Маргит Сандему - Заколдованная луна

Взгляд украдкой на Кристу: дошла ли до нее его острота. Остальные засмеялись – родственников Стейна среди них наверно не было.

– А вот Фредрик ничего, – сказал еще один. – Нам надо побить шведов, по крайней мере. А хорошо бы и немцев. А вот с американцами будет непросто.

– Да нам их одолеть – раз плюнуть, – сказал чей-то отец без тени сомнения в голосе. – Нет, поглядите, они опять сбили, ничего не могут!

Криста немного поразмышляла над тем фактом, почему, когда спортсмены побеждают – футболисты ли, лыжники или кто-то другой – болельщики всегда говорят «мы». «Мы победили!» Но если они проиграли, то все от них тут же открещиваются «Они проиграли». И никогда «мы проиграли»

Еще один прыгун преодолел дрожащую планку.

– Вот, глядите, – вырвалось у одного из зрителей. – Вот как надо. Есть еще в наших парнях порох!

– Они с каждым днем лучше и лучше, – осторожно проговорил тренер.

Один из папаш воскликнул.

– Ну посмотрите, как он прыгает! Ну и рывок! Только время у наших парней отбирает!

– Вообще-то он может и лучше, – пробормотал тренер, которому надо было заботиться о своей репутации.

Тяжело дыша, пробежала группа бегунов на длинные дистанции, они чуть не столкнулись с группой вновь прибывших.

– Ну, а вот и девушки, и туда же – тренироваться, – громогласно и негодуя заявил другой папаша – У-тю-тю! Идите-ка отсюда, вам здесь делать нечего!

– Нет, какого черта, женщина на спортплощадке – это просто смешно.

– На Олимпийских играх им делать нечего, – выпалил другой. – До чего же жутко они выглядят. Они такие неженственные, да и результаты у них весьма скромные, только время крадут у мужчин и снижают уровень соревнований. Не согласна, малышка? – спросил он, обернувшись к Кристе. – Тебе ведь такая глупость в голову почему-то не приходит – на стадион выйти?

Криста посмотрела на него с улыбкой, которая длилась миллионную долю секунды и была такая холодная, что больше напоминала оскал зверя – когда он обнажает зубы. А потом опять посмотрела на поле. Внутри нее все кипело от этого снисходительного тона, хотя по правде говоря, спорт ее особенно не волновал.

«Мали бы сюда, – подумала она. – Уж Мали-то, борец за права женщин, нашлась бы, что ответить».

– Нет, но они же не думают соревноваться на равных с нами, мужчинами, – сказал младший в компании. – Поглядите-ка, планка сейчас на ста восьмидесяти. Ну и что, есть ли там поблизости какая-нибудь баба? Что? Они и носом до нее не достанут! Может, проползти под ней надеются?

Все расхохотались и с вызовом посмотрели на Кристу, потому что она была необычайно хороша собой, и им хотелось понравиться ей, привлечь ее внимание. Но тут они просчитались.

Она разозлилась и потеряла всякую осторожность. Она резко вскочила и побежала вниз, на поле.

– Чего, показать нам хочешь? – прокричал один из них со смехом ей вслед. – Двадцать сантиметров под планкой!

Все захохотали.

– Эй, милашка, а ты-то куда? – крикнул прыгун в высоту, который как раз готовился снова преодолеть высоту сто восемьдесят. Криста пронеслась мимо него, оттолкнулась – так, как, она видела, делали другие, и, побежав до ямы, взлетела и перелетела над планкой, как будто это был порог дома.

Раздался гул, ведь ее видели все – за исключением бегунов на длинные дистанции.

– Что? – вскричал прыгун, который собирался прыгать. – Что это такое, черт возьми?..

– Подождите! – крикнул тренер на поле. – Погодите! Как вас зовут?

Но Криста уже убегала. Она подбегала к сектору для прыжков с шестом, где один из молодых людей как раз закончил делать свои расчеты и шел ей навстречу с шестом в руке.

Кристу такие пустяки, как шест, немало не заботили, она подбежала почти вплотную к перекладине, оттолкнулась и взлетела над нею. Она все еще была зла, и злость придавала ей мужества и сил. До чего же было восхитительно сознавать, что у нее получается, она видела: планка все ближе, она подняла себя над ней с большим запасом и приземлилась внизу, в яме с опилками.

На этот раз ропот перешел в крик. Замешательство стало всеобщим. Но с Кристы было довольно. Она мчалась к выходу, краем глаза следя за группой на трибуне. Никакого флирта, никаких заигрываний только выпученные глаза, бледные лица и разинутые рты.

Прежде чем кто-то пришел в себя, она уже была снаружи и искала свой велосипед. Ну да, вот он стоит, никто на такую рухлядь не польстился.

Она продолжила путь в Линде-аллее. Сейчас, дав выход своему гневу на этих мужиков, полных пренебрежения и высокомерия, она весело смеялась над всей этой историей. Но ей все-таки было немного не по себе. Ну, и чего она добилась? До чего же безответственно и глупо она повела себя!

Да ладно, наплевать! Ее и не узнал никто, ее в Осло вообще никто не знает.

На Бишлете все по-прежнему были в шоке. Спрашивали друг друга, видели ли они. Народ толкался, словно перепуганные куры, кто-то был в истерике, кто-то взахлеб смеялся, беспомощно, а шестовики и прыгуны в длину чувствовали, что постепенно теряют стремление к борьбе. Что они могли теперь противопоставить такому?

Некоторые зрители стали звонить в свои газеты, чтобы поведать о сенсации. Но газеты лишь посмеялись над ними. В результате в одной-единственной газете появилась крохотная заметка. Да и там было написано, что надо что-то делать со злоупотреблением алкоголем в спорте. Если уж начались галлюцинации, то дело плохо.

И бедные тренеры, сидевшие на скамейках и видевшие Кристу вблизи, так никогда и не нашли ее.

В Линде-аллее никто еще не спал, все ждали ее, хотя, когда она наконец туда добралась, было уже очень поздно. Дорога заняла больше времени, чем она думала, потому что она еще никогда не ездила сюда на велосипеде, а только на машине. Кто-то всегда приезжал из Линде-аллее за ней и Франком на машине, если в семье что-то происходило. К сожалению, чаще всего это было в случае похорон – именно тогда и собиралась вся родня.

Все по очереди обняли ее: старый Хеннинг, такой же здоровый и моложавый, как и всегда, добрейшая душа Бенедикте и ее бесхарактерный муж Сандер Бринк. Их сын Андре, с которым Криста всегда была особенно близка, его воинственная жена Мали с сильно развитым чувством юмора, их сын Рикард, которому было сейчас четырнадцать, высокий и здоровый, как двадцатилетний. Пришла вся семья из особняка: Марит и Кристоффер Вольден; он посмотрел на Кристу взглядом врача, пожалуй, с ней все было в порядке, если не считать немного лихорадочную взволнованность. Их сын Ветле со своей женой-француженкой Ханне. И даже все трое их малышей получили разрешение не ложиться спать. Какие же милые и живые дети, пятилетняя Мари, трехлетний Ионатан и годовалая Карине!