Владимир Холкин - Авгур

Ну, делать нечего - что вижу, то и пою. Хлопья, значит, летят навстречу. Угу. Вообще-то, 'хлопья' - слишком красиво сказано. Клочки - это в лучшем случае. 'Навстречу составу летели клочки...' М-да. Чего-то, кажется, не хватает. Может, метафоры? На что эта хрень похожа? На снег, пожалуй. 'Навстречу составу летели, как снег, клочки тополиного пуха'. О, гениально! Уж, во всяком случае, не хуже 'наяды'.

Так, теперь нужен глубокий смысл. Чтобы от частного воспарить к глобальным проблемам. Какая нынче главная глобальная тема? Миллениум - круче, наверное, не придумаешь. Ладно, почему бы и нет. Итак, погнали:

Навстречу составу летели, как снег,

клочки тополиного пуха.

Я думал о том, что кончается век,

и слушал соседей вполуха.

Ай да Пушкин, ай да сукин сын! Андрей щелкнул пальцами и самодовольно хмыкнул. Мысленно продекламировал еще раз и решил, что надо продолжать в том же духе. Снова оглядел окружающие ландшафты. Овражек, чахлая рощица, извилистая речушка. Не Дон, конечно, но все-таки. Нормально, все пригодится...

Голоса за спиной стали заметно громче. Один из футбольных экспертов поднялся и, пошатываясь, пошел по проходу. 'Штук пять бери! 'Балтику', лучше тройку!' - крикнули ему вслед. Ага, подумал Андрей, отлично:

Не глядя в окно на излучины рек,

овраги, поля и обрывы,

соседи, забыв, что кончается век,

послали кого-то за пивом.

Пока он подбирал рифмы и втискивал их в размер, посланец вернулся со звенящим пакетом. Еще он притащил жареную рыбу самого плебейского вида. Определять сорта на глаз Андрей не умел, но, вспомнив обычный ассортимент общепита, решил, что художественное допущение будет вполне уместно: 'В меню у соседей, как водится, хек...' Ну, и каким боком этот кулинарный шедевр теперь привязать к миллениуму?

В меню у соседей, как водится, хек,

который до собственной смерти

не ведал о том, что кончается век,

отрезок людской круговерти.

Да уж, скептически подумал Андрей, пытаясь представить 'отрезок круговерти' в строгом геометрическом смысле. Фигня какая-то получилась, скажем со всей писательской прямотой. Скрестил ежа и ужа. Нет, это четверостишье вычеркиваем. И вообще, костер высокого вдохновения уже того... шипит и стремительно угасает.

Андрей приподнял повязку. Узор совсем побледнел и почти вернулся в нейтральное состояние. Ну, что поделать, Некрасова из него не вышло. И Абая Кунанбаева тоже. Страшная вещь - искусство, даже мерцающий обломался...

На станции Евдаково задержались всего минуты на две, и выходить на улицу Андрей поленился. Хотя кое-кто из соседей успел метнуться и закупить еды у местных бабулек, которые атаковали состав как партизаны - колчаковский бронепоезд. Разносолов не наблюдалось, в основном предлагали вареную картошку с укропом. В общем, станция была небогатая. Архитектура тоже не поражала воображение - жемчужиной ансамбля был одноэтажный домик, где находилась касса.

Тем удивительнее смотрелось появление новой пассажирки в вагоне. Она вошла за секунду до отправления и остановилась в проходе. На ней была короткая юбка, туфли на каблуке, а из багажа - небольшая дамская сумочка. Среди плацкартных матрасов незнакомка смотрелась довольно дико - примерно как любовница олигарха, которая вдруг решила проехаться на трамвае. Мужики, сидящие в трениках вдоль прохода, пялились на нее, открыв рот. Барышня прошла мимо них, морщась от специфических ароматов, и остановилась возле Андрея.

- Это сорок первое место? - вежливо спросила она.

- Д-да, - пробормотал Андрей. - Да, наверно. Я на верхнем, сорок втором, а нижнее - сорок первое.

- Вы разрешите?

- Пожалуйста...

Незнакомка села вполоборота к нему, оперлась локтем о столик и эффектно скрестила ноги. У нее было запоминающееся лицо - высокие скулы, чувственный рот и миндалевидные глаза зеленого цвета. Узор на руке не виден - несмотря на жару, девушка была в темной блузке с длинными рукавами.

Старичок на соседней лавке замер, забыв про свою наяду. Судя по отрешенному взору, новые строчки генерировались в рекордных количествах. Андрей молчал, не зная, что говорить. Ценители футбола и пива сориентировались быстрее. Один из них - невысокий крепыш в застиранной майке - подошел, картинно оперся руками на две верхние полки и сообщил:

- Девушка, вы очень красивая! Не хотите к нам присоединиться?

Барышня подняла на него глаза и несколько секунд разглядывала, как редкое насекомое. Потом спокойно сказала:

- Нах...!

Глаза у парня вылезли из орбит. Показалось, что сейчас он ее ударит, и Андрей панически пытался сообразить, как можно этому помешать. Но секунды тянулись, а крепыш ничего не предпринимал. Потом вдруг икнул и пробормотал:

- Извините...

И поплелся на свое место. Дамочка проводила его глазами и мило улыбнулась старичку-стихотворцу. Тот испуганно отодвинулся - в его представлениях о женской природе происходил, похоже, парадигматический сдвиг. Да и другие пассажиры начали отворачиваться, словно разом утратили интерес к таинственной незнакомке. Барышня достала из сумки зеркальце и придирчиво осмотрела себя, как будто предыдущее общение с народом могло подпортить ее безупречную внешность. Потом светским тоном осведомилась:

- Ну что ж, Андрей, давайте поговорим?

- Давайте...

И только потом до него дошло, что она обратилась к нему по имени. Сердце екнуло, а под бинтом возник неприятный зуд. Можно было поспорить - узор стремительно наливается красным.

- Откуда вы меня знаете?

- Ну, Андрей, вы теперь достаточно известная личность. Впрочем, если это так интересно, то мне о вас рассказала одна коллега. Она вас недавно видела... гм... ну, скажем, по телевизору.

Он моментально вспомнил черноликую ведьму, которая вчера изучала его с экрана. Кстати, та похожа на эту - не чертами лица, а чем-то другим. Выражением глаз, наверно...

- Что вы хотите?

- Мне кажется, у вас по отношению к нам возникло предубеждение. Причем, совершенно безосновательно...

- Извините, - сказал Андрей, - но у меня по отношению к вам ничего еще не возникло. Я не знаю, кто вы, и что вам нужно. И вообще, я только школу закончил. У меня неокрепшая подростковая психика. Меня нужно холить, оберегать и лелеять, а не пугать шаманскими плясками...

Она усмехнулась.

- Не прибедняйтесь. Впрочем, намек понятен. Ну, что ж, давайте сформулируем так: мы - это те, кого интересует природа времени.

- Исчерпывающе, - буркнул Андрей. - Она, вообще-то, многих интересует.