Джонатан Страуд - Амулет Самарканда

Ну а пока что я возобновил расспросы.

— Саймон Лавлейс. Что ты о нём знаешь? Что это за конференцию он устраивает?

Бес издал жалобный вопль.

— О Сияющий Луч Света, к прискорбию моему, я ничего об этом не знаю! Да поджарят меня за моё неведение! Я, в ничтожестве своем, просто ношу письма. Я отправляюсь, куда велят, и приношу обратно ответ, никуда не сворачивая и не задерживаясь, — и так было до того самого момента, пока ваша милость не соизволили подкараулить меня и придавить этим камнем.

— Хм, верно. Ну, и с кем Лавлейс связан наиболее тесно? Кому ты чаще всего носишь письма?

— О Высоко достойный, вероятно, чаще всего он пишет мистеру Скайлеру. Никто более не получает от него столько писем. Все прочие адресаты — это политики и видные персоны из лондонского высшего света. Конечно же, всё это волшебники, но состав их меняется. Вот например, не далее как вчера я относил письма Тиму Хилдику, министру по делам регионов, Шолто Пинну из «Магических принадлежностей Пинна» и Квентину Мейкпису, театральному импресарио, а также приносил ответ от последнего. Вот типичный разброс.

— «Магические принадлежности Пинна» — это что такое?

— Если бы этот вопрос задал кто-то иной, о Великий и Устрашающий, я сказал бы, что он — невежественный глупец. В твоих же устах он свидетельствует о той обезоруживающей простоте, в коей источник всех добродетелей. «Магические принадлежности Пинна» — это самый престижный во всём Лондоне магазин магических артефактов. Он находится на Пикадилли. Шолто Пинн — его владелец.

— Любопытно. Так значит, если волшебник желает приобрести какой-нибудь артефакт, он идёт к этому Пинну?

— Да.

— И что?

— Прости меня, о Поразительный, но мне трудно придумывать тебе новые титулы, когда ты задаешь столь краткие вопросы.

— Ладно, это мы пока опустим. Итак, помимо Скайлера ты никого не можешь особо выделить из его знакомых? Ты уверен?

— Да, о Возвышенный. У него много друзей. Я не могу выделить кого-то одного.

— Кто такая Аманда?

— Не могу сказать, о Лучший из Лучших. Возможно, его жена. Я никогда не носил ей посланий.

— «Лучший из Лучших»? Ты никак и вправду стараешься? Ну, ладно. Последние два вопроса. Первый: случалось ли тебе когда-либо видеть или относить послания высокому мужчине с тёмной бородой, в перчатках и плаще, заляпанном дорожной грязью? Вида он мрачного и загадочного. И второй: кто состоит на службе у Саймона Лавлейса? Я имею в виду могущественных духов наподобие меня, а не таких, как ты. Подумай как следует, и тогда я, быть может, отодвину этот камешек, прежде чем уйду.

Голос беса сделался горестным.

— Я счастлив был бы удовлетворить каждый твой каприз, о Владыка Всего Зримого, но что касается первого твоего вопроса — боюсь, я никогда не видел подобного бородача. Что же касается второго — я не имею доступа во внутренние покои Лавлейса. Там присутствуют некие могущественные сущности; я чувствую их силу, но, к счастью, никогда с ними не встречался. Всё, что мне известно, это то, что сегодня утром хозяин поместил у себя в саду тринадцать прожорливых крелей. Тринадцать! Одного и то бы за глаза хватило! Они вечно ходят за мной по пятам, когда я приношу письма.

Я ненадолго задумался. Самым перспективным представлялся выход на Скайлера. Сомнений быть не могло: они с Лавлейсом что-то затеяли, и если сегодня вечером мне удастся подслушать их разговор в Парламенте, быть может, я узнаю, в чем там дело. Но до этой встречи ещё несколько часов. А тем временем я мог бы разобраться с этими «Магическими принадлежностями Пинна» на Пикадилли. Ясно, что Амулет Лавлейс добыл не там, но, может, в этой лавочке мне удастся разнюхать что-нибудь о недавнем прошлом этой игрушки.

Тут бес под камнем рискнул пошевелиться.

— Если ты уже закончил, о Всемилостивейший, не позволишь ли ты мне продолжить свой путь? Если я вручу послания слишком поздно, меня накажут Раскаленным Пунктиром.

— Ну, так и быть.

Многие в такой ситуации просто проглотили бы малого демона, оказавшегося втянутым в разборку сильных мира сего, но это не мой стиль[46].

Я слез с валуна и откатил его в сторону. Сплющенный в лепёшку посланец кое-как сложился в паре мест и с трудом поднялся на ноги.

— Держи свои письма. Не беспокойся, я их не подделал.

— Да даже если бы и подделал, мне-то какое дело, о Великолепный Метеор Востока? Я просто разношу конверты. Откуда мне знать, чего в них? Это дело не моё.

Стоило кризису миновать, как к бесу тут же вернулась его прежняя неприятная манера изъясняться.

— Если расскажешь кому-нибудь о нашей встрече, я подкараулю тебя ещё раз и тогда ты пожалеешь.

— Я чё, дурак — искать неприятностей на свою шею? Нетушки. Ну так чё, если я больше не нужен, я полетел?

И бес, несколько раз тяжело взмахнув кожистыми крыльями, оторвался от земли и скрылся за деревьями. Я выждал несколько минут, чтобы дать ему время убраться подальше, потом снова превратился в голубя и полетел над пустошью на юг, в сторону Пикадилли.

17

«Магические принадлежности Пинна» относились к тому разряду магазинов, куда посмеет войти только очень богатый или очень храбрый человек. Лавочка занимала стратегически выгодную позицию на углу Пикадилли и Дьюк-стрит и более всего походила на дворец, который сюда зачем-то притащила шайка сноровистых джиннов, притащила и кое-как втиснула промеж здешних однообразных домов. По обе стороны широкого серого бульвара тянулись книжные лавки волшебников и всякие кофейни, и на их фоне ярко освещённые окна и золотые колонны с каннелюрами просто-таки бросались в глаза. Даже при взгляде с воздуха в здании за милю чувствовалась аура утонченного изящества.

Мне пришлось поморочиться с приземлением — многие выступы были утыканы шипами или покрыты чем-то липким, дабы отвадить всяких пакостных голубей вроде меня, — но в конце концов я умостился на дорожном знаке. Оттуда открывался прекрасный вид на магазин. Я продолжил его изучение.

Каждая витрина являла собою памятник претенциозности и вульгарности, к которым втайне питают слабость все волшебники: драгоценности на вращающихся подставках, огромные увеличительные стекла над сверкающим великолепием колец и браслетов, автоматические манекены в пижонских итальянских костюмах с бриллиантовыми булавками в лацканах и все такое прочее. Второразрядные волшебники в поношенном повседневном платье, проходя мимо, невольно притормаживали, завистливо глазели на витрину и шли дальше, одолеваемые мечтами о славе и богатстве. Неволшебников здесь почти что и не мелькало. В этой части города простолюдины появлялись редко.