Марина Дяченко - Ключ от Королевства

Сжав зубы, я направила навершие посоха на ближайшую песчаную кучу. Песок стал дымиться и плавиться, спекаясь в чёрное стекло.

— Не так. — Мой посох перехватили сзади. — Призываем ветер, а не огонь. Движение производится по спирали, против часовой стрелки, со всё нарастающей интенсивностью…

Ланс крутанул своим посохом. Песок закружился, разлетаясь в стороны, показались чьи-то руки, ищущие опоры, колесо повозки, рваный мешок, медный котёл, голова лошади…

— Мама! — в голосе у Гарольда было отчаяние.

Я сжала посох влажными ладонями. Изо всех сил постаралась не плакать. Сосредоточилась и закрутила вихрь так, как показал перед тем Ланс.

Никогда в жизни у меня не было в руках такого сильного пылесоса! Только он не втягивал воздух, а, наоборот, выбрасывал его, закручивая маленьким смерчем. Песок разлетался в стороны. Люди, только что погребённые без надежды выбраться на свет, вдруг оказывались на свободе, кашляли и тёрли глаза, помогали друг другу; кто-то не мог подняться. Кто-то лежал неподвижно.

Гарольд схватил за руку женщину, с трудом выбиравшуюся из-под опрокинутой телеги:

— Мама…

— Спокойно, все живы, — пронёсся над караваном голос Оберона. — Стража, соберите раненых. Конюхи, проверьте лошадей… Маги дороги — ко мне. Быстро.

Оберон казался удовлетворённым, даже весёлым:

— Начинается настоящая война. Если через полчаса-час мы не восстановим караван и не продолжим движение — считайте, что Королевству конец. Лена, ты занимаешься ранеными. Гарольд, ты ставишь на место всё, что сломалось. Ланс…

— Впереди спазматические сгустки зла. — Ланс водил костяным посохом, как антенной. — Концентрация несовместима с жизнью.

— Что?!

Оберон поднял свой посох. На секунду лицо его застыло.

— Вот оно, — сказал он шёпотом. — Вот.

И добавил ещё что-то — совсем неслышно.

— Назад? — спросил Ланс, невозмутимо разглядывая остаток среднего пальца на правой руке.

— Оглянись, — оскалился Оберон.

Ланс красивым плавным движением перевёл посох за спину. Мигнул. Слабо усмехнулся:

— Ловушка. Нам остаётся только…

Оберон вдруг взял его за воротник и притянул к себе. Я испугалась: просто не поняла, что происходит.

Это был длинный и страшный момент. Ланс и король смотрели друг на друга в упор.

— …Только уйти через тоннель, — невозмутимо закончил Ланс.

Гарольд шумно сопел у меня над ухом.

Оберон разжал пальцы. Старший маг отодвинулся как ни в чём не бывало, потёр шею:

— Разве у нас есть выбор, государь?

Оберон сдвинул брови. Лицо его сделалось суровым и надменным, почти злым.

— Гарольд, Лена, вы что, не слышали приказаний?!

Мы кинулись к каравану. Везде были ругательства, стоны, плач, смех, ржание перепуганных лошадей; к моему великому счастью, раненых было немного. Кого-то ударило опрокинувшейся повозкой, кого-то лягнула лошадь, кто-то потерял сознание, когда его завалило песком. Судорожно вспоминая учебник биологии и наставления Оберона, я приводила в чувство, расширяла сосуды, затягивала раны, снимала отеки и очищала забитые песком трахеи. Я одна работала, как небольшой госпиталь, и, честное слово, могла гордиться собой: десяток высококлассных врачей не способен на чудо, подвластное одному магу дороги. И в этой суете, в крике, в нервном напряжении у меня не было времени думать ни о словах Ланса, ни о решении короля.

— Королевство! — Голос Оберона накрыл нас, как волной. Разом оборвался галдёж, даже лошади замолчали. — Пришло время проявить всё наше мужество. Напал враг, мы не сможем дать бой, но мы уйдём из-под удара. Карета останется здесь, и повозки тоже. Перегружайте продовольствие на лошадей. Всё, что можно бросить, должно быть брошено. Комендант, начинайте перегрузку. У нас есть пятнадцать минут.

Кто-то из принцесс заплакал в голос.

Оберон подскакал ко мне.

— Лена… Иди сюда.

Он всё ещё казался спокойным, но я чувствовала, как тяжело и страшно ему в этот момент.

— Слушай… мы сейчас рискуем. Очень. Мы должны силой магии пробить тоннель в песке и держать его, чтобы не обвалился. И пройти под землёй несколько десятков километров… Оживи! — Он протянул надо мной ладонь.

— Мы пройдём, ваше величество, — сказала я, чуть задыхаясь. — Что мне надо делать?

Темнота.

Песок под ногами. Тонны слежавшегося песка над головой. Такое ощущение, что тащишь на спине невероятный груз; иногда от этой тяжести валишься на четвереньки, но всё равно встаёшь и идёшь дальше. Тоннель в земле открыли ровно такой, чтобы могла пробраться лошадь; животные шли, пригибая шеи, тихие, отрешённые, какие-то «механические» — чтобы затащить их сюда, Оберон наложил на них заклинание, что-то вроде магического наркоза.

А людей никто наркозу не подвергал. Мы идём вереницей, держась друг за друга, — Оберон впереди, он пробивает тоннель. Ланс позади — он держит просевшие своды, норовящие накрыть хвост процессии. А мы с Гарольдом идём в середине каравана, и ощущение такое, что держишь всё небо на своих плечах.

Гарольд кашляет. Потолок сразу становится ниже; кто-то испуганно вскрикивает. Я напрягаюсь так, что начинают носиться перед глазами светящиеся «ракеты». Стонет песок (или мне кажется?). Свод поднимается чуть выше, я уже не касаюсь его навершием посоха…

Хорошо, что я маленького роста. Не надо идти, согнувшись в три погибели, как Гарольд. Навершие моего посоха бледно светится зелёным и красным; от этого света темнота становится ещё гуще, ещё черней. На ночное зрение не хватает сил. Не на что смотреть, ничего не надо видеть — надо ползти, как червяк, по узенькому тоннелю, грозящему вот-вот завалиться, и держать его, удерживать, реветь от натуги — но держать…

Нечем дышать.

Никогда больше не войду в лифт. Никогда не спущусь в подвал с низким потолком. Дайте мне пространства, дайте воздуха, неужели я больше не увижу солнце?

Нарастает усталость. Всё сильнее хочется бросить посох и упасть, а там пусть хоть что, пусть тонны песка накроют меня — я согласна, лишь бы отдохнуть, отдохнуть… Потолок проседает. Рядом хрипит, поднимая его, Гарольд.

— Ленка… ты… песню… какую-нибудь… знаешь?

Какую там песню — грудь сдавило так, будто моя песчаная могила уже накрыла меня. Тем не менее я выдавливаю из последних сил:

— «Наверх вы… товарищи… все по местам… последний парад наступает! Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“. Пощады никто не желает!

Невпопад, но довольно громко подпевает Гарольд.

И на мгновенье становится легче.

Небо. Без облаков. Странный сиреневатый оттенок.