Химера (СИ) - Адамов Марк

— М-да, как бы госпоже деньги не пришлось возвращать, — не оценила девушка с сиреневыми волосами. В ней Лис опознал ту самую любимицу Химеры, Сирень.

Теперь Крысолов лишь скромно улыбнулся.

— У тебя языка что ли нет? — удивилась смуглянка. — Тогда ты этому проповеднику вообще не понравишься.

Вскоре в переулке появилось двое тивалийских наёмников. Ладаим старался держаться в тени, но те были слишком увлечены разглядыванием девушек, чтобы обратить внимание на какого-то типа с поддельной бородой.

Наёмники повели делегацию из «Багрового Шёлка» через задний вход постоялого двора. Они пересекли кухню с хозяйственной частью и оказались в опустевшем зале «Золота Сальмены». Этим вечером никто не задержал проповедника, и он, вероятно, ждал наверху.

Ладаим послушно проследовал за тивалийцами по лестнице. Наёмники направили его в дверь точно напротив, а сами начали разбирать девушек и расходиться по остальным комнатам. Крысолов кивком поблагодарил стражников и направился к покоям проповедника.

Иштаим открыл дверь после первого же короткого стука. Из одежды на нём была всё та же жёлтая роба служителей Солнца. Носить свои привычные одеяния в Басселе ему было вдвойне опасно: жёлтый издавна оставался цветом герцога, а не проповедников-иноверцев.

Просторная комната была вся уставлена свечами, без которых молиться Фарахшатаим было нельзя, золотыми и серебряными статуэтками, дорогой посудой. На такие роскошные подаяния от сменивших веру иноземцев бродячие проповедники и могли себе позволить лучшие постоялые дворы и блудниц из «Багрового Шёлка».

— Проходи-проходи, — запричитал Иштаим. — Я почти готов. А где же Маграт? Такой хороший был юноша, мне понравилось. Ну ладно, я всегда открыт чему-то новому.

Ладаим молча пересёк комнату и подошёл к огромной, больше чем «Шёлке», кровати.

— Ты не молчи, расскажи о себе, друг мой. Подожди-ка, — проповедник наконец заметил узоры на одежде Ладаима и перешёл на тивалийский. — Так ты из наших земель! А я по привычке всё на их языке говорю, ужас! Слушай, а не ты ли у меня вчера был, брат?

Крысолов кивнул.

— Ну вот, а я-то расстроился, что ты не пришёл сегодня на проповедь! — Иштаим подошёл к Лису и провёл дрожащей рукой по его щеке. — Что это за борода, брат мой? Стыдишься своего занятия? Не стоит. Мы все достойны прощения Святого Солнца, и есть разные способы его получить, прикоснуться к его теплу. Я тебе сейчас покажу один из них.

Рука проповедника скользнула вниз по спине Ладаима. Лис решил, что момент настал, и вытолкнул языком спрятанную во рту монету. Этим леттом он пожертвовал как раз на такой случай, когда заточил его с одной из сторон.

Крысолов выплюнул монету и перехватил её правой рукой. Его левая ладонь накрыла рот проповедника, а заострённый летт прошёлся по шее жреца прямо под углом челюсти. Кровь хлынула из вскрытой жилы, но Ладаим успел уйти в сторону, и багровый поток выплеснулся только на белоснежное покрывало.

Лис держал проповедника, пока его хрипы не затихли, и отбросил безжизненное тело на шикарную кровать. Он сделал всё чисто, даже не запачкался кровью, но чувствовал себя всё равно неважно. Словно убил часть самого себя, своей родины. Наверное, этого и хотела Гадюка.

Ладаим приоткрыл дверь, но никого не увидел. Лишь наигранно громкие стоны разносились по верхнему этажу «Золота Сальмены». Лёгкими шагами Лис спустился в главный зал и перешёл в кухонную часть. Кто-то его окликнул, но Крысолов не остановился и выпорхнул в вечерние переулки у набережной.

Скоро стражники смогут оторвать губы от тел блудниц из «Шёлка» и поймут, что светозарный отец мёртв. Они легко догадаются, кто убил его, но Ладаим не переживал. Никто в Басселе не будет долго скорбеть о пришлом жреце из-за Жемчужного моря, никто не захочет выяснять, откуда взялся молчаливый тивалиец в «Багровом Шёлке». Даже сами наёмники лишь заберут всё, что попадётся им на глаза в комнате Иштаима, и пойдут искать нового заказчика.

