Анна Одувалова - Личная помощница ректора

— Ну… — заблеяла я. — Не пойду. Завтра с утра поеду обратно в академию. Скоро вступительные экзамены, работы много… Правда, так всем будет лучше. Я не хочу становиться посмешищем перед всем своим курсом. Там же народу будет тьма! Как я себя буду чувствовать?

— А как ты себя будешь чувствовать, когда через годик-другой даже в душ будешь бояться ходить, потому что неприятности тебя станут преследовать и там! Что за глупости, Мира!

— Неприятности в душе преследуют меня уже сейчас! И это не глупости! — возмутилась я. — Это суровая реальность, с которой поделать ничего нельзя!

— Ну как сказать… — Ректор замялся, отложил яблоко и поднялся из-за стола. — Я не был уверен, что стоит это использовать… — крикнул он уже из коридора. — Но у меня есть одна вещь, которая сможет ваше проклятие немного смягчить… — Ректор замолчал, а потом тише добавил: — Или совсем нейтрализовать… Хотя я не уверен…

— У вас есть какой-то амулет и вы молчали! Как вы могли! Видели же, что я мучаюсь? — отозвалась я в пустоту.

— Понимаете ли, Мира… — Арион фон Расс вернулся в комнату. В руках он держал кулон на золотой цепочке. — Амулет-то есть… и, возможно, даже неплохой…

— Но? — уточнила я, чувствуя: где-то в этом и скрывается подвох.

— Но создал его один мой не в меру талантливый аспирант, — мрачно заметил ректор. — Демион специализируется на проклятиях. Умный парень и в общем-то неплохой… к тому же скоро станет моим зятем… но недомаг, чтоб его!

— Что значит — недомаг? — подозрительно поинтересовалась я.

— А то и значит! Эта штуковина, может быть, будет работать, а может, и не будет. Или будет, но через одно известное место. Неиспробованная она, одним словом, и не очень надежная. И однозначно имеет побочное действие.

— Какое?

А вот это мне не понравилось. Слишком хорошо я помнила последствия волшебного эликсира.

— А кто ж его знает? — Арион пожал плечами и снова взял в руки яблоко. — Вот на вас нацепим и поймем.

— А может, нет этого побочного действия? — с надеждой спросила я.

— С вашей-то везучестью? — усмехнулся ректор. — Не стал бы рассчитывать. К тому же что есть проклятие? Как и любая магия, проклятие — это энергия. Оно, словно сила у мага, окружает вас, будто кокон. Эта энергия и провоцирует различные неприятности. Мы не можем избавить вас от энергии, пока не найдем того, кто проклятие наложил, но можем попытаться ее перенаправить на что-то другое. Проблема в том, что процесс преобразования магической энергии изучен недостаточно, поэтому, во что преобразуется ваше проклятие, предположить не может никто. И уж конечно нельзя предположить, во что преобразует вашу энергию амулет, созданный недомагом.

— То есть… — Мне даже интересно стало. — Если бы проклятие было наложено на вас…

— Да. — Ректор без труда уловил мою мысль. — Вполне возможно, даже при одинаковом проклятии, наложенном на двух разных людей, амулет будет действовать по-разному. А этот еще и создал Демион, а значит, последствия абсолютно непредсказуемы.

— Ну так свяжитесь с аспирантом! Может, он скажет? Сам-то он какие-то испытания, наверное, проводил!

— Не могу… — Ректор замялся и помрачнел еще больше. Кажется, эта тема ему не нравилась.

— Почему это? — подозрительно поинтересовалась я, игнорируя нежелание начальника продолжать разговор.

— Поругался…

— Судя по тому, что выражение лица у вас сейчас лишено самодовольства, вина в размолвке ваша.

— Ну, как сказать, Мира… — Арион фон Расс поморщился и с ненавистью посмотрел на огрызок яблока в руке. — Зарплата преподавателя, особенно начинающего, невелика. К тому же Демион — раздолбай. Ну что он забыл в академии? Он собрался жениться на моей дочери, и, конечно, я хочу, чтобы она не нуждалась в деньгах. Родители Демиона тем более не желают видеть своего сына обычным преподавателем, ему место в министерстве приготовлено давно. Мы совместными усилиями разработали сложную схему, а он…

— Он послал вас лесом? — хихикнула я.

— Да. — Ректор нахмурился. — Он послал нас лесом. И заковыристо так послал… — мрачно добавил начальник. — Поэтому я не буду просить его о помощи. Ну что, станете проверять изделие?

— А у меня есть выбор? — хмыкнула я и протянула руку.

На нее опустился тяжелый медальон из белого золота с тремя синими камнями.

Надевала я украшение с опаской, но, как ни странно, кулон упал в ложбинку груди, и мир не перевернулся. Я не почувствовала никаких изменений. Совсем. О чем и не замедлила сообщить ректору.

— Вы слишком торопитесь, Мира, — усмехнулся он. — Неужели вы думаете, будто проклятие активно каждую секунду? Нет. Вот и кулон молчит. Не торопите события, давайте наслаждаться вечером.

Наслаждаться вечером в компании ректора мне не очень хотелось. Точнее, одна часть меня мечтала об этом, но разум протестовал. А я не любила вступать в бессмысленные сражения сама с собой. В любом случае проиграешь и нервы истреплешь.

Но сейчас у меня не было выбора. Я наедине с волнующим меня мужчиной. Можно лишь попытаться не выпустить ситуацию из-под контроля.

— И все-таки. — Ректор подошел ко мне и отвлек от размышлений. — Как оно работает? Давайте попробуем узнать, а? Любопытно же.

— Интересно, как вы себе это представляете? — фыркнула я, но все же чуточку отстранилась. Взгляд ректора был слишком красноречиво направлен на мою грудь. Хотелось верить, что изучает Арион фон Расс амулет, а не вырез, который внезапно стал мне казаться чересчур откровенным.

— Ну… — Ректор приблизился и навис надо мной, словно скала.

Я вжалась в кресло и попыталась не утонуть в колдовских черных глазах.

— Чем у меня все лучше, чем важнее для меня момент, тем сильнее проявляется проклятие. Так что, думаю, придется ждать до завтрашнего утра.

— Не уверен. — Арион фон Расс улыбнулся. — Интересно, насколько серьезно твое проклятие воспринимает меня? Считает оно меня твоей удачей или нет?

Начальник внимательно посмотрел мне в лицо и наклонился, намереваясь поцеловать, а я простонала, понимая, что вряд ли смогу сопротивляться. Слишком велик был соблазн.

— Вы не удача, вы сами — мое проклятие!

— Так ли это, Мира? — вкрадчиво поинтересовался он, а я не смогла ответить. Как завороженная смотрела на его губы. Отклонилась, вжимаясь в спинку кресла, и вцепилась в подлокотники. Отступать было некуда. Мелькнула мысль: «А зачем, собственно, я сопротивляюсь? Почему не хочу, чтобы он перешел тонкую, разделяющую нас грань? Ведь меня же тянет к нему? Ну и пусть счастье будет недолгим. Это же лучше, чем вообще ничего?»