Вампирея капитана Блада - Андрей Олегович Белянин
Французские пираты пристыженно молчали. Как говорится, крыть было нечем, все козыри на столе, на руках сплошная шушера…
– Укуси меня вампир, мы ещё могли дать им бой, если бы не был потерян «Ла Фудр». Ваше дырявое судно бесполезной мебелью болтается на траверзе перед фортом. И вы ещё смеете обвинять меня в том, в чём виноваты сами или, вернее, ваш Самодовольный! Галльский! Тупизм!
Внешняя сдержанность Блада была удивительной или даже сверхчеловеческой, если учесть, что испанской эскадрой, сторожившей выход из озера Маракайбо, командовал его самый злейший враг на свете – дон Мигель де Эспиноса-и-Вальдес!
У тучного адмирала помимо долга перед страной и королевским домом были и сугубо личные счёты с Бладом из-за той неприятной истории, которая произошла на борту «Синко Льягас», где был убит его брат дон Диего. Как же потом проклинал дон Мигель свою жадность к деньгам и любовь к малаге…
Тот факт, что милый его сердцу братец к тому времени практически перевоплотился в не контролирующего себя вампира и даже чуть не загрыз собственного сына, никого особенно не волновал. Между прочим, и самого сынулю тоже! Хотя именно ему пришлось пустить пулю в голову своего обезумевшего отца, в чём теперь он старательно обвинял именно Питера Блада!
– Какой смысл говорить о том, что было в прошлом? – прячась за спинами толпы, истерично выкрикнул Каузак. – Лучше скажи, что нам теперь делать? Между прочим, адмирал обещал даровать прощение сдавшимся! Бэ-э-э…
Капитан Блад тонко улыбнулся, зная истинную цену обещаниям дона Мигеля, а Ибервиль, не скрывая своего презрения, бросил, демонстративно обнажив клыки:
– Это лишний раз доказывает, что испанский адмирал, несмотря на все преимущества, несомненно боится нас. Мы же кусаемся!
В толпе корсаров раздались одобрительные смешки.
– Просто пока ему ещё неизвестно, насколько мы слабы! – на ультразвуке завизжал Каузак. – Нам нужно принять его условия, пока он добренький!
Не обращая более внимания на вопли труса, Волверстон улыбнулся доктору:
– Капитан, так какой ответ ты дал испанскому адмиралу?
Благородное лицо Питера Блада осветилось самодовольной улыбкой.
– Я сказал, что если через двенадцать часов он не выложит нам сто пятьдесят тысяч песо, то мы перетопим корабли его эскадры, а затем превратим прекрасный город Маракайбо в дымящуюся груду развалин!
Услышав столь дерзкий ответ, бедный Каузак начал рвать волосы на груди, потеряв дар речи. Однако большинству корсаров пришёлся по душе дерзкий юмор человека, который, будучи в западне, всё же имел смелость (наглость, глупость?) диктовать свои условия. В толпе пиратов раздались хохот, свист, крики одобрения, песни и неприличные ругательства.
Каузак же со своим ослиным упрямством так и ушёл в обидках, он не мог успокоиться до следующего дня, который и стал днём его «отмщения». Он дождался…
Уже к вечеру испанский адмирал торжественно поклялся, что поскольку пираты отклонили его великодушное предложение о сдаче, то завтра же утром он будет вынужден полностью их уничтожить. Если же корсары попытаются удрать, то он их всё равно догонит, а в чистом море его эскадра будет усилена пятым кораблём – «Санто Ниньо», идущим к Маракайбо из порта Ла-Гуайры.
– А-а-а-а, мы все умрё-ём! – в голос выл Каузак, с воплями начав бегать по форту кругами и кусая конец своего красного шарфа.
– Да пошёл ты пешим маршрутом в хорошо известном тебе направлении! – резко огрызнулся на него капитан Блад. – Иди и сообщи адмиралу, что ты откололся от нас! Укуси меня вампир, покажи ему белый флаг, подними лапки и заставь своих людей сдать оружие. Короче, забирай шлюп[39] и сваливай к дьяволу!
Каузак, конечно, так бы и поступил, если бы среди французских гопников было полное единодушие в этом вопросе. Но парней не отпускала жадность: уходя с эскадры, они не только отказывались от будущей доли награбленного, но также лишали себя и банального уважения берегового братства. Если же этому хитровыделанному капитану Бладу всё же удастся выбраться невредимым и с деньгами, то они вообще потеряют всё. Типа «как это денежек не будет?!». А хочется…
Одна лишь мысль о такой ужасной перспективе была для преступных детей Франции слишком горькой. Так что, несмотря на все уговоры Каузака, его команда заявила, что они отправились в этот поход с Бладом и вернутся только с ним! И с деньгами (но это шёпотом).
Блад пожал плечами и оставил бретонца на совещании, где как раз обсуждался вопрос о дальнейших действиях. Доктор предложил весьма хитроумный план, построенный более на реальном знании географии и психологии, чем на количестве пушек.
Огромное пресноводное озеро Маракайбо тянется в длину на сто двадцать миль, кое-где достигая такой же ширины. Само озеро имеет форму гигантской клизмы с горлышком, направленным в сторону моря у города Маракайбо. Да-да, город назвали в честь озера!
За этим узким горлышком озеро расширяется снова, а ближе к морю расположены два длинных острова – Вихилиас и Лас Паломас, закрывая выход в океан. Единственный путь для кораблей в любом случае проходит между этими островами через узкий пролив. Именно на Лас Паломас, господствуя над выходом в море, высился мощный каменный форт. Именно он и стал временной базой корсаров, оставивших корабли.
Почему его бросили испанцы, непонятно. Во внутреннем дворе даже были найдены тяжёлые пушки времён основания города, которые перешли в ведение вампирских канониров. И пусть старые стены дышали на ладан, всё равно форт вполне можно было использовать.
С крыши самой высокой башни форта капитан Блад тоскливо смотрел через подзорную трубу на подготовившийся к обороне город. На водной глади чуть покачивались на якорях четыре испанских галеона, также готовые к сражению: флагманский корабль «Энкарнасион», вооружённый сорока восемью большими пушками и восемью малыми; чуть меньшим был тридцатишестипушечный «Сальвадор»; а два вспомогательных корабля – «Инфанта» и «Сан-Фелипе» – имели по двадцать пушек и по сто пятьдесят человек команды. То есть эскадра, преградившая путь головорезам капитана Блада, являла собой весьма могучий чугунный кулак!
На стороне корсаров стояли «Арабелла» с сорока пушками и «Элизабет» с двадцатью шестью пушками, в придачу ещё два шлюпа по четыре кулеврины[40] каждый. Едва держащийся на плаву, полуразбитый «Ла Фудр» мог быть полезен в бою не более, чем плавающий шкаф. Если же считать в людях, то против двух тысяч хорошо обученных испанских моряков получалось менее четырёхсот пиратов. Мягко говоря, силы противников были не равны.
…Поэтому после оглашения плана Блада,