Самого Ладаима теперь ждала неплохая награда от Гадюки, крепкое вино с жирным куском говядины в какой-нибудь таверне и крепкий сон на делянке Биальда и Марвы. Сон в ожидании новостей от Вариона, чья ошибка в деле Броспего могла положить конец всей его лисьей идиллии.

С иным заказом Крысолов бы обошёлся иначе, не стал бы подставлять под удар весь «Багровый Шёлк». В конце концов, не мог же он так подвести Химеру. Оставалось надеяться, что и Химера не подведёт его.

Глава 11. Я ведь красивая?

«Нельзя недооценивать материнскую любовь. Я знавал много мстительных родителей. Злые отцы готовы на многое, чтобы защитить детей, но матери способны на куда большее». Камил Нодемарский, «Записки о покорении Севера».

Вийм не обманул. Ещё спозаранку, едва позавтракав, они с Химерой навестили местного охотника, который с радостью обменял звонкие монеты на куски свежей оленины, и отправились в путь.

Дождь норовил зарядить на весь день, но так и не решался. Телега вновь скрипела по знакомой уже дороге меж Астарой и перелесками, где зелёные сосны, словно караульные, возвышались над облетающими кронами дубов, ясеней и вязов. Пусть погода старательно навевала тоску, предвкушение встречи в Серой Пристани не давало Вариону впасть в уныние.

Вийм явно боролся с желанием навязать очередной неудобный разговор, но ограничивался лишь редкими шутками и предложениями устроить привал. Химера соглашался неохотно. Слишком ему не терпелось увидеться с Ингасом.

— Далеко ещё до Пристани? — в который раз спросил Варион.

— Вёрст десять, наверное, — ответил Вийм. — Тебя чего туда так тянет? С магом отцовским подружился?

— Ты давно его знаешь? — решил узнать Химера.

— Несколько лет. Отец где-то нашёл его, как мама заболела, — сын Бертольда замолчал, поддавшись горьким воспоминаниям.

— И как, он тебе показался сильным магом?

— Уж не знаю, насколько он маме помог, но до конца того года она дотянула. У тебя с ним какое дело?

— Да так, — Химера загадочно улыбнулся. — Девицу помогает мне одну вернуть.

— Влюбился что ли? — Вийм хрипло засмеялся. — Ну, пожалуйста, лишь бы не в сестрицу мою.

Варион оживился, завидев вдалеке домишки Серой Пристани. Дождь уже во всю накрапывал, когда повозка подкатилась к хижине ворожея. На этот раз Ингас копошился вокруг куста шиповника прямо перед домом и сразу заметил гостей.

— А вот и мои новые друзья! — неискренне поприветствовал их маг. — Как дорога сегодня? Рано выехали?

— Дорога подсохла, но, чую, ненадолго, — Вийм соскочил с козел и радостно потрепал Ингаса за плечи. — Что-то шпаны никакой не видно, даже скучновато.

— Так у тебя вон какой охранник, — ворожей подмигнул Химере. — Уже мечом обзавёлся.

Варион помахал в ответ. Его слегка настораживало то, что никакие из описанных Бертольдом опасностей на дороге не встретились.

— Вы, наверное, голодные, — продолжал Ингас. — Хозяин из меня такой себе, но чем-нибудь накормлю.

— Мы всё же торопимся, — ответил Химера. — Как там моя просьба? Успели?

— Ну, раз так, пойдём поговорим, — маг враз помрачнел. — Вийм, дружище, останься пока здесь. Мы наедине поворкуем немного.

Сын Бертольда угрюмо поднял глаза к небу, откуда падали всё большие капли, но спорить не стал.

Ингас провёл Химеру в своё жилище. Домик словно стал просторнее за последний день: на стеллажах осталось меньше утвари, а непристойные свитки со статуэтками и вовсе пропали. Стол маг вытащил на середину комнаты. На нём, окружённое склянками и вырезанными прямо по дереву символами, лежало ожерелье Лейны Броспего.

— Как успехи? — торопливо произнёс Варион.

— Ты знаешь, я всю ночь просидел над этой штукой, изучал знаки, пытался найти следы чар, — Ингас заложил руки за спину и слонялся по комнате. — Давай начистоту. Что вообще происходит? Только не надо бреда про трагичную любовь. Врождённые маги правят целой Годаранской империей, заседают при царе Соттории и строят крепости в Гаальте. Они не спорят за девок с каким-то простолюдином.