Легенда о Чжаояо. Книга 2 - Фэйсян Цзюлу
Тем временем старик Юань Цзе ошеломленно уставился на меня, рядом с ним с точно таким же лицом застыл начальник Темной стражи. Какой ясный у него взгляд… Эти орлиные глаза показались мне знакомыми, вот только никак не могу вспомнить, где их видела. Четверо глав школ небожителей тоже смотрели на меня так, будто призрака увидели. Время от времени они испуганно переглядывались, но ни слова не произнесли, как будто первый, кто заговорит, тотчас умрет от моей руки.
Удивительно, но нарушил тишину тот, кто меньше всех знал меня:
– Лу Чжаояо…
Я обернулась и посмотрела на Цзян У. Стриженый, казалось, был тяжело ранен. Он держался за грудь, из его рта стекала тоненькая струйка крови, но в глазах горел огонь. Удивленный и растерянный, он все бормотал:
– Лу Чжаояо, Лу Чжаояо… Теперь я вспомнил… Так вот оно что, вот оно что…
Что он там вспомнил? Почему повторял это странное «вот оно что»? В своем истинном обличье я его никогда не встречала, да и вообще, Цзян У стал известен в Цзянху лишь после моей смерти. Впервые мы с ним встретились, когда я была в теле Чжиянь и отправилась в город, чтобы убедить людей сжигать жертвенные деньги. Помнится, тогда Цзян У сказал обо мне: «Я слышал, что она очень красива, но ее трудно приручить». Вопиющая дерзость! До сих пор это помню. Только, судя по лицу Цзян У, он еще не знал меня лично. Так почему же теперь непрерывно повторяет свое «так вон оно что»?
Все молчали, лишь Стриженый бубнил, как сумашедший, привлекая к себе все больше взглядов. Сам он пристально смотрел на меня. Постепенно растерянность и удивление исчезли с его лица, и им на смену пришли убийственная аура и решительное желание… обладать?
– Лу Чжаояо!
Выплюнув мое имя, Цзян У схватился за грудь и встал. Его губы скривились, и он рассмеялся. Смех был по-прежнему диким, безудержным, и в этой улыбке я смутно уловила опасность.
– Ты станешь моей!
«Стану твоей?!»
Тут я по-настоящему разозлилась. Однако меня опередил меч Мо Цина: он яростно ударил по колену Цзян У, и тот опустился передо мной. Помогая себе одной рукой, Цзян У приподнялся на колено. Однажды я уже наблюдала знакомую картину: когда он забрал тело Чжиянь с моей душой внутри, а Уродец бросился к нему и остановил.
Мо Цин не убил Цзян У, а только принудил опуститься на колени, чтобы сначала сломить семь десятых его высокомерия, сбить пять десятых легкомыслия и подавить. Несмотря на угнетающую энергию меча Невыносимой Тяжести, Стриженый отказывался уступать. Пока под его ногами трещали, раскалываясь, плиты, он зловеще улыбался.
Я прищурилась:
– Стану твоей? Никто еще не осмеливался говорить мне такое.
Тот не перестал смеяться.
– Мне нравится быть первым.
– Ты будешь последним, – произнес холодный как лед голос Мо Цина.
Давящая аура меча Невыносимой Тяжести превратилась в десятки тысяч лезвий, нацеленных прямо на Цзян У. Одно движение – и они устремились к нему, разрубая на мельчайшие кусочки. Святоши из праведных школ не вынесли такого жестокого зрелища: они отвернулись, кого-то даже вырвало.
Пока плоть и кровь Цзян У превращались в пыль, рассеиваясь по ветру, в воздухе прозвучал его голос:
– Лу Чжаояо, жди, я найду тебя!
Мо Цин глазами проводил кровавую пыль, пока она не рассеялась. От него так и веяло сильным холодом, а на лице отчетливо читалась жажда убивать. Заметив это, я удивилась, но убийственная аура Мо Цина исчезла, стоило ему взглядом встретиться со мной. В одно мгновение он принял спокойный вид, а затем отвернулся и заговорил с главами школ небожителей:
– Если хотите уйти отсюда целыми и невредимыми, прикажите своим ученикам сдать все оружие. Откажетесь – и уже не покинете школу Десяти тысяч убиенных.
