Наоми Новик - Дракон Его Величества

— Да-да, непременно, — закивал тот.

Лоуренс в ответ произнес какую-то вежливую фразу, и скрывая растерянность, посмотрел на Отчаянного. Он не знал, как ему теперь быть. Отказаться от путешествия, не совершив вопиющей грубости, было невозможно, но чувствовал он себя так скверно, будто внезапно заболел. За последние дни он постоянно видел свидетельства заброшенности маленького дракона. Своего опекуна Левитас так и не дождался. Он и его сбруя содержались в относительной чистоте лишь заботами кадетов и механика Холлина, которых поощрял Лоуренс. Поняв, что во всем этом виноват Ренкин, Лоуренс испытал горькое разочарование. Больно было смотреть, как услужливо и благодарно отвечает Левитас на малейшие знаки его внимания.

Пренебрежение, с которым Ренкин относился к собственному питомцу, придавало его замечаниям о других драконах столь же пренебрежительный характер, странный и неприятный для авиатора. Отчуждение Ренкина от других офицеров тоже едва ли объяснялось его изысканным вкусом. Каждый из них, представляясь, тут же называл имя своего дракона. Один лишь Ренкин счел сведения о своем семействе более важными, и Лоуренс только случайно узнал, что Левитас приписан к нему. Ни о чем этом Лоуренс не догадывался и лишь теперь понял, что самым неосторожным образом завязал близкое знакомство с человеком, которого не мог уважать.

Он приласкал Отчаянного и сказал ему что-то веселое, стараясь приободрить больше себя, чем его.

— Что-то не так, Лоуренс? — спросил дракон, тыкаясь в него носом. — По-моему, тебе нездоровится.

— Нет, все в порядке, уверяю тебя, — сказал Лоуренс, сделав усилие. — Ты уверен, что сможешь без меня обойтись? — со слабой надеждой спросил он.

— Конечно. Ты ведь вернешься к вечеру? Дункана мы дочитали, и теперь можно будет снова заняться математикой. Ты очень интересно объяснял, как во время долгого плавания определить, где ты находишься. Надо только знать время и пару простых уравнений.

В свое время Лоуренс был несказанно рад развязаться с математикой, вбив себе в голову начала тригонометрии.

— Хорошо, займемся. — Он постарался не выдавать своего испуга. — Но, может быть, книга о китайских драконах больше тебе понравится?

— Да, замечательно. Это будет наша следующая книга. Просто удивительно, сколько написано книг обо всем на свете.

Лоуренс готов был вспомнить латынь и прочесть Отчаянному Ньютоновы «Principia Mathematical»[3] в оригинале, лишь бы занять его и помешать ему огорчаться — поэтому он только мысленно вздохнул.

— Ну хорошо, оставляю тебя на попечение механиков — вот они идут.

Механиков возглавлял Холлин. Он так хорошо смотрел за сбруей Отчаянного и был так внимателен к Левитасу, что Лоуренс попросил Селеритаса назначить его главным в наземную команду империала. Капитан был не совсем уверен в положительном исходе, поскольку это считалось своего рода повышением, и теперь с удовольствием видел, что просьба его удовлетворена.

— Мистер Холлин, — кивнул он молодому человеку, — представьте меня, пожалуйста, своим подчиненным.

Услышав все имена и постаравшись удержать их в памяти, Лоуренс посмотрел в глаза каждому и сказал твердо:

— Уверен, что с Отчаянным у вас осложнений не будет, но при подгонке сбруи прошу не забывать о том, чтобы ему было удобно. А ты, Отчаянный, не стесняйся и говори им сразу обо всех помехах и недостатках.

На примере Левитаса Лоуренс убедился, что механики способны ухаживать за драконом спустя рукава, если капитан не следит за ними — впрочем, трудно было ожидать чего-то другого. В Холлине Лоуренс был уверен, но другим дал понять, что не потерпит подобного разгильдяйства по отношению к Отчаянному. Если это закрепит за ним репутацию сурового капитана, быть по сему. Возможно, по сравнению с другими авиаторами он такой и есть. Он никогда бы не стал пренебрегать своим долгом, чтобы завоевать популярность у нижних чинов.

— Есть. Так точно, — отвечали они, а на вздернутые брови и переглядывания Лоуренс не обращал никакого внимания.

— Тогда приступайте. — Он кивнул им и с большой неохотой зашагал к Ренкину.

Все удовольствие от поездки пропало. Ему было крайне неприятно стоять рядом, пока Ренкин покрикивал на Левитаса и приказывал ему согнуться пополам, чтобы он, капитан, мог сесть со всевозможным удобством. Лоуренс побыстрее взобрался на свое место и постарался устроиться так, чтобы его вес не слишком мешал Левитасу.

Хорошо еще, что полет длился недолго. Левитас был очень скор, и земля проносилась внизу с поразительной быстротой. Лоуренс радовался, что разговор при такой скорости почти невозможен, и кратко отвечал на то, что изредка кричал ему Ренкин. Всего через два часа они приземлились на огороженном дворе запасника, под сенью грозных башен Эдинбургского замка.

— Сиди здесь и не приставай к здешним механикам, пока я не вернусь, — велел Ренкин Левитасу и привязал его к столбу, будто лошадь. — Поешь, когда снова будем в Лох-Лэггане.

— Я не буду к ним приставать и с едой тоже подожду, только пить очень хочется, — тихонько ответил Левитас. — Я ведь старался лететь как можно быстрее.

— Скорость в самом деле была отменная, Левитас. Спасибо тебе. Сейчас мы тебя напоим, — сказал Лоуренс, не в силах больше это терпеть. — Эй, вы там! — окликнул он болтавшихся во дворе механиков — те даже ухом не повели, когда Левитас совершил посадку. — Сейчас же налейте в поилку чистой воды, а заодно почистите его сбрую.

Механики несколько удивились, но под жестким взором Лоуренса тут же взялись за работу. Ренкин не возражал и лишь при выходе на городскую улицу сказал:

— Как же вы с ними носитесь. Меня это, в общем, не удивляет, поскольку так заведено у большинства авиаторов, но должен вам сказать, что дисциплина дает лучшие результаты, чем все это баловство. Левитас, например, всегда должен быть готов к долгим и трудным перелетам, поэтому не следует его распускать.

Лоуренс ощущал неловкость ситуации в полной мере. Он был здесь по приглашению Ренкина и с ним же собирался лететь назад, но все же не удержался:

— Не скрою, я испытываю к драконам самые теплые чувства. Мой опыт показывает, что они достойны величайшего уважения. То, что вы называете баловством, мне кажется самой элементарной заботой. Согласно моим наблюдениям, вынужденные лишения лучше всего переносятся теми людьми, которые раньше не подвергались этим лишениям без всякой необходимости.

— Драконы, как известно, не люди, но я не хочу с вами спорить. — Ответ Ренкина, как ни странно, еще больше разозлил Лоуренса. Если бы тот начал отстаивать свои убеждения, это по крайней мере доказало бы, что он искренне в них верит. Но Ренкина явно заботили лишь собственные удобства, а рассуждения служили только прикрытием для его небрежности.