Осколки души. Том 1 и 2 (СИ) - Шаман Иван

— Но тебя это не радует. Почему? — коротко спросил я.

— Николас… дурак, хоть и продуманный. Он тоже поставил против, но у него не было своих денег, и он занял. У людей, у которых лучше не занимать, — еще боле мрачно сказала девушка, а потом растерянно отвернулась. — Я знаю, он сам виноват. Дурак, но он наш дурак.

— Сколько он должен? — понимающе усмехнувшись, спросил я.

— Пятнадцать тысяч. И еще имение на три, — повесив голову, сказала Екатерина.

— Вот как. Из этих денег он должен был получить четвертую часть, как посредник и организатор. Вот только и сумма должна быть чуть больше. Раза так в два. Верно? — спросил я, дожидаясь, пока Пожарская поднимет взгляд. Зубы девушки скрежетнули от ярости, и она кивнула. Не всегда приятно оказываться правым. Но я догадывался, что будет именно так.

— Угадаю, он брал долговые расписки, не подкрепленные ничем, кроме честного слова, рассчитывая, что выплачивать буду я, а не они? — уточнил я, глядя в горящие от гнева глаза Пожарской. — Сколько?

— Семь тысяч. Мы бы проиграли четырнадцать, — произнесла Екатерина, переступая через собственную гордость. Она прекрасно понимала, что я сейчас должен чувствовать, и сама была в ярости, но, в отличие от девушки, я с легкостью сохранял холодный разум.

— Много из них знатных, но бедных рыцарей? — с интересом спросил я, и впервые девушка посмотрела на меня с непониманием. — Слышала фразу, карточный долг священен? Это простая истина для любого, кто делает ставки, но обеспечивается она не личными моральными правилами. Если кто-то не отдает долг, его принуждают. Часто — ломая руки и ноги. Не дергайся, это не наш случай.

— Тогда как ты собираешься вернуть потерянные деньги? — удивленно спросила Катя.

— Я? Разве не твой приятель нас в это втянул? Ты же сама говорила, что он «твой дурак», — улыбнулся я, когда до Пожарской начало доходить. — Я не собираюсь вычитать средства из твоего выигрыша, больше того — ты получишь бонус, как здравомыслящая. И дальше уже сама будешь решать, что делать с этими деньгами. Доверить ли их Николасу и вашей картежной партии или поставить на другое предприятие.

— Ты что-то задумал? — догадалась Екатерина.

— Я всегда что-то задумываю, но в конкретно этом деле мне нужны помощники, и достаточно много. Я хочу как следует подготовиться к вечеру в офицерском клубе, а раз у нас появилась куча должников — значит, и рабочих у нас более чем достаточно, — сообщил я, но тут же расстроил девушку: — Вот только, боюсь, разговаривать с ними придется тебе.

— У тебя уже не получилось скрыться в тенях, — хмыкнула Пожарская. — После сегодняшнего представления большая часть академии только о нашем классе и будет разговаривать.

— Кто сказал, что я собираюсь скрываться в тенях? Наоборот, моя роль блистать. А вот обычными делами, по крайней мере, в этот раз должен заняться кто-то другой, — улыбнулся я, покачав головой. И, отсчитав долю девушки, передал ей золото.

— Доверь это Олегу, он же вроде у тебя на побегушках, — презрительно предложила Екатерина.

— Олег очень ценный сотрудник. Которому я, в отличие от Николаса, могу доверить самую важную часть задания, с вечером в офицерском клубе никак не связанную. Но, скажем так, ему будет сильно не до того. Так что на твои узкие, но мощные плечи ложатся обязанности организатора. Не волнуйся, ты справишься, — похлопал я по плечу девушку и удивился, насколько оказался прав. Сплошные жилы и мышцы, как по дереву хлопал. Но на каждую красотку найдется свой ценитель, даже на доску и бочку.

— Знать бы еще, что делать, — в спину мне спросила Екатерина.

— Позже! — махнул я девушке, вернувшись к столу. Забавно было смотреть, как Ольга отбивается от интереса Юрианны, а ту развезло, словно мы пили не газировку и даже не шампанское, а кое-что покрепче. Отходняк от стресса сказывался по всем фронтам. Правда, только у них, я же наслаждался хорошей компанией и ужином, собираясь с мыслями. В самом деле, как я собираюсь использовать должников? Особенно с учетом отсутствия у меня авторитета и доверия других учеников академии. Придется постараться.

— Не хочешь посмотреть на звезды? — предложила Виола, наклонившись к самому моему плечу. — Говорят, на крыше замка свет с улиц почти не заметен.