Сдать все оружие… Хм, это не лишит их жизни, зато надолго подорвет боевой дух и нанесет весомый ущерб. Четыре школы небожителей привели множество талантливых воинов, а те захватили с собой кучу оружия и магических артефактов. Потребовать от них признать поражение и отдать все добро – это отличное решение! Во-первых, оно обеспечит безопасность последователей школы Десяти тысяч убиенных. Во-вторых, станет неоспоримым доказательством, что мы сумели отразить атаку врага. В-третьих, чтобы изготовить столько оружия и артефактов, уйдет не меньше десяти лет, а значит, силы школ небожителей окажутся ослаблены на некоторое время. По крайней мере в ближайшие несколько лет они не смогут снова напасть. Кроме того… Это оружие можно очень выгодно продать. Если святоши захотят вернуть свои драгоценные цацки, то мы сбагрим все им же по высокой цене – а что, прибыльно! Им придется опустошить свои карманы, это пошатнет их благосостояние и, естественно, ослабит. С какой стороны ни посмотри – одни преимущества. Праведникам точно придется нелегко!
Хотя метод мягковат по сравнению с моей обычной тактикой уничтожать все и вся, он по-прежнему нанесет врагам сокрушительный урон. А еще я не понаслышке знала расценки на Призрачном рынке, поэтому не горела желанием обрекать Мо Цина на проблемы после смерти. Если он хочет, чтобы святоши сдали оружие, так тому и быть. Пусть возвращаются поджав хвосты! После подобного унижения больше не посмеют так опрометчиво нападать на школу Десяти тысяч убиенных!
Главы закипели от гнева: их негодующие взгляды и крепко стиснутые зубы говорили сами за себя. Хе-хе, они явно не желали расставаться со своими сокровищами! Эх, молодежь нынче ничего не понимает, прошли времена здравомыслящих людей!
Я подошла к Мо Цину и лениво, по-кошачьи прильнула к нему. Пристально глядя на них, я холодно усмехнулась:
– Если считаете, что предложение Ли Чэньланя неуместно, тогда будем действовать по-моему. Давайте сразу перейдем к убийству, нас это тоже устроит. Что скажешь, Мо Цин?
Я похлопала его по груди.
Уродец был очень сговорчив:
– Давай так.
С довольным видом я растянула губы в улыбке. Однако святоши крайне возмутились:
– Лу Чжаояо, ты…
– А что? – Я скрестила руки на груди. – Вы сами пришли сюда, значит, готовы ко всем ужасам. Опустите оружие или приготовьтесь умереть, выбор невелик.
Наконец-то нашелся человек, боявшийся смерти. Он встал, отряхнулся, бросил меч на землю и пошел вниз с горы. Глядя на него, несколько человек испуганно переглянулись. В конце концов, не имея другого выбора, они неохотно, один за другим стали опускать оружие.
Я посмотрела на Юань Цзе:
– Иди и искупи свои грехи: проводи их с горы и забери все оружие с артефактами у учеников этих школ.
Тот, казалось, так и не оправился от шока. Он не отрываясь смотрел на меня в изумлении:
– Невозможно… Невозможно… Если глава и правда была жива, невозможно, чтобы ее не видели целых пять лет…
– Я действительно умерла. Юань Цзе, помнишь времена, когда враги убили твою семью, а сам ты сильно пострадал? Ты лишился всего, и я приняла тебя в свою школу. И лишь одну клятву взяла с тебя: что всецело будешь верен мне и никогда не предашь. – Я прищурилась, глядя на него. – Если однажды я снова умру и не вернусь, вот так ты будешь относиться к школе Десяти тысяч убиенных? Посеешь в школе смуту, объединишься с недругом, унизишь учеников и даже воскресишь моего личного врага?
Я пнула тело Ло Минсюаня, которое все еще лежало на земле:
– Ты знаешь, сколько усилий потребовалось, чтобы погрузить его в вечный сон? Понимаешь ли, как мне тяжело сейчас сдержать гнев и не убить тебя?
Юань Цзе упал на колени и пополз по земле. Его глаза наполнились горючими слезами.
– Глава… Я, ничтожный… я, ничтожный, считал, что…
– Знаю, о чем ты думал. Но никому ни при каких обстоятельствах не позволено причинять вред школе Десяти тысяч убиенных, даже от чужого имени, – отрезала я. – Как выполнишь мое задание, отправишься в темницу и десять лет будешь размышлять о своих ошибках.
Юань Цзе трижды сильно ударил головой о землю:
– Я, ничтожный, принимаю ваш наказ…
Несмотря на ранения, он ловко развернулся и ушел. Наконец мой взгляд упал на начальника Темной стражи. Его на это место назначил Мо Цин – ему и наказывать. Я мельком посмотрела на Уродца и ничего не сказала.
