Владимир Кузнецов - Лед

В конце фильма девушка несет урну с прахом убитого гангстера. Наверное, она испытывала к нему какие-то чувства. Не важно.

Глава VIII

Первые дни марта в Монреале непрерывно шел снег. Мириады твердых, разогнанных ветром снежинок заполняли воздух сплошной белесой пеленой, которая нещадно царапала кожу, залепляла мутной изморозь дома, покрывала твердым настом заснеженную землю. Жизнь в городе практически остановилась — снег был радиоактивным, уличные дозиметры тревожно перемигивались едва различимыми под налипшей снежной крошкой лампами. На улицах в эти дни слышен был только свист ветра и шорох льдистой крошки о стекла окон и металлические карнизы крыш. Народ интересовал только один вопрос — закончится ли метель к восьмому марта? Восьмого состоится домашний матч между Варлокс и Гуралс. Событие, как ни крути, слишком важное, чтобы испортить его каким-то снегопадом. Бокоры устали от бесконечных просьб сделать что-то с погодой в день игры. Раз за разом они объясняли — со страниц газет, из динамиков радиол и с экранов телевизоров — что метель пришла с Пустошей, и направляют ее куда более могущественные лоа, нежели те, которые подчиняются городской власти. Они призывали хоккейных фанатов молиться и совершать подношения, давали список духов, которые могли помочь, но ничего конкретного не обещали.

Руа провел в больнице почти неделю. Рекрутов лечат не так, как обычных людей. По сути, это скорее ремонт, чем лечение: больше имплантантов, больше чар, больше наговоров. На пару лет меньше — срок службы. По меркам худду-скульптуры работы было не много: два сломанных ребра, несколько внутренних гематом, разрыв селезенки и другое по мелочи. Больше всего времени отвели на восстановление после операции — целых три дня. Они были самыми тоскливыми — большую часть времени Руа просто лежал, глядя в потолок. Амели принесла ему потрепанный том «Моби Дика», а Крис притащил потрепанную радиолу — других развлечений у него не было. Когда эти три дня наконец прошли, возвращаясь к тренировкам Руа чувствовал себя почти счастливым. Во всяком случае, ему казалось, что ощущение счастья должно быть примерно таким — глуховато-щемящим, перехватывающим дыхание и странно холодящим внутренности. Как будто неизвестный дух, связанный с одним из имплантантов, вдруг ожил и дал о себе знать.

Тренер Перрон на первой же тренировке поставил его в рамку под получасовой обстрел шестерых форвардов. Патрик был собой недоволен, но Перрона результаты устроили.

— Завтра выйдешь на лед. В игре с Бостоном поставить в ворота Соетарта — глупость на которую я пойти не могу. Так что, готовься. Надеюсь, внутри тебя ничего не отвалится?

Патрик отрицательно мотнул головой. Тренер удовлетворенно хмыкнул:

— Вот и славно. Мне нужна завтра хорошая игра. Нужно порадовать фанатов, а заодно и самим встряхнуться. Сезон скоро закончится.

Руа кивнул. Он не понимал, зачем тренер говорит ему это. Перрон повернулся к нему и положил руку на плечо:

— Я был в бешенстве, когда узнал про ту драку, — сказал он негромко. — Я хотел прийти к тебе в палату и устроить такой разнос, какого в этом клубе еще не видели. Но потом вспомнил, что ты — рекрут и орать на тебя толку нет. А потом… потом я подумал вот еще о чем…

Он замолчал, сверля Руа тяжелым взглядом.

— Рекруты не ввязываются в уличные драки. Я бы не удивился, если бы это был Нилан или даже Робинсон. Но за всю мою карьеру я ни разу не слышал, чтобы рекрут подрался на улице. Или вывез через границу беспризорного ребенка.

— Рекрут не кадавр, — ответил Руа. — Мы тоже живые люди.

Перрон удивленно приподнял бровь:

— Серьезно? Ладно, я учту. Можешь идти, Руа.

В раздевалке шумели громче обычного. Завтра игра с «Гуралс», так что нервничали все — и агенты, и рекруты — хоть и каждые на свой манер. Агенты шутили, подбадривали друг друга, громко смеялись, кидались полотенцами; рекруты негромко переговаривались, с муравьиным прилежанием возились с экипировкой, ритмично постукивали лезвиями коньков и крюками клюшек по полу.

Лаперрьер появился в раздевалке как привидение — никем не замеченный. Он некоторое время стоял рядом с подставкой для клюшек у входа, смотрел на игроков. Те, кто сидел ближе ко входу заметили его, замолчали. Постепенно, молчание, как спокойная, неторопливая волна, накрыло всю раздевалку. Все смотрели на тренера.

— Список пятерок на доске у входа, — произнес он. В этом не было ничего необычного, этого не требовалось сообщать вслух. Все и так знали, что список к концу тренировки будет вывешен.

Лаперрьер глубоко вздохнул, сложив руки на груди.

— «Бостон Гуралс» очень хотят победить. Они хотят отыграться за прошлый разгром. Мы сильнее их. Я это знаю, и вы это знаете. И они знают — и потому изо всех сил будут стараться надрать вам задницы. Помните об этом. Отдыхайте. Завтра мы славно поработаем.

Он вышел, не дожидаясь ответа игроков. Они проводили своего второго тренера одобрительным ворчанием, как стая матерых северных волков, обманчиво расслабленная перед долгим забегом по заснеженным равнинам.

У Лаперрьера всегда лучше получалось чувствовать команду, ее настроение и ожидания. Перрон мнил себя диктатором, сильной рукой, но полагаясь на силу, часто не задумывался, где стоило надавить, а где лишний прессинг шел во вред. Лаперрьер почти никогда не давил. Он чувствовал вместе с командой, ясно представляя пределы ее сил и возможностей, никогда не требуя того, чего команда дать не могла, но и не позволяя себя одурачить, действуя не в полную силу, когда это было нужно.

Агенты шептались, что второй тренер снюхался с худду-операторами и худду-скульпторами, которые постоянно снабжали его информацией об игроках: кто в какой форме, кто в каком настроении. Но Патрик никогда не видел, чтобы Лаперрьер подолгу общался с колдунами. Да и Нилан в ответ на такие заявки только презрительно кривился. Не то, чтобы тафгай понимал в этом лучше других, но Патрику отчего-то Крис казался… умнее остальных игроков, что ли. Это вообще-то звучало глупо — как может тафгай, с отбитыми в сотне драк мозгами быть умнее тех, для кого спорт — математика на льду, мгновенный расчет на основе множества факторов? И все же, именно это и делало лучших форвардов клуба не самыми умными вне льда. А Нилан, наоборот, был куда ближе к обычным, человеческим делам. Во всяком случае, Патрику так казалось. Может потому, что кроме Нилана особо никто не желал иметь дела с вратарем-рекрутом?

Они встретились в крытом переходе ведущем из тренировочного зала. Руа шел в общежитие, Крис — к своей машине, кроваво-красному «Понтиаку» с хромированными стрелами вдоль бортов. Замерзшие до каменной твердости снежинки часто барабанили по жестяной крыше, холодный ветер пробивался сквозь обледеневшие щели в тонких стенах. Дозиметр на стене устало подмигивал желтой тревожной лампой, на табло тускло мерцали цифры двадцать четыре. Значит, на улице должны быть все тридцать пять. Нилан приобнял Патрика за плечо, подтянул к себе.