— Госпожа, уже поздно, — напомнила Нинель, все еще держащаяся рядом. — А завтра с самого утра начнутся долгожданные занятия с бароном Эрдманом. И, боюсь, он будет не в том настроении, чтобы делать вам поблажки.

— Она права. Но я, как рыцарь, сопровожу вас к вашей комнате, — улыбнулся я, поднимаясь. — Сегодня был долгий день и прогуляться нам не мешает. К тому же я хочу узнать чуточку ближе ту, которой должны принадлежать мои кинжалы.

— А также честь и помыслы, — напомнила горничная, которая хоть и продолжала скрывать свою истинную цель, но держалась рядом. Тут же возникла мысль, что честь милой Виоле я отдать никак не смогу. Я ее давно про… потерял. Да и с помыслами тоже не срослось, но вот узнать девушку получше мне все равно нужно.

Пусть я и обеспечиваю ей прикрытие, но дать полноценный дар не смогу, я же не бог. Хотя надо признать, иногда чувствую, что хорош ничуть не меньше. Но для моих целей этого почти достаточно. Итак, пункт первый — вырастить из Виолетты настоящую герцогиню. Говорят же, что достойных мужчин разбирают еще щенками. Мне же предстоит схожий процесс, только заботиться придется о несколько более высокородной особе.

Как? Ну, ступенек на этом пути придется пройти порядочно, но одно точно — ее надо выводить в свет и показывать как самостоятельную личность. Даже если придется делать это на коротком поводке. Я не врал Пожарской, говоря, что собираюсь сиять, а не прятаться в тенях, просто Виолетта Прусская будет сиять еще ярче.

— Какое небо сегодня, чистое, — прервав наше молчание, произнесла Виола, когда мы шли вдоль галереи. Нинель держалась чуть позади, но в зоне видимости.

— Прекрасное, свободное и безграничное, — согласился я, мельком взглянув за окно и двигая девушку к нужным мыслям. — Сегодня вы впервые сумели показать себя. Поздравляю.

— Спасибо, — вздернув носик, произнесла Виолетта, и я с сожалением понял, что в направлении личной гордости двигаться смысла нет. Не оценит, все же она королевских кровей, и количество мамочек-нянечек у нее в доме, наверное, зашкаливало. Пойдем другим путем.

— Я собираюсь провести вечер в офицерском клубе, в субботу, и мне будет очень обидно, если там не будет вашей компании, — заметил я, и щеки отвернувшейся Виолы чуть порозовели. — Говорят, там будут не только игры, но и музыка.

— Вам нравится музыка? А какая? — удивленно посмотрела на меня девушка.

— По настроению, — улыбнулся я, уходя от скользкой темы. Тяжело будет объяснить девушке, откуда я знаю отсутствующие в этом мире музыкальные группы. Хотя… стоять. Воровать, так по-крупному! — У меня был знакомый поэт, и, мне кажется, одно из его произведения вам очень подойдет.

— Могу я с вами поговорить? — решительно преградила мне дорогу Нинель, когда я наконец освободился от разговоров с герцогиней. Нужная мелодия быстро нашлась в моем репертуаре, и Виола была в абсолютном восторге, даже записав ее в блокнотике. Посмотрим, как понравится эта песня местной аристократии.

— Безусловно, мы же одноклассники, госпожа Нинель, — согласился я. — Но, как вы верно заметили, уже поздно. Возможно, стоит отложить этот разговор на завтра?

— Нет, сегодня, — отрезала телохранительница. — Я вижу, как с вашим появлением все в классе изменилось, и я благодарна за то, что вы помогли госпоже Виолетте, но прошу не втягивать ее в неприятности и свои планы.

— Боюсь, я не в состоянии выполнить эту просьбу, даже если захочу, — хмыкнул я, глядя прямо в глаза Нинель. — Я рыцарь вашей госпожи…

— Нашей, — попробовала меня поправить горничная.

— Вашей. По крайней мере, до тех пор, пока мой титул барона не будет перебит местным. Понимаю ваши с Эрдманом опасения, к слову, если хотите что-то сделать, лучше обговорите учебный план и соберите нужные материалы, — посоветовал я чуть нахмурившейся девушке. — Поверь, Нинель, я не собираюсь вредить твоей госпоже. По крайней мере, у меня нет такого осознанного намерения. Строго наоборот, я хочу сделать ее счастливой. В той мере, в которой могу, и в которой она сама это представляет. А сейчас прошу простить, утро вечера мудренее.