Василий Горъ - Бездарь. Охота на бессмертного

Само собой, спрашивал я отнюдь не об их ночных грезах и розовых мечтах. Меня интересовали названия мелькающих в прибрежной траве зверушек, перепархивающих с ветки на ветку птиц, деревьев, кустов и даже некоторых цветов.

Первые полчаса упражнение выполнялось крайне медленно, так как требовало обращения к инфоблоку. Но с течением времени наиболее часто встречающиеся представители флоры и фауны примелькались, и ребята стали отвечать с ходу. Иногда – очень даже уверенно.

Шли неторопливо, отдыхая по десять минут каждый час. В основном из-за Толяна: «двустворчатый шкаф», вынужденный тащить на подъем не только рюкзак, но и свои сто с лишним килограммов, выматывался сильнее, чем Фролова и ап-Куеррес вместе взятые.

На всех «развилках», то есть местах слияния речушек, забирали влево, чтобы как можно быстрее отдалиться от обжитых мест. И к обеду «дозабирались» – последний выбранный нами приток в лучших традициях Ивана Сусанина завел нас в ущелье, заканчивающееся тупиком. Вернее, в узкий каньон, образованный вертикальными стенами высотой за сотню метров, в конце которого грохотал о-о-очень солидный водопад.

Пока я чесал репу, пытаясь понять, стоит ли уродоваться, влезая по отвесной стене, или лучше вернуться к предыдущей «развилке», Фролова торопливо развернулась на месте, прижала пальцем тангенту гарнитуры и умоляюще посмотрела на меня:

– Ма-акс?

Я вопросительно дернул головой: мол, говори, я тебя слушаю.

– Может, остановимся тут хотя бы на полчаса? Мне очень-очень надо ополоснуться!

Лишние полчаса особой роли не играли, поэтому я приказал устраиваться на привал. И, решив, что в течение первых десяти – пятнадцати минут вероятность появления преследователей сравнительно невысока, отправил Коростелева контролировать выход из ущелья. После чего повернулся к магу Жизни, чтобы попросить его отойти поближе к водопаду.

Оказалось, что маг – в ауте: он не отрываясь смотрел на полураздетую Ольгу, как Рокфор на сыр, и стремительно багровел.

Испугавшись за психическое здоровье, я настоятельно попросил страдальца удалиться на оговоренные договором восемьдесят локтей и отвернуться лицом к стене.

Услышав этот приказ, Ольга, копавшаяся в рюкзаке, недоуменно нахмурилась, затем покосилась на «великого и ужасного» и поморщилась:

– У них что, бабы ходят в парандже?

– Да нет вроде… – продолжая раздеваться, буркнул я. А вспомнив, во что были одеты тетки, работавшие на полях, добавил: – В сарафанах и с непокрытой головой…

– А чего его так плющит?

– Думаю, все дело в стандартах красоты: все местные топ-модели, которых я имел счастье лицезреть, были, как бы так помягче выразиться, сильно в теле.

– Бедняга… – равнодушно буркнула девушка и тут же забыла про его существование…

…Добравшись до края каменной чаши, над которой висела водяная взвесь, Ольга присела на корточки, опустила в воду кончики пальцев и зябко поежилась:

– Не «The Rania Experience»[52], однако…

Потом аккуратно положила на камни пакет с чистым бельем и мыльными принадлежностями, дотянулась до заколки и распустила волосы.

Темная грива, рассыпавшаяся по загорелым плечам и скрывшая спину девушки чуть ли не до поясницы, выглядела настолько роскошно, что я ею невольно залюбовался. А потом обратил внимание и на форму ягодиц, практически не скрываемых тоненькими трусиками:

– Давно качаешься?

– Лет шесть…

– А зачем? – положив на приметный камень подрывную машинку и шагнув к воде, поинтересовался я.

– Как-то поутру заглянула в зеркало и поняла, что у меня слишком тощие ноги и совершенно плоская задница…

Назвать ее задницу плоской не смог бы самый пристрастный ценитель женской красоты, поэтому я недоверчиво хмыкнул.

– Я нисколько не преувеличиваю… – без тени жеманства сказала она. – Для того чтобы набрать нужный объем, мне пришлось пахать три с лишним года…

– Уважаю! – убедившись, что ап-Куеррес все так же пялится в стену, выдохнул я. И плавно скользнул в ледяную воду.

Дыхание тут же перехватило, а по телу забегали острые иголочки.

– Ну, и как оно там? – донеслось с берега.

– Свежевато… – честно признался я, побултыхался на одном месте эдак с полминуты и развернулся на месте.

Очень вовремя: госпожа Фролова, одетая в полупрозрачное белье, как раз заходила в реку. А ее грудь со сжавшимися от холода сосками тяжело покачивалась из стороны в сторону.

Отводить взгляд в сторону было как-то неправильно, пялиться – тоже. Поэтому я склонил голову к правому плечу и слегка прищурился:

– На мой взгляд, ты слегка перекачала плечи и предплечья…

Фролова согласно кивнула:

– Угу. Только это не в тренажерке, а на карате…

– А почему ты выбрала именно годзю-рю? – вспомнив, каким стилем единоборств она занимается в свободное от прыжков с парашютом время, поинтересовался я, выбрался из воды и вцепился в мочалку и мыло.

– Им болел мой парень. Месяца четыре. А потом забил…

– Небось, после первых спаррингов?

– Ну да, ирикуми-го[53] показалось ему жестковатым… – кивнула Ольга.

– А тебе, значит, понравилось?

Девушка несколько раз быстро вдохнула и выдохнула, резко присела, на мгновение скрывшись под водой, а затем, стуча зубами, выскочила на берег:

– Ага! К-каждый б-бой – это п-прогулка по к-краю и… т-тренировка д-для м-мозгов!

– О как! – удивился я, не ожидавший от девушки такого признания.

– Ну д-да! Ведь п-противника надо н-не з-забить, а п-переиграть!

– Так, шахматистка, давай, мойся шустрее, а то застынешь и заболеешь!

– Н-намыль мне, п-пожалуйста, с-спинку…

…Все время, пока мы с Ольгой смывали с себя грязь и пот, Тарбак ап-Куеррес простоял к нам спиной, практически не шевелясь, – помнил о поясе шахида. А когда почти заиндевевшая Фролова вдруг попросила ее согреть, не выдержал, посмотрел в нашу сторону через плечо и потерял дар речи. Я, в общем-то, тоже: «отмороженная экстремалка, живущая только ради своего удовольствия», встала в очень неплохую санчин-дачи[54] и взорвалась серией ударов, уровень отработки, сила и скорость которых соответствовала как минимум первому кю[55]! Руками била очень жестко. Причем не по средней линии, а по так называемой «ганка», то есть по ключицам, печени, селезенке и косым мышцам живота. Ногами тоже работала неплохо: выше уровня пояса не поднимала. Зато в бедра, особенно в их внутренние поверхности, все в те же косые мышцы живота и в мочевой пузырь вкладывалась от души.

А вот с перемещениями было чуть похуже: если атаки тянули на твердую четверку, то от моих контратак она уходила слишком предсказуемо. В основном, «закручиваясь» влево. Кроме того, дважды, не успев вовремя отреагировать на начало движения, отошла назад.