Максим Далин - Лестница из терновника-3. Прогрессоры

С удобствами жизни роскошь не имела и не имеет ничего общего. Происки гуо, странная разновидность зла. Кто, кроме врага человеческого рода, может толкнуть взрослых и, как будто, разумных людей одеваться жарко, неудобно и нелепо, в цвета безмозглых райских птиц, есть жирно, тяжело и невкусно, бесполезно тратить золото на новые и новые суетные затеи? И ведь верят же, что именно эта жизнь и пристала Прайду! Потомки воинов, живших в сёдлах, потомки отважных суровых людей — по самую макушку в дурных дрязгах, в мелкой жадности и жестокости… Слепы и глухи, думал Бэру. Показывать слепым свет и играть для глухих на флейте совершенно бесполезно.

Поэтому он говорил с Прайдом на языке Прайда. Избегая слов «совесть» и «добродетель» — так им понятнее. Но Прайд, кажется, подозревал, что Бэру держит в душе что-то, не предъявляемое по требованию даже Льву Львов — и Прайду в лице самого Льва Львов, как, впрочем, и Святому Совету, не особенно это нравилось.

Святейший Наимудрейший Наставник Гобну встретил Бэру в саду напротив входа в Львиное Логово — посмотрел с плохо скрытой неприязнью, будто имел на неё право:

— Бегаешь, как мальчишка, Бэру… В твоём возрасте, имея твой сан, можно бы научиться солидности, не позорить святости синих одежд!

Бэру окинул Гобну быстрым взглядом. Гобну — старше лет на пять, а кажется — на тридцать пять, кажется дряхлым, рыхлым, разожравшимся стариком. И он считает, что тяжесть золотого шитья и золотой цепи с львиной головой добавляет синим одеждам святости или его сану благости?

Впрочем, Гобну просто приятно лишний раз сказать что-нибудь обидное. Ну что ж.

— Каждый ходит, как может и хочет, — сказал Бэру холодно. — Зачем Лев Львов звал меня, Гобну?

— Времена меняются, — Гобну напустил на себя многозначительный вид, выпятил нижнюю губу вместе с верхним подбородком и сузил глаза. — От всех нас требуются жертвы. От всех требуется участие… в делах Прайда.

Бэру пожал плечами. Жертвы? Деньги — от Святого Совета, люди — от него, Синего Командира. Интересно, а что Цитадель получит взамен?

— Почему мне кажется, что твои мысли меркантильны и далеки от святости? — спросил Гобну с непередаваемой интонацией, то ли ехидно, то ли с каким-то непристойным намёком.

— Потому что мои мысли меркантильны, а твои — далеки от святости, — сказал Бэру. Не хотелось продолжать беседу в таком тоне.

Предполагается, что Синий Командир должен с восторгом исполнять любой каприз мирской власти. Любой. Лев Львов хочет бойцов в караул — Бэру счастлив и даёт. Лев Львов хочет послать бойцов на смерть из собственной прихоти — Бэру счастлив и даёт. Предполагается, что синие стражи — оружие, инструмент, неодушевлённые предметы. Лев Львов забывает, что волки принадлежат ему, а синие — сперва Творцу, а потом уже ему, он тянет себе всё, до чего может дотянуться… Ну-ну.

Гобну поджал губы, как обиженная старая женщина.

— Как быстро теряется желание говорить с тобой! — сказал он почти капризно.

— Пойдём говорить с Львом Львов, — откликнулся Бэру, пожав плечами. — Сад около Логова — неудачное место для богословских диспутов.

— Избавь меня Творец от богословских диспутов с Драконом! — пробормотал Гобну, поправил шитый золотом и оттого жёсткий, как крестьянская дерюга, синий платок на голове и плечах, вздёрнул все подбородки разом и слишком шустро для своей комплекции направился к резным золочёным воротам в Логово. Бэру помедлил, наблюдая, как Святейший шествует между зарослями цветущего миндаля, голубого жасмина и ранних роз. Удивительно, как прекрасен живой мир, воскресающий по весне — и как безобразны человеческие дрязги…

Однако, кажется, подумал Бэру, кличка «Дракон» уже стала моим официальным титулом. Как Львёнок или волк — он невольно улыбнулся.

Не по рождению. По сходству. Вернее, по тому, что они все считают сходством.

Синий песчаный дракон. Чешуя — воронёный панцирь, ужасная морда с неживыми жёлтыми глазами, вся в наростах, рогах и бородавках, мощные лапы с кривыми когтями — лапы, на которых дракон может и лошадь, и буйвола в рывке догнать, хвост — тяжеленная палица с шипами… Хладнокровная, безжалостная, стремительная, безобразная тварь. И вот это всё Прайд дружно считает внутренней сущностью Бэру.

Творец им судья.

Покои, чудесно тенистые, с низкими полукруглыми сводами, покрытыми золотой и лазурной эмалью и изображающими благословенные небеса, казались бы Бэру мрачными и враждебными, как обитель злых духов, если бы не ощущалось за каждым поворотом и каждой стеной присутствие синих братьев. Прайд может пренебрегать Цитаделью, но Цитадель охраняет покой Прайда, всю его роскошь и все его сокровища, думал Бэру, проходя мимо фонтанов, журчащих в ониксовых чашах и раздвигая мерцающие, как струи водопадов, занавески из бесчисленных хрустальных шариков, издающие поющий шелест. На протяжении сотен лет расклад сил всегда один и тот же: воин обойдётся без владыки, но владыка вряд ли удержит власть без воина.

Вход в зал Престола — позолоченные ажурные створы ворот, тонко кованная решётка, изображающая переплетённые стебли и листву небывалых цветов — а на этих стеблях сами цветы, нежные розаны из молочно-белого матового стекла. Цветы прекрасны, почти как живые; в прихотливых изгибах бронзовых листьев нет ни одной неестественной линии — работа кузнецов и стеклодувов Шаоя, военный трофей из Аязёта.

Ковёр, застилающий пол напротив Престола, розовое, лиловое и золотистое облако, в котором по щиколотку тонет нога — работа чойгурских ткачей, военный трофей Прайда. Золотые светильни — тонко кованные чароцветы, чашечка цветка — из стекла самой нежной розовости — уже наши… чангранская работа… военный трофей сборщиков налогов Прайда. И на стенах — панели из полированной яшмы, тоже розовые, золотистые, тепло-коричневые, в причудливом глазчатом узоре — из каменоломен в Урахне, тоже могут рассматриваться в качестве военного трофея, взятого на собственной территории… И странно смотрится на фоне всего этого великолепия стоящий на крытом ковром возвышении Престол Прайда, старое и невысокое сидение из вытертого до блеска пустынного чёрного дерева, без всяких украшений и побрякушек — главная драгоценность Прайда. Престол предков, принадлежавший некогда Линору ад Иутана, Линору-Завоевателю, Великому Льву Львов, положившему под ноги Чангран, превратившему Прайд из отряда фанатиков и бродяг, осенённого общей идеей, в группу основателей могущественной державы…

Бэру смотрел на надменных Львят, одетых в бархат, атлас и золото, вооружённых драгоценными мечами, и думал, что и на них — военные трофеи, налоги и подати, взятые с боем. Совсем как в былые времена, только эти бои всё чаще ведутся на территории Лянчина, которая номинально должна быть безопаснее собственной комнаты… да взяты эти трофеи вовсе не Львятами, а волками, простыми солдатами, как бы не сказать — наёмниками. Линору презрительно рассмеялся бы, увидав, во что за сто лет превратились его потомки — позолоченные лентяи, а не воины.