было напрасным, меня подобное предложение отнюдь не привлекало.

— Благодарю за оказанное доверие, но я не могу оставить службу, — ответил я, склонив голову, — моё место здесь…

— Возможно, вы правы, каждому свой путь, — задумчиво произнёс Чезаре. — Прощайте, сыщик…

Он взглянул на Александру:

— Прощайте, вестник смерти…

Я заметил сочувствие, мелькнувшее в суровых глазах старейшины.

В названиях глав использованы строки поэмы М.Ю. Лермонтова "Демон"

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЗАКОН МЕСТИ

Лето 1831 год, окрестности реки Сунжи

Жила в одном из горных аулов красивая девушка, с которой не могла сравниться ни одна из подруг. Никто не умел столь великолепно украсить одежду вышивкой, и никто не мог подобно ей станцевать и спеть на празднике. Звали её Седа, а имя это значит "ранняя звезда". За добрый нрав снискала она всеобщую любовь.

Посватался к красавице князь Сулим, богатый и храбрый жених. "Сулим и Седа — как в древней легенде", — шептались люди, желая счастья жениху и невесте. Никто не ведал, что скоро в их дом придёт беда…

Глава 1

Как будто в первое свиданье

Весна 1839 год, Кисловодск

Из журнала Константина Вербина

Сегодня вечером в ресторации мне удалось лицезреть одну из самых неприятных личностей — черкеса*, князя Зелимхана, который хоть и назвался нашим союзником, снискал весьма дурную славу предателя и убийцы. Я не силён в интригах, поэтому недоумевал, как его до сих пор не арестовали за предательство или просто не пристрелили ночью, объяснив всё кознями врагов, которых у Зелимхана немало — как среди соплеменников, так и среди русских офицеров.

___________________________

* Черкес — в XIX веке так называли все народы Кавказа

Удивительно, но князь предпочёл европейский образ жизни родным традициям, купив роскошный дом в Петербурге, он год блистал на балах и светских обедах. Гладко выбритый, в модном костюме, он более походил на парижского щёголя, чем на горного абрека. Многие петербургские господа считали его кавказское происхождение глупой выдумкой для привлечения всеобщего внимания, принимая за притворство его незнание французского и резковатый южный акцент.

Я не мог понять, что привело Зелимхана на воды. Неужто, он решил проститься со светскостью и возвращается на родину, желая блеснуть в свете напоследок? Или просто последовал модному обычаю выезжать на воды? Или замышляет очередную интригу? Последнее казалось наиболее вероятным.

В этом небольшом путешествии князя сопровождали супруга и его младший брат. Заира, жена Зелимхана, в отличие от мужа одетая в национальную одежду, сидела в стороне, опустив взор, и не проронила ни слова за весь вечер. Похоже, Зелимхан считал, что для образованного европейца вполне достаточно лишь взять с собой супругу в свет. Как мне рассказали, Заира всегда молча сопровождала мужа, терпеливо ожидая, когда он закончит светские забавы, но чаще всего Зелимхан появлялся в обществе один, без жены.

В этот вечер я оказался с Зелимханом за одним карточным столом. Я не люблю карты и взялся играть лишь потому, что мне хотелось побольше узнать об этом неприятном субъекте. Поведение игрока за карточным столом может многое рассказать.

— Анзор! — обратился он к своему брату, скромно стоящему в стороне. — Иди играть!

Юноша послушно сел за игровой стол, но, как я заметил, в его глазах мелькнула ненависть. Не трудно понять, что Анзор не разделял светских страстей старшего брата. Он неуютно чувствовал себя в европейской одежде, которая сидела на нём нескладно.

Мне известно, что Зелимхан прекрасно освоил игру в карты. Мне рассказывали, что он играет с восточным пылом и азартом, всегда делая крупные ставки и очень часто выигрывая. Возможно, я не прав, но мне кажется, часто выигрывать сумеет лишь тот, кто ловко жульничает.

Из знакомых партнёром по игре оказался мой друг князь Александр Долгоруков, бросавший на Зелимхана внимательные недоверчивые взгляды. Вскоре к нам присоединился другой мой знакомый офицер Михайлов, судьба которого могла бы стать сюжетом для приключенческого романа. Он был схвачен в горах абреками и продан в рабство туркам, но благодаря своему уму и храбрости сумел быстро обрести свободу и даже снискать уважение турецких аристократов.

После пережитых злоключений Михайлов появился в России недавно, доктора настояли на его лечении на водах, поскольку перенесённые тяготы не могли не сказаться на здоровье. Многим подобное мнение докторов показалось нелепым. Никто бы не осмелился назвать этого высокого, широкоплечего, загорелого человека больным, напротив, всем казалось, что от вынужденных странствий он только окреп.

Я знал Михайлова задолго до его вынужденного путешествия, и сильные перемены сразу же привлекли моё внимание. Раньше это был открытый доброжелательный юноша, которому, казалось, были чужды злоба, зависть и прочие подобные низменные человеческие чувства. Иногда Михайлов казался мне несколько наивным, поскольку слишком много трудов уделял для помощи безответственным приятелям или сомнительным девицам, прикидывающимся бедными сиротками.

Теперь предо мною предстал совершенно другой человек. Да, Михайлов стал жестким и циничным. Многие его друзья совершенно напрасно пытались увидеть в нём прежнего добряка, но вскорости пришли к выводу, что перемена не особо скрасила нрав их друга. Многие светские болтуны утверждали, что он связался с пустынными колдунами и продал душу Дьяволу. Возможно, для изнеженных щёголей облик Михайлова, действительно, казался несколько демоническим.