Мирей Кальмель - Наследство колдуньи

Сидония со своей горничной находились в уборной баронессы. Марта только закончила причесывать свою госпожу, когда в дверь постучала Филиппина и попросила выслушать ее. Теперь они обе сидели в этой элегантно декорированной комнате с зеркалами во всю стену, заключенными в роскошные рамы с изображениями русалок, пребывая одна — в отчаянии, вторая — в глубоком раздумье.

Сидония с сочувствием пожала девушке руку.

— На мое молчание ты можешь рассчитывать. Хотя я думаю, что твой отец скорее бы вытряс душу из этой скотины, чем отдал бы тебя ему в жены. Я прекрасно тебя понимаю. Если Жак узнает, что ты потеряла девственность, то он может в спешке начать искать тебе мужа. И горе тебе, если его избранник возьмет тебя в жены ради приданого! Значит, мы должны что-то предпринять. И быстро. Тебе очень больно?

Филиппина поморщилась.

— Честно говоря, ощущения такие, словно он до сих пор во мне. Знали бы вы, как я злюсь на себя за то, что позволила вот так застать себя врасплох! Ведь если бы я…

Слезы, которые она так долго сдерживала, чтобы не выдать своих истинных чувств и не испортить придуманный Альгондой план, снова навернулись на глаза. Сидония погладила девушку по щеке.

— Постарайся больше об этом не думать. А пока давай решим, что предпринять, чтобы ты никогда больше не подверглась такому испытанию. У Марты в таких делах большой опыт. Она приготовит тебе настой, чтобы предупредить возможную беременность.

Филиппина побледнела.

— Не слишком ли рискованно посвящать ее в это дело?

— Ты не любишь ее, я знаю, но Марта преданна мне и сохранит любую тайну, которую я ей доверю. А пока возвращайся к своей свите. Несмотря на боль, ты должна вести себя как обычно, явиться перед ними такой, какой только что предстала перед своим отцом, — красивой, веселой и беззаботной. Ты прекрасно знаешь, какая это страшная сила — слухи. Своим невозмутимым видом ты должна развеять все подозрения, если они у кого-то появились.

— Но все видели, как мы вернулись в замок вместе. Я — в помятом платье, с растрепанной прической…

Сидония передернула плечами.

— Ты упала с лошади, а шевалье де Монтуазон, случайно проезжавший мимо, чтобы навестить твоего отца, любезно помог тебе подняться и сопроводил до замка. И краснеть тебе не за что! К тому же, пока Великий магистр ордена не принял решение о снятии с него сана, Филибер де Монтуазон в глазах общества остается монахом. Сегодня вечером Марта приготовит зелье и принесет тебе. Наверняка после него тебе станет нехорошо. Я скажусь больной, чтобы заставить твоего отца отложить на пару дней поездку в Сен-Жюс де Клэ. Хотя, быть может, ты не хочешь ехать?

Лицо Филиппины просветлело.

— Наоборот! Я очень хочу увидеться с моими младшими сестрами и с сестрой Альбрантой!

— Раз так, решено! Постарайся только поскорее поправиться. На Троицу в городе Романс состоится рыцарский турнир в честь заключения брака Луизы де Клермон и Антуана де Моншеню. Твой отец только что сообщил мне эту новость. Нашу семью пригласили на праздник, а твои братья будут участвовать в турнире. Я хочу, чтобы Жак взял с собой всех своих дочерей, потому что в Романсе наверняка соберутся все девицы на выданье и все молодые дворяне провинции. И среди них, возможно…

Филиппина опустила глаза и покраснела. Ее смущение не укрылось от внимательного взгляда Сидонии. Она пальчиком приподняла девушке подбородок и заглянула в ее светлые глаза.

— Может, ты все-таки о чем-то забыла мне рассказать?

— Я его видела. Того турка… В лесу. Это из-за него я спешилась возле большого бука, — дрожащим голосом призналась Филиппина.

— Принца Джема?

Филиппина кивнула, и на лице ее отразилось сразу столько противоречивых эмоций, что Сидония рассмеялась.

— Ни слова больше! Постарайся поскорее забыть его. Христианки не выходят замуж за мусульман!

Когда до Рошешинара оставалось несколько лье, Джем заставил себя забыть испуганное лицо женщины, которую преследовал в лесу. Осталось только воспоминание о ее головокружительной, несравненной красоте — словно шлейф духов, оставленный после себя прошествовавшей мимо прекрасной дамой. Он даже чуть было не забыл, что ему предстоит рассказать своему тюремщику правдоподобную историю о гибели Хушанга. Реальность настигла его возле потерны, у подножия импозантной многоугольной башни, обрамленной башнями меньшего размера и цилиндрической формы, из расположенных горизонтальными рядами многочисленных бойниц которых торчали орудия. Когда Джем проезжал через барбакан[14], один из стражников с удивлением спросил у него, где же Хушанг. Сохраняя каменное выражение лица, принц не удостоил солдата ответом. Джем поспешил подняться по крутому склону и, проехав через маленький внутренний дворик, оказался у круглого донжона, в котором размещался гарнизон замка. Он спрыгнул с коня и передал его конюхам расположенной неподалеку конюшни. Быстрыми шагами он поднялся по вырубленным в камне ступеням, которые привели его к прямоугольному жилому зданию. Хозяин замка, Барашим Альмань, отвел госпитальерам несколько просторных спален и парадных залов в западной части дома. В распоряжение Джема и его компаньонов было отдано восточное крыло, терраса которого нависала над защищавшей замок пропастью. Только вот кухней и помещениями первого этажа христианам и мусульманам приходилось пользоваться совместно.

Не позаботившись уведомить о мнимой смерти лучшего друга своих компаньонов, Джем по узким ступенькам поднялся во внешнюю башню, где располагался рабочий кабинет Ги де Бланшфора. Он знал, что в это время дня великий приор Оверни наверняка разбирает почту.

Ги де Бланшфор машинальным жестом разгладил свою подстриженную клином бородку, такую же, как у Джема, и встал ему навстречу. Было очевидно, что он не ожидал этого визита. Свой рассказ о трагической гибели Хушанга принц закончил, стоя у маленького окна и глядя невидящим взглядом на гору Мюзан. Ги де Бланшфор дружески приобнял его за плечи. Джем вышел из состояния задумчивости. Воспоминание о незнакомке продолжало его преследовать.

— Я разделяю вашу печаль, Зизим. Позволите ли вы мне отслужить по Хушангу заупокойную мессу?

Джем с удивлением воззрился на него.

— Сомневаюсь, что это придется по нраву вашим людям. Мои же будут молиться Аллаху.

Ги де Бланшфор не сдался.

— А что бы сказала ваша мать?

Ласковое лицо Сисек-Хатун возникло на мгновение перед глазами Джема. Здесь, в Рошешинаре, он ни разу не получил от нее новостей. И ни от кого другого. Госпитальеры сочли необходимым скрывать его местонахождение. И пока им это удавалось. Джем понурил голову